— Виталь, нам надо поговорить, — Ирина пришла в спальню, когда дети уснули. — Ты вообще собираешься проблему с матерью решать?
Сегодня я нашла сырое мясо в стиральной машине, а вчера она открыла воду в ванной и просто ушла.
Если бы я с прогулки с Соней вернулась бы на час позже, мы бы залили три этажа!
— Ну, бывает, Ир, — Виталик прикрыл глаза. — Старенькая она, рассеянная. Ты тоже иногда ключи теряешь.
— Это не рассеянность, Виталь. Это деменция. Настоящая, прогрессирующая болезнь! Мама твоя опасна для себя и для нас.
Ты понимаешь, что в квартире двое маленьких детей? Что будет, если она включит газ, забудет его выключить и потом чиркнет спичкой?
Ирина обнаружила сырую куриную голень в барабане стиральной машины, когда собиралась загрузить детские вещи. Мясо уже начало неприятно пахнуть.
Ира выпрямилась, прижимая ладонь к ноющей пояснице и прислушалась — из дальней комнаты доносился мерный стук.
Ира протяжно вздохнула: свекровь снова взялась за своё.
Ира заглянула в комнату — Антонина Ивановна сидела на кровати, сжимая в руке тяжёлую костяную расчёску, и методично била ею по чугунной батарее.
— Мам, ну пожалуйста, перестаньте, — попросила она. — Дети только заснули. Соседи снизу сейчас опять придут. Хватит!
Свекровь подняла на неё мутный взгляд. Она давно не узнавала невестку.
Иногда называла её сестрой, иногда — какой-то давней подругой молодости, а чаще просто смотрела с подозрением.
— Шумят они там, — прошамкала Антонина Ивановна, не прекращая своего занятия. — Режут что-то. Слышишь? Пилят.
Ночью пилили, и сейчас начали. Надо милицию вызвать. Кстати, а ты кто?
— Никто ничего не пилит, — Ирина осторожно попыталась забрать расчёску. — Это просто трубы гудят. Пойдемте лучше чай пить. Я булочки купила.
— Булочки… — старушка сначала замерла, а потом встрепенулась. — А где мои котлеты? Ты их съела?!
Я спрятала три котлетки, чтобы вечером покушать. Ты украла мои котлеты?!
Ирина вздохнула. Свекровь и правда котлеты спрятала — вчера она нашла их в грязной наволочке. Сегодня обнаружилась куриная ножка в стиралке.
Когда это закончится?!
— Никто ничего не крал, мама. Пойдёмте на кухню.
Весь день прошел в суете. Пятилетний сын старался не выходить из своей комнаты, потому что бабушка утром напугала его, заявив, что он — переодетый шпион.
Маленькая Соня капризничала, чувствуя общее напряжение.
Ирина металась между плитой, подгузниками и свекровью, которая трижды пыталась выйти в подъезд в одних тапочках, утверждая, что ей нужно «в сельпо за солью».
Когда в замке повернулся ключ, у Иры испортилось настроение. Муж вернулся с работы, и ее ждет новый виток нервотрепки. Как всегда…
— Привет, — он чмокнул жену в щеку. — Ребятня, привет! Мам, ты как?
Антонина Ивановна тут же преобразилась. Она выпрямила спину, улыбнулась и погладила сына по руке.
В эти моменты она казалась почти нормальной — просто уставшей пожилой женщиной.
Виталий вообще не верил в то, что мама его не в себе. Он ведь ни разу не ловил мать посреди ночи у газовой плиты.
— Виталик, сынок, — пропела она. — Обижают меня тут. Голодом морят. Вот она всё из комнаты выносит, даже расчесаться не дает. Расческу отобрала!
Виталий бросил на жену короткий взгляд.
— Ир, ну ты чего? Ты зачем маму обижаешь? Разве так можно?
Ирина молча ушла на кухню — спорить было бесполезно. Нужно дождаться, пока свекровь ляжет, а уж потом с мужем беседовать.
Только она, уложив детей, вошла в спальню, муж тут же протянул:
— Ир, если ты опять начнешь разговор о том, чтобы я родную мать в бога..дельню сдал, то лучше его вообще не заводи. Не будет этого!
Ты хочешь, чтобы её там в овощ превратили? Да ни за что, Ира!
— Это не бога..дельня, Виталь. Есть частные пансионаты с медицинским уходом. Там и специалисты хорошие, и охрана.
Там она не сможет причинить себе вред! Ей там будет лучше, понимаешь? Там режим, там с ними занимаются…
— Хватит! — неожиданно заорал Виталик. — Я не предатель. У мамы есть дом, есть сын. Пока я жив, она будет жить здесь.
Ты просто ленишься, Ира. Тебе неохота лишний раз за ней присмотреть. Сидишь дома целый день, неужели так трудно проконтролировать пожилого человека?
Ирина разозлилась.
— Ты серьезно? Ты хоть представляешь, каково это — каждые пять минут проверять, где она и что у неё в руках? Я в туалет не могу сходить спокойно!
Она детей наших пугает, неужели ты не понимаешь? Она ночью по квартире бродит, как тень, я вообще не сплю, Виталь!
Я полночи лежу и прислушиваюсь к шорохам из ее спальни!
— Потерпишь, — отрезал он. — Все так жили. У моей бабушки тоже характер был не сахар, и ничего, мать за ней до последнего ухаживала. Это долг твой, Ир. Смирись.
Виталик отвернулся и сделал вид, что уснул.
Следующая неделя превратилась в кош.мар. Антонина Ивановна перестала спать по ночам совсем.
Она ходила по коридору, шаркая тапочками, и разговаривала с кем-то невидимым.
Пару раз Ирина заставала её у кроватки Сони. Свекровь просто стояла и смотрела на ребенка, бормоча под нос:
— Не наш это ребенок… подменили… надо вернуть…
От этих слов у Ирины волосы вставали дыбом. Мужу говорила несколько раз, но тот только отмахивался.
В четверг пришла соседка снизу. Клавдия Петровна — женщина строгая и не склонная к сантиментам, явилась с претензией.
— Слушай, Ирочка, — сказала она, стоя на пороге. — Я всё понимаю, возраст, болезнь. Но она мне вчера в три часа ночи по батареям так настучала, что у меня побелка за батареей осыпалась!
Я гипертоник, мне отдыхать надо. А сегодня утром она из окна швырялась. Чуть голову моему внуку не расшибла!
— Что кидала? — похолодела Ирина.
— Сырую картошку. Высунулась по пояс и швыряет. Вы бы смотрели за ней, а то ведь я в соцзащиту напишу. Это же ненормально.
Ирина извинялась, обещала, что это не повторится, но сама себе не верила.
Вечером она снова попыталась поговорить с мужем, и Виталик просто отмахнулся:
— Соседка вредная, не слушай её. А на окна я блокираторы куплю.
— Виталя, она их откроет! Что ей блокираторы твои?!
— Значит, смотри за ней нормально! Ты дома, сидишь, все равно ничего не делаешь. Я деньги зарабатываю, мне не до твоих истерик.
И опять Ира ничего не добилась.
В субботу Виталик собрался на рыбалку с друзьями — планировал он уехать на сутки.
— Ты не можешь меня оставить одну с ней на все выходные, — Ирина преградила ему путь в прихожей. — Я на грани, Виталь.
Я тоже нуждаюсь в отдыхе, мне требуется передышка! Почему я одна на себе все везти должна?
— Не преувеличивай. Мама сегодня спокойная, вон, телевизор смотрит. Приеду завтра к вечеру, привезу рыбы.
Отдыхай, кто тебе мешает? Укладывай детей и вперед!
Муж уехал. День прошел на удивление тихо: Антонина Ивановна довольно долго просидела в кресле, перебирая старые открытки.
Дети играли, Ира даже успела погладить белье.
Она начала думать, что, может быть, она действительно преувеличивает? Может, всё не так стр.ашно?
Вечером она уложила детей и сама провалилась в тяжелый сон без сновидений. Её разбудил едкий запах, который мгновенно заставил сердце колотиться в горле. Газ.
Ирина вскочила и, не накидывая халата, вылетела в коридор. На кухне было темно, но в неярком свете уличных фонарей она увидела фигуру свекрови.
Антонина Ивановна стояла у плиты. Все четыре конфорки были открыты на максимум, но огонь не горел.
Старушка держала в руке коробок спичек.
— Мама! — Ирина бросилась к ней, перехватывая руку в тот самый момент, когда свекровь уже чиркнула спичкой.
Спичка вспыхнула. В голове Ирины пронеслось: «Всё». Но она успела сбить пламя ладонью, обжигая пальцы.
— Вы что делаете?! — она задыхалась, быстро перекрывая краны. — Мама, вы нас всех чуть не погубили!
Свекровь посмотрела на неё с ледяным спокойствием.
— Холодно мне, — ответила она. — Хотела согреться. А ты злая. Ты огонь забрала.
Ирина распахнула окно настежь. Её трясло. Если бы она проснулась на минуту позже… Если бы спичка упала на пол…
Она вывела свекровь из кухни, заперла её в комнате и села на пол в коридоре, прижавшись спиной к двери детской.
Она просидела так до рассвета, прислушиваясь к каждому шороху.
Виталий вернулся в воскресенье в отличном настроении.
— Ну, как вы тут? Рыбалка — огонь! Смотри, каких окуней привез.
Ирина вышла в прихожую. Она была в той же одежде, в которой была ночью. Лицо серое, глаза ввалились.
— Чего опять недовольная? — Виталий нахмурился, ставя сумку с рыбой на пол.
— Твоя мама ночью чуть квартиру не спалила, — тихо сказала Ира. — Она открыла газ и почти зажгла спичку…
Я успела. Еще секунда — и ни меня, ни детей бы не было. Ты бы приехал на пепелище, Виталя.
Муж замер.
— Да ладно… Ты наговариваешь на мать! Наверное, просто конфорка плохо закрыта была.
Она достала из кармана телефон.
— Я собрала вещи. Свои и детей. Мы уезжаем к моей маме. Прямо сейчас.
— Ир, ну ты чего? — он попытался взять её за руку, но она отпрянула. — Ну произошло недоразумение, бывает…
Мы что-нибудь придумаем. Замок на кухню врежем…
— Нет, Виталь. Мы больше ничего не придумаем. Теперь это твоя забота.
Ты сказал, что ты не предатель? Отлично. Теперь ты будешь сидеть с ней двадцать четыре на семь.
Ты будешь искать её вставную челюсть в бачке унитаза, ты будешь выгребать сырое мясо из своих кроссовок и ты будешь слушать её бред про шпионов всю ночь.
А я хочу, чтобы мои дети просто были живы!
Через час за ней приехал брат. Ира собрала детей и вышла, не обращая внимания на стук, который доносился из дальней комнаты.
— Мама! — крикнул Виталий, когда за женой закрылась дверь. — Мам, прекрати!
— Шумят они там… — донесся старческий голос. — Пилить начали, Витенька. Скажи этой девке, чтобы уходила, она у меня котлеты украла…
Три дня подряд муж ей названивал, но Ира не брала трубку. На четвертый день она получила от мужа сообщение:
«Приезжай. Пожалуйста. Я больше не могу».
Когда она вошла в квартиру, волна неприятного запаха чуть не сшибла его с ног. Пахло чем-то кислым, немытым телом и чем-то гнилым.
Виталий сидел на диване в гостиной. Волосы всклокочены, под глазами черные круги. Он выглядел так, будто не спал неделю.
В углу, на дорогом персидском ковре, сидела Антонина Ивановна и методично рвала на мелкие кусочки газету, что-то нашептывая себе под нос.
— Она не спит, Ир, — просто.нал Виталик. — Она вообще не ложится! Она вчера пыталась съесть мыло, а когда я попытался её увести в кровать, она меня искусала. Посмотри.
Он задрал рукав свитера, показывая синяки и следы зубов.
— Я пытался работать на удаленке, но она выдернула шнур из компьютера и спрятала его. Я искал три часа.
Нашел в морозилке. Ир… я чуть не сошел с ума. Она вчера рисунок сына сожгла в пепельнице. Сказала — это «черная магия».
Ир, я согласен на интернат. Я теперь понимаю, что ты права была! Мама болеет, ей и правда особый уход нужен.
Ира присела рядом и взяла мужа за руку. Наконец он все понял…
Антонину Ивановну определили в частный интернат. Сын навещает ее регулярно, теперь и он, и Ира спокойны — старушке там нравится.
Персонал приветливый и ответственный, кормят хорошо, воздух свежий…
Подругами даже пенсионерка обзавелась. Сына она хорошо помнит, а про внуков и невестку и не спрашивает. Нет их в ее жизни.
