Виктория устало вышла из ординаторской, сняла белый измятый халат и повесила на привычный крючок возле двери. Рабочая смена в кардиологическом отделении городской больницы выдалась невероятно тяжёлой и выматывающей. Трое пациентов поступили одновременно с острым инфарктом миокарда, одного пожилого мужчину еле успели спасти в реанимации. Она устало потёрла ноющую переносицу, взяла потрёпанную сумку и направилась к выходу через длинный коридор.
До съёмной однокомнатной квартиры на самой окраине города ехать почти целый час на двух разных автобусах с пересадкой. Квартирка крошечная, всего тридцать два квадратных метра, но своего жилья у Виктории не было. Копила на первоначальный взнос по ипотеке, но денег всё время не хватало катастрофически.
Отец Семён Григорьевич после внезапной смерти горячо любимой жены ровно год назад остался совсем один в двухкомнатной квартире в самом центре города. Квартира досталась ему ещё от родителей много лет назад, небольшая, всего пятьдесят метров, но в очень хорошем тихом районе с развитой инфраструктурой. Старшая сестра Лариса ровно двадцать лет назад уехала в глухую деревню к своему мужу Валерию и практически полностью не навещала родителей все эти долгие годы. Приезжала от силы раз в год на пару коротких часов, да и то далеко не всегда находила время. Мать очень сильно переживала и плакала, что старшая дочь совсем отдалилась от семьи и забыла родителей.
Ровно год назад холодным осенним вечером у Семёна Григорьевича случился обширный инсульт на фоне застарелой артериальной гипертонии. Соседка тётя Клава нашла его без сознания на холодном полу в прихожей и немедленно вызвала скорую помощь. Опытные врачи долго и упорно боролись за его угасающую жизнь в отделении реанимации целую неделю. Мужчина каким-то чудом выжил вопреки всем мрачным прогнозам докторов, но остался частично парализован и навсегда прикован к неудобной инвалидной коляске. Вся левая сторона тела практически перестала работать и не слушалась.
Виктория немедленно взяла длительный отпуск на целый месяц полностью за свой счёт в ущерб зарплате и абсолютно каждый день безвылазно выхаживала любимого отца в больнице. Она приходила к нему очень ранним утром до завтрака, терпеливо кормила жидкой кашей с ложечки, делала специальный лечебный массаж парализованных конечностей, подолгу разговаривала. Лечащие врачи в один голос говорили, что без её ежедневного постоянного присутствия и трогательной заботы отец вряд ли вообще выкарабкался бы живым из реанимации.
Лариса приехала навестить умирающего отца только один-единственный раз на пару формальных часов, холодно посмотрела на него сквозь стекло реанимации и почти сразу уехала обратно в деревню, сославшись на какие-то срочные неотложные дела в домашнем хозяйстве.
После долгой мучительной выписки из больницы через два месяца Семён Григорьевич категорически не мог оставаться один в пустой квартире даже на короткий час. Ему требовалась постоянная квалифицированная помощь буквально с самыми элементарными бытовыми нуждами. Встать с кровати, дойти до туалета, умыться — всё это превратилось в непосильные задачи.
Виктория на последние накопленные деньги наняла опытную сиделку Тамару Ивановну, женщину лет пятидесяти с медицинским образованием. Она приходила каждый день с девяти часов утра ровно до шести вечера. Тамара Ивановна умело помогала отцу умываться, одеваться в чистую одежду, готовила диетический обед по рекомендациям врачей, строго давала многочисленные лекарства по расписанию, следила за давлением.
Вечерами после изнурительной работы в больнице и в выходные дни Виктория сама полностью ухаживала за беспомощным отцом. Готовила свежую диетическую еду без соли и жира, делала все необходимые медицинские процедуры, стирала постельное бельё, тщательно убирала квартиру. Возвращалась в свою холодную съёмную квартиру только глубокой ночью или под утро, чтобы немного поспать пару часов перед новой сменой. Коллеги по работе начали замечать, что она катастрофически похудела и сильно осунулась, но Виктория устало отмахивалась от сочувственных расспросов.
Виктория безоговорочно потратила абсолютно все свои скромные сбережения до последней копейки на дорогостоящее лечение отца в частных клиниках и ежедневную оплату услуг сиделки. Тамара Ивановна брала восемнадцать тысяч рублей в месяц, что было довольно дёшево по рыночным меркам. Накопленные за целых три года упорного труда деньги на первоначальный взнос по ипотеке полностью растворились буквально за несколько месяцев лечения и ухода.
Она начала брать абсолютно все возможные дополнительные смены в больнице сверх нормы, дежурила по ночам и в выходные дни, соглашалась на любую подработку, лишь бы хоть как-то покрыть стремительно растущие непомерные расходы на отца. Спала по четыре часа в сутки, недоедала.
Семён Григорьевич получал мизерную пенсию по инвалидности первой группы, которой с огромным трудом хватало только на самые необходимые дорогие лекарства от высокого давления и препараты для разжижения крови. Врачи назначили целую внушительную гору разных препаратов, многие из которых совершенно не входили в бесплатный льготный перечень для инвалидов.
Виктория покупала все нужные таблетки из своей и без того скромной зарплаты врача, жёстко экономя абсолютно на себе. Она полностью перестала ходить в парикмахерскую, донашивала старую потрёпанную одежду до дыр, питалась исключительно в дешёвой больничной столовой на работе.
Лариса за целый тяжёлый год мучительной болезни отца приезжала в город всего лишь дважды, и то на пару коротких формальных часов для галочки. В первый раз привезла трёхлитровую банку домашнего клубничного варенья и сразу же заспешила обратно на автовокзал. Во второй раз вообще только зашла на порог квартиры, посидела минут двадцать и сразу ушла, сославшись на то, что последний автобус в деревню уходит через двадцать минут и больше рейсов не будет.
Она постоянно жаловалась по телефону младшей сестре на страшную занятость в тяжёлом деревенском хозяйстве и полное отсутствие свободных денег даже на простую дорогу до города. Билет на автобус стоил триста рублей в один конец, и Лариса утверждала, что это непомерно дорого для их бюджета.
— Понимаешь, Вика, у нас сейчас посевная, потом сенокос, потом уборочная. Ни минуты свободной! — оправдывалась она. — Да и денег совсем нет, еле концы с концами сводим.
Виктория никогда не упрекала равнодушную сестру за вопиющее безразличие к родному отцу, прекрасно понимая, что та уже давным-давно живёт совершенно своей отдельной жизнью и родители для неё — это давно забытое и неинтересное прошлое. Отец Семён Григорьевич всегда оправдывал старшую дочь, грустно говорил, что в деревне действительно очень трудно живётся и она сильно занята своим хозяйством. Виктория молча продолжала тянуть весь непосильный груз ответственности абсолютно одна на своих плечах.
Ранней весной, когда снег только начал таять, Лариса совершенно неожиданно позвонила Виктории поздним вечером в девять часов и необычайно радостно сообщила, что твёрдо и окончательно решила переехать жить в город навсегда и больше не возвращаться в деревню. Она взахлёб и взволнованно рассказывала, что смертельно устала от убогой примитивной деревенской жизни совсем без элементарных удобств и хочет наконец-то найти себе нормальную человеческую работу в городе с приличной белой зарплатой.
— Надоело в этой глуши торчать! — возмущённо говорила Лариса в трубку. — Ни воды горячей нормальной, ни интернета, ни работы приличной! Хочу жить как человек, а не как в каменном веке!
В деревне для молодых и амбициозных людей совершенно нет никаких радужных перспектив на будущее. Лариса как бы невзначай и вскользь спросила младшую сестру, не может ли она с мужем Валерием временно остановиться у отца в его квартире. Всего-то на пару месяцев, максимум три, пока не найдут стабильную работу и не снимут что-то своё отдельное. Она говорила вкрадчивым сладким голосом, щедро обещала активно помогать по хозяйству и внимательно ухаживать за больным отцом.
Виктория искренне обрадовалась неожиданному звонку сестры, наивно подумав, что та наконец одумалась и проявила совесть, захотела помочь ухаживать за тяжелобольным беспомощным Семёном Григорьевичем. Может быть, у неё действительно проснулась совесть после долгого молчания. Виктория с неподдельной готовностью сказала, что отец будет несказанно рад видеть родную старшую дочь рядом с собой и с огромным удовольствием приютит её в своей квартире на любой срок. Свободная вторая комната как раз совершенно пустует без дела.
— Конечно, Лар, приезжайте! Папа будет так счастлив! — обрадовалась Виктория. — У него комната свободная стоит, вам как раз хватит.
Лариса обрадованно и даже восторженно пообещала приехать ровно через неделю вместе с мужем Валерием на постоянное место жительства. Она долго и цветисто благодарила младшую сестру за понимание и поддержку, клялась всеми святыми, что они абсолютно не будут обузой для семьи. Наоборот, они будут помогать.
Виктория положила трубку с необычайно тёплым чувством в душе и надеждой. Наконец-то она не будет совершенно одна справляться с тяжёлым уходом за парализованным отцом. Можно будет даже отпустить сиделку Тамару Ивановну и существенно сэкономить деньги на её услугах.
Лариса с Валерием приехали к подъезду квартиры отца ровно через неделю днём на большом такси с невероятным, просто фантастическим количеством огромных вещей, потрёпанных сумок и картонных коробок разного размера. Вещей и барахла было столько, что таксист делал три ходки. Казалось, будто они переезжают навсегда абсолютно со всем нажитым за двадцать лет имуществом без остатка.
Они моментально и бесцеремонно заняли единственную свободную комнату отца, заполнив её до отказа своими многочисленными коробками с барахлом под самую завязку. Коробки стояли везде — у стен, в углах, посреди комнаты. Ходить в комнате стало совершенно негде, приходилось протискиваться боком.
Семён Григорьевич радостно и со слезами на глазах встретил старшую дочь после долгой мучительной разлуки, слёзы неподдельного счастья градом текли по его глубоким морщинистым щекам. Он совершенно не возражал против внезапной тесноты в некогда просторной квартире и неудобств. Главное для него было то, что семья наконец снова вместе под одной родной крышей после стольких лет разлуки.
Лариса трогательно расцеловала отца в обе щеки, говорила ласковые слова про то, как соскучилась. Валерий вежливо и сухо поздоровался за руку и сразу же молча ушёл деловито разбирать многочисленные вещи в комнате.
Первые несколько дней Лариса очень старательно делала показной вид, что активно помогает беспомощному отцу по хозяйству. Она с улыбкой приносила ему стакан воды, заботливо поправляла сбившуюся подушку под головой, включала телевизор на нужный канал. Но очень быстро, буквально через три дня, она устала даже от этих минимальных простых действий и примитивного ухода за тяжелобольным человеком.
Она раздражённо и громко жаловалась мужу Валерию по вечерам за закрытой дверью, что не для того они приехали в долгожданный цивилизованный город из глухой деревни, чтобы она бесплатно превратилась в круглосуточную сиделку для немощного старика, который даже в туалет сам не может дойти.
— Я хочу нормальную жизнь, а не это! — возмущалась она. — Он тут стонет, воняет лекарствами, везде его коляска торчит!
Муж Валерий полностью поддерживал недовольную жену, соглашаясь, что они определённо заслуживают гораздо лучших комфортных условий для полноценной жизни в городе. Он начал открыто и недвусмысленно намекать жене, что им действительно очень неудобно и некомфортно жить в одной тесной квартире с тяжелобольным инвалидом первой группы.
Ночью Семён Григорьевич часто стонал от сильной боли в парализованных конечностях, днём постоянно требовал какой-то помощи, просил то воды, то лекарство, то в туалет. Это страшно раздражало молодую эгоистичную пару и портило им настроение.
Ровно через две недели с момента приезда Лариса совершенно неожиданно позвонила Виктории днём на работу и настойчиво попросила срочно встретиться в кафе с ней наедине, строго без отца. Нужен серьёзный разговор по важному вопросу. Сёстры договорились встретиться вечером.
Они встретились в небольшом уютном кафе недалеко от больницы, сели за дальний столик у запотевшего окна. Лариса самоуверенно заказала себе дорогой капучино с сиропом и шоколадное пирожное, Виктория — только простой чёрный чай без сахара. Денег на кофе и сладости у неё категорически не было, всё уходило на отца.
Лариса даже не стала тратить драгоценное время на пустые любезности и приятные расспросы о делах, а сразу же жёстко перешла к главному делу без лишних ненужных предисловий. Она холодно и отстранённо заявила, что им с мужем Валерием крайне неудобно и некомфортно жить в этой тесной старой квартире с постоянно больным немощным отцом.
— Квартира маленькая, душная. Запах лекарств въедается везде, стоны по ночам, инвалидная коляска в узком коридоре мешается под ногами постоянно — всё это невыносимо действует на нервы, — перечисляла она претензии. — Невозможно так жить нормальной жизнью!
Виктория совершенно не поняла сразу, к чему именно клонит родная сестра своими намёками, и прямо спросила напрямую о её конкретных дальнейших планах на будущее. Что она предлагает? Лариса медленно отпила маленький глоток ароматного капучино через трубочку, вытерла губы салфеткой и ледяным бесчувственным тоном произнесла фразу, от которой Виктория едва не подавилась горячим чаем и закашлялась:
— Выгоняй отца-калеку из квартиры куда-нибудь! Мы с мужем там будем нормально жить по-человечески! Надоело в этой вонючей деревне двадцать лет прозябать как скоту!
Она произносила эти чудовищные слова абсолютно спокойно и совершенно обыденно, как будто обсуждала самую обычную перестановку старой мебели в комнате или покупку новых красивых штор на окна. В её холодном голосе не было ни капли сомнения, раскаяния или элементарного стыда. Лариса равнодушно смотрела на ошарашенную сестру выжидающе, медленно потягивая остывающий кофе через тонкую трубочку.
Виктория сидела, не в силах пошевелиться, не веря собственным ушам. Это был какой-то кошмар, плохой сон.
Виктория буквально опешила и онемела от чудовищной беспардонной наглости родной кровной сестры и не могла вымолвить ни единого связного слова целых несколько секунд. Она сидела с открытым от шока ртом, не веря собственным ушам и думая, что ослышалась. Лариса абсолютно спокойно и хладнокровно продолжила развивать свою возмутительную мысль, деловито объясняя, что отцу в его тяжёлом состоянии всё равно объективно нужен профессиональный постоянный медицинский уход круглые сутки без перерывов.
— Такой уход гораздо качественнее и лучше обеспечить в специальном учреждении для таких людей, понимаешь? — рассуждала она. — Там врачи, медсёстры, всё оборудование.
Она совершенно деловито предложила в самое ближайшее время оформить Семёна Григорьевича в хороший государственный дом престарелых для инвалидов первой группы. Там ему якобы будет намного комфортнее и безопаснее, там круглосуточно работают специально обученные квалифицированные люди с медицинским образованием. А квартира тем временем освободится для молодой работоспособной семьи, которая сможет приносить реальную пользу обществу и экономике.
— Ему там лучше будет, честное слово! А мы тут обустроимся, — убеждала она.
Лариса искренне не понимала и не видела, что в её циничном предложении вообще что-то не так или аморально.
Виктория мгновенно пришла в настоящую неконтролируемую ярость и назвала сестру бессердечной жестокой тварью без капли человеческой совести в душе. Она резко повысила голос, привлекая внимание посетителей кафе, и напомнила Ларисе, что та целых двадцать лет подряд не помогала родителям ни единой копейкой, даже не навещала толком их, не интересовалась жизнью.
— Когда мать умирала от рака, ты приехала только на похороны! И то на один день! — кричала Виктория, не сдерживая эмоций. — Как тебе не стыдно?!
Лариса совершенно равнодушно пожала плечами, брезгливо поморщила нос и холодно парировала, что это абсолютно не её личная вина в том, что родители всю свою жизнь были такими бедными неудачниками и ничего толком не накопили детям. Она вышла замуж в девятнадцать лет и уехала строить свою собственную независимую жизнь с нуля. Это её законный личный выбор, её неотъемлемое право как взрослого человека.
— Я свою жизнь прожила, как хотела. Теперь хочу вернуться и получить своё законное, — заявила она.
Теперь она хочет вернуться в город и получить то, что ей причитается по праву рождения.
Лариса совершенно хладнокровно добавила весомый юридический аргумент, что квартира по действующему закону о наследстве должна достаться им обеим дочерям абсолютно поровну после естественной смерти отца. Это законное наследство первой очереди двух родных дочерей умершего. Она уверенно и с напором заявила, что имеет полное юридическое право свободно распоряжаться своей законной половиной доли наследства уже прямо сейчас, не дожидаясь печальных событий в будущем.
— Я наследница первой очереди по закону, точно так же как и ты, — назидательно и поучающе пояснила Лариса младшей сестре, как несмышлёной школьнице. — Половина этой квартиры по праву моя. И я хочу реализовать своё право жить в ней уже сейчас, а не когда мне стукнет шестьдесят лет и жизнь закончится!
— Папа ещё жив! — возмутилась Виктория.
— Ну и что? Моя доля от этого не исчезает.
Виктория не могла поверить реальности происходящего, что родная кровная сестра, с которой они вместе росли в одной комнате, играли в куклы, способна на такую чудовищную бесчеловечную подлость и вопиющий цинизм. Это был просто какой-то невероятный кошмарный сон наяву, от которого невозможно проснуться.
Виктория категорически и жёстко отказалась даже обсуждать абсурдную и дикую тему выселения родного отца из его собственной квартиры, где он честно прожил всю свою сознательную жизнь с молодости. Она резко встала из-за столика, с грохотом отодвинув стул, швырнула на стол мятую купюру за свой чай и жёстко отчеканила Ларисе, что та может немедленно убираться обратно в свою проклятую деревню вместе со своим драгоценным бездельником мужем.
— Пока отец жив и дышит, никто его из родного дома не выгонит! Никто! — отчеканила Виктория, сверля сестру взглядом. — Это его квартира, его законный дом! Как ты вообще можешь такое дикое предлагать родному человеку?! У тебя совесть есть?!
Лариса угрожающе и зловеще усмехнулась, откинулась на спинку мягкого стула и многозначительно пообещала младшей наивной сестре, что обязательно найдёт законный способ добиться своей цели любой ценой и любыми средствами. У неё есть полезные связи в администрации, знакомый опытный юрист, который поможет.
— Ты ещё пожалеешь, что отказала мне, — процедила она сквозь зубы. — Я не намерена отступать и сдаваться.
Вернувшись вечером после тяжёлого разговора к отцу в квартиру, Виктория с нарастающим ужасом обнаружила, что Лариса с Валерием целенаправленно и намеренно создают беспомощному Семёну Григорьевичу совершенно невыносимые условия для жизни. Это была настоящая психологическая война на измор.
Они включали оглушительную тяжёлую музыку глубокой ночью в два-три часа, когда измученный отец пытался хоть немного заснуть и отдохнуть. Занимали единственную ванную комнату целыми часами напролёт, принимая душ по очереди, не давая больному человеку элементарно помыться или справить нужду. Категорически и демонстративно отказывались помогать беспомощному отцу даже просто дойти до туалета, когда сиделки не было.
Валерий нарочно громко и раздражённо разговаривал по телефону прямо под дверью комнаты Семёна Григорьевича, сознательно мешая ему нормально отдыхать и восстанавливаться. Лариса демонстративно и показно готовила вкусную еду только себе с мужем, совершенно не предлагая голодному отцу даже попробовать. Запах жареной картошки с мясом сводил старика с ума.
Семён Григорьевич беспомощно плакал по ночам от невыносимого унижения и беспомощности, совершенно не понимая, за что родная старшая дочь так жестоко и бесчеловечно с ним обращается. Он чувствовал себя обузой, лишним ненужным человеком в собственном доме, который он получил от своих родителей.
Виктория на следующий же день с утра обратилась за срочной консультацией к опытному юристу и узнала крайне неприятную новость, что выселить Ларису с мужем можно исключительно через длительный и сложный судебный процесс. Просто так взять и выгнать их силой нельзя, это будет незаконно и чревато последствиями. Нужны веские основания и неопровержимые доказательства их неправомерных действий.
Грамотный юрист настоятельно посоветовал собрать максимум убедительных доказательств жестокого психологического обращения с беспомощным инвалидом первой группы. Нужны показания свидетелей, фотографии, записи.
Виктория методично и скрупулёзно собрала внушительную доказательную базу в течение двух недель. Она получила подробные письменные показания от сиделки Тамары Иванов ны, которая лично была непосредственным свидетелем издевательств и готова была дать показания в суде под присягой. Записала на диктофон мобильного телефона оскорбления и угрозы в адрес беспомощного отца. Сфотографировала синяки на худых руках Семёна Григорьевича, которые появились после того, как Валерий грубо схватил его.
С этими убедительными доказательствами она решительно подала официальный иск в районный суд о немедленном принудительном выселении сестры и её мужа из квартиры отца.
Суд после тщательного и всестороннего изучения всех материалов дела и опроса свидетелей справедливо встал на сторону Виктории и вынес окончательное решение об обязательном выселении. Судья строго обязал Ларису с Валерием полностью освободить занимаемую жилплощадь в течение тридцати календарных дней с момента вступления решения в законную силу. Решение суда было окончательным и обжалованию в высшей инстанции не подлежало.
Лариса в бешеной ярости собирала вещи, швыряя их в сумки, выкрикивая проклятия и угрозы на весь подъезд. Соседи выглядывали из дверей. Уезжая с вещами, она зло и мстительно пригрозила через открытое окно такси, что после смерти отца она непременно потребует через суд свою законную половину квартиры и продаст её самому первому встречному покупателю за любые деньги.
— Пусть Виктория потом хоть на улице живёт с этим инвалидом! — кричала она. — Я получу своё!
Валерий молча и угрюмо грузил тяжёлые коробки в багажник такси, упрямо избегая смотреть в глаза кому-либо.
Виктория приняла тяжёлое взвешенное решение и окончательно переехала жить к отцу насовсем, полностью отказавшись от съёмной квартиры и сэкономив деньги. Она будет ухаживать за ним лично день и ночь до самого конца, не доверяя больше этого святого дела никому чужому. Сиделку Тамару Ивановну оставила приходить только на время своих рабочих смен в больнице.
Она наконец ясно поняла простую жизненную истину: единственный по-настоящему родной и близкий человек в этом мире, на которого она может положиться в любой ситуации — это её беспомощный тяжелобольной отец. А вовсе не кровная родная сестра, хладнокровно готовая выбросить на улицу тяжёлого инвалида первой группы ради собственного эгоистичного комфорта и удобства.
Семья — это не только общая кровь и фамилия, это прежде всего реальные поступки, искренняя забота и жертвенность.
