— Выгоняет… — причитала мать. — Жена твоя выгоняет меня.
Говорит, иди, ба..бка, горшки мой за чужими людьми.
А я тебя растила, ночей не спала…
Семен стоял в дверях, растерянный, переводя взгляд с рыдающей матери на стоящую с каменным лицом Аллу.
— Ал? Ты чего?
— Я предложила вариант, — спокойно сказала Алла. — Вахта пятнадцать через пятнадцать. Тридцать тысяч. Питание, проживание.
Я готова оплатить ей курсы, купить медкнижку, форму.
Первое время в перерывах между вахтами она может жить у нас.
Потом снимет комнату или студию. За свои деньги, Сем!
Галина Викторовна всю жизнь была «при ком-то».
Сначала при отце Семена в деревне, пока тот не начал закладывать за воротник и не выгнал её, потом, уже с маленьким Семеном на руках, прибилась в городе к мужчине с квартирой.
Терпела всё: и гул.янки, и тяжелую руку, и унижения.
Зато не работала, вела хозяйство, ухаживала за лежачей свекровью, варила борщи.
А как бабушки не стало — стала лишней.
С недавнего времени она проживала на территории сына.
Вернее, жила Галина Викторовна в квартире невестки. В студии, где двоим-то было тесно, проживало четыре человека.
Аллу свекровь очень раздражала — она все время лезла туда, куда ее не просят.
Пенсии у Галины Викторовны не было, не заработала она ее.
Стажа не хватало — она ж не работала, только очаг хранила.
Социальная выплата светила ей только в шестьдесят пять, а сейчас ей было пятьдесят семь.
Здоровая, крепкая женщина, которая привыкла жить за чужой счет.
В один из вечеров, когда Галина Викторовна увалилась на диван перед телевизором, Алла затащила мужа в крошечный коридор.
— Сем, так больше нельзя.
— Ал, я понимаю. Но что я сделаю? Она моя мать.
— Она сидит у нас на шее. Твоя зарплата — шестьдесят, мои декретные — двадцать пять. Нас четверо на сорока метрах!
Мама твоя все время требует деликатесов, лекарств, которые стоят как крыло самолета, и при этом палец о палец не ударяет.
— Она убирается… — неуверенно начал Семен.
— Она перекладывает мои вещи так, что я ничего найти не могу! — вспыхнула Алла. — Сем, это моя квартира.
Я хочу ходить коротком ха.лате, если мне жарко, я хочу, чтобы ребенок спал в тишине.
Мы живем на головах друг у друга!
Семен помассировал виски:
— Я ищу подработку, Ал.
— Не в подработке дело. Дело в том, что ей пятьдесят восемь лет.
Моя мама в шестьдесят работает, и папа работает.
А она лежит и смотрит сериалы, пока мы с тобой считаем копейки!
Муж опять промолчал. Так, в принципе, заканчивалась каждая беседа.
На следующий день Алла поговорить напрямую со свекровью.
Разговор назревал давно, и тянуть было некуда.
Мама Аллы, женщина деловая и современная, подкинула вариант, который казался спасением.
Когда Галина Викторовна, позавтракав бутербродами с сыром, уселась перед телевизором, Алла подошла к дивану, взяла с подлокотника пульт и выключила звук.
Свекровь тут же подскочила:
— Зачем? Кто тебя просил?!
Алла не дрогнула.
— Галина Викторовна, беседовать с вами будем. Серьезно.
Свекровь недовольно поджала губы.
— Что случилось? Опять я не туда полотенце повесила?
— Нет. Речь о вашем будущем. Ближайшем!
— О каком!? — глаза свекрови округлились. — Ты же знаешь, я никогда не работала, и работать не пойду! Кому я нужна?
И здоровье у меня уже не то. Спина ноет, давление скачет.
Алла глубоко вдохнула.
— Есть отличный вариант. Моя мама договорилась.
Это пансионат для престарелых. Частный, очень приличный.
Не больница, а именно дом отдыха для пожилых людей. Им нужны сиделки.
Лицо Галины Викторовны начало покрываться красными пятнами.
— Сиделка? Я? Горшки выносить?
— Там не только горшки. Там уход, общение, помощь на прогулках.
Вы же пятнадцать лет за свекровью ухаживали. Опыт у вас колоссальный.
Вы лучше любого медика знаете, как подойти, как повернуть, как успокоить.
Алла видела, что аргумент про опыт попал в точку — свекровь любила похвастаться тем, как героически она несла свой крест.
— И что? — буркнула она. — Ездить туда каждый день? У меня ноги больные.
— Ездить не надо. Там вахта. Пятнадцать дней работаете, пятнадцать дома.
Зарплата — тридцать тысяч за две недели. Плюс премии.
— Тридцать тысяч? — Галина Викторовна фыркнула. — Копейки.
— Это больше, чем мои декретные, — жес.тко напомнила Алла. — И это ваши личные деньги.
Полный пансион. Четырехразовое питание, трансфер от города.
Там многие живут постоянно, даже в выходные остаются, потому что природа, воздух, кормят на убой.
Родственники стариков постоянно гостинцы носят персоналу.
— Нет! — Свекровь скрестила руки на груди. — Ты меня сплавить хочешь. В богадельню! Чтобы я там спину гнула на чужих людей.
— Галина Викторовна, мы не тянем, — Алла перешла на язык цифр. — Мы просто не тянем вас содержать.
Соня растет, ей нужны массажи, одежда, витамины.
Мы себе во всем отказываем.
— В тесноте, да не в обиде! — патетически воскликнула свекровь. — Раньше в бараках жили по десять человек и ничего, дружно жили.
А вам родная мать помешала!
Вечером был скан.дал. Галина Викторовна встретила Семена в слезах.
Она сидела на кухне, обхватив голову руками, и раскачивалась из стороны в сторону.
— Независимость! — взвизгнула Галина Викторовна, увидев сына. — Ты послушай, что она мне предлагает!
Не нужна мне такая независимость! Я хочу в семье жить, с внучкой нянчиться!
— Вы с внучкой не нянчитесь, — оборвала ее Алла. — Вы вчера отказались с коляской погулять, потому что «сериал интересный».
Семен прошел на кухню, сел за стол.
— Мам, ну перестань плакать. Никто тебя не выгоняет.
— Выгоняет! Прямым текстом сказала: иди работай.
А я, может, не могу уже! Я старая женщина!
Алла подошла к мужу, положила руку ему на плечо.
— Сема, посмотри на квитанции, загляни в холодильник.
Мама твоя доела утром последний кусок сыра, который я на ужин припрятала.
А сыр мы теперь купим только с аванса.
Твоя мама хочет «вкусненького» каждый день.
Она молодая, здоровая женщина. Ей пятьдесят семь!
В Европе в этом возрасте замуж выходят и путешествуют, а не ложатся на диван помирать.
— Сынок, — Галина Викторовна схватила Семена за руку. — Ну неужели ты допустишь? В дом престарелых родную мать?
— Это не дом престарелых для тебя, мам, — тихо сказал Семен. — Это работа.
— Это каторга!
Разговор зашел в тупик.
Неделю они жили в состоянии холодной войны.
Галина Викторовна демонстративно не разговаривала с Аллой, но исправно съедала обеды и требовала от Семена купить ей то пирожных, то «нормальной колбасы».
Гром грянул в субботу.
Утром Алла проснулась от того, что на кухне что-то с грохотом упало, а потом запахло гарью.
Она выскочила из комнаты.
Галина Викторовна стояла посреди кухни, а на полу валялась любимая мультиварка Аллы — разбитая вдребезги.
Рядом растекалась лужа пригоревшей каши.
— Ой, — сказала свекровь. — А я хотела кашки сварить.
А она как-то соскользнула… Хлипкая какая-то техника у вас. Китайская, наверное.
Алла посмотрела на мультиварку.
Это был подарок родителей. Дорогой, надежный агрегат, который спасал ее каждый день.
— Она не хлипкая, Галина Викторовна. Просто ее не надо ставить на край стола.
— Ну вот, еще и виновата осталась! — всплеснула руками свекровь. — Я помочь хотела!
Проснулась Соня и заплакала. И сразу Семен вышел из комнаты.
— Что случилось?
— Мама мультиварку разбила, — ровным голосом сказала Алла.
— Случайно! — взвизгнула Галина. — А она смотрит на меня волком! Семка, купи ты новую, подумаешь, беда!
Семен посмотрел на осколки пластика, а потом на мать.
— Мам, она стоила пятнадцать тысяч.
— Сколько?! — Галина Викторовна осеклась. — Да ты врешь. Кастрюля с кнопками!
— Пятнадцать тысяч, — повторил Семен. — У меня их нет. И до зарплаты не будет.
Он сел на табуретку, прямо рядом с лужей каши.
Долго смотрел на мать, а потом произнес:
— Мам, Алла права.
— Что? — родительница застыла.
— Мы не тянем. Я не тяну, мама, я устал.
Я прихожу домой и не могу отдохнуть.
Я вижу, как Алла выкраивает копейки, а ты требуешь то колбаски, то рыбки.
Ты разбила вещь, которая нам нужна, и даже не извинилась!
— Сынок…
— Завтра воскресенье. Я отвезу тебя на собеседование.
— Куда?!
— В пансионат. К знакомой тещи.
— Ты меня сдаешь! — Галина Викторовна схватилась за сердце. — Ой, плохо мне! Валидол!
Семен не кинулся за лекарством, как делал это обычно. Он просто налил стакан воды и поставил перед матерью.
— Мам, хватит. Врачи были неделю назад, сказали — ты здорова как бык.
Давление у тебя от веса и от того, что ты лежишь целыми днями.
Тебе нужно двигаться больше.
— Я не поеду!
— Тогда я сниму тебе комнату в общежитии, — жес.тко сказал Семен.
В его голосе вдруг прорезались те самые нотки, которых Алла ждала пять лет.
— Самую дешевую. И буду давать пять тысяч в месяц. На макароны хватит.
А дальше сама.
Галина Викторовна открыла рот, закрыла. Посмотрела на сына — в его глазах не было привычной жалости.
Она поняла, что проиграла…
В понедельник утром Семен погрузил сумки матери в машину.
Галина Викторовна молчала, губы ее были скорбно сжаты, всем своим видом она показывала, что ее везут на эшафот.
Прошло два месяца.
В выходной, когда семья спокойно завтракала, телефон Аллы звякнул.
Сообщение от свекрови.
Алла открыла фотографию: Галина Викторовна в белом накрахмаленном халате сидит за столом с какой-то интеллигентного вида старушкой, перед ними — гора конфет и чашки чая.
Подпись:
«Зоя Петровна угостила. Доктор наук, между прочим! Очень культурная женщина, не то что соседки мои бывшие.
Сема, я тебе на карту пять тысяч перевела, купи Сонечке комбинезон, который Алла хотела. А то вечно вы экономите».
Алла улыбнулась и показала телефон мужу.
— Смотри-ка. Благодетельница.
Семен рассмеялся, обнимая жену.
— Пусть работает, — сказал он. — Ей там нравится. Она там главная.
— И слава богу, — выдохнула Алла.
Отношения между свекровью и невесткой потихоньку восстанавливаются.
Галине Викторовне даже денег на съем квартиры тратить не пришлось — она работает без выходных, прилично зарабатывает и всем довольна.
Теперь она помогает сыну.
Кстати, деньги на мультиварку она невестке отправила. И извинилась. Потому что вела… Бессовестно.
