Ровно такое же двойственное чувство у меня вызывают почти все знаменитые фильмы 1930-х годов, однако, «Сердца четырёх» (1941) особенно. Оно невыносимо щемящее, но вполне имеющее логическое обоснование и – что-то ещё. Это неуловимо. Это на уровне подсознания. Бешеное солнце, весна-лето и – страстная любовь накануне смерти. Они целуются, а меч уж занесён. Авторы кинокартины и – актёры не знали, что создают шедевр – созвучие Эроса и Танатоса.
Лично для меня самые страшные фото – сделанные накануне войны. Особенно в Ленинграде. Чем приятнее фото — тем оно страшнее. Да-да, я знаю, что «Сердца четырёх» — это Москва и к ней я ещё вернусь. Просто на ленинградском примере это легче всего объяснить. Вот – стройненькие, модные девушки. Они входят в кафе на Невском проспекте. Фоном – петров град, имперский шик царей-Романовых. Питерские прелестницы – счастливы. У них всё впереди – любовь, студенчество, горизонты, свадьбы, материнство, белые ночи. Май-1941.
Никто не знает, что будет всего через месяц. Через полгода. Через год. Я не знаю судьбу этих длинноногих красавиц. Возможно, они избегнут блокадной участи, а, быть может, превратятся в скелеты с пустыми глазами… Или умрут, слушая метроном – этот звук многим питерцам напоминает о Блокаде. Любительницы парфе будут мечтать о крошке хлеба. Вернёмся к нашим героям. Перед нами эталонные люди Страны Советов: две сестрицы — математик и гуманитарий и два прекрасных кавалера – биолог и офицер.
Я не буду останавливаться на психологии отношений М + Ж, и если кому интересно, оно – тут. Здесь — только эпоха и её зловещая красота! Нам показывают новые московские виды – торжество сталинского неоклассицизма, взятого у старинного венецианца Палладио — творца вилл и храмов и у Персье/Фонгена – зодчих Бонапарта. Все эти залитые светом улицы, парадные въезды и выезды. Лепнина и балконы — прямо для Джульетты Капулетти. Ленинский проспект – золотое чудо предвоенной архитектуры, а следом – панорама Воробьёвых (ах, тоже Ленинских) гор.
Третий Рим — и четвёртому не бывать. Эта эстетика при всей своей сугубой и узнаваемой классичности – пугающа. Не сама собой. Из-за общего настроения времени. Окна — глядят амбразурами. Это, как в повести Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» (1940) — очарование дачного лета в преддверии бойни. Канун жертвы. Там тоже проходит тема грядущей войны и полковник Александров уезжает куда-то на грохочущем в ночи поезде. Герои фильма «Сердца четырёх» из предгрозовой столицы переезжают за город – рядом некие военные лагеря. Там готовятся к неминуемой обороне.
Уже. А пока – роскошные девушки в платьях с плечиками томно мечтают о любви, но если инфантильной Шурочке с её неразвитой чувственностью годится милый зоолог, то математик Галя – этот ураган – достаётся брутальному офицеру. Они влюбляются, чтобы ждать, но сами ещё не в курсе. Им кажется, что «вся жизнь потекла по весенним законам», как в песенке из фильма, а на деле вся их жизнь уже потекла по законам военного времени.
Всё стало вокруг голубым и зелёным? Всё станет чёрным от копоти и серым от дыма. Конечно, мужчины вернутся с войны – неслучайно всё та же Валентина Серова через два года воплотит образ жены лётчика в «Жди меня» (1943), носящей русскую, «генеральскую» фамилию Ермолова. (Да и героиня Людочки Целиковской будет ждать своего «Воздушного извозчика» (1943)). И смешной биолог Заварцев перестанет быть комичным, спасая людей – многие врачи-теоретики были брошены в госпитали – и это правильно.
Шурочка и Галя – такие шли на фронт. О таких – «А зори здесь тихие» (1972) – там в полупрозрачно-розовой дымке переливается их довоенная радость. А может, всё будет иначе – мужчин убьют, а женщины останутся вдовами. Или ещё хуже – не вернётся никто. Война – адская лотерея и она предстоит четырём из легкомысленной комедии. Но пока – всё дивно. Всё — в цвету. И для Шурочки самым большим расстройством является несданный экзамен. Благоухающий мир за секунду до взрыва. Отсюда – его прелесть. И – ужас.
P.S. Интересно, что этот фильм выпустили на экраны только в самом конце войны — 5 января 1945 года. Критикам он не понравился — а народу, как раз очень.
