Приме Московского театра оперетты, одной из жемчужин картины «Гусарская баллада» обаятельной и привлекательной Татьяне Шмыге, которую на самом самом деле звали Татьяна Яновна Мицкевич, и чьим папой был мужчина из семьи убежавших от наступавших немцев в Россию в 1915 году поляков, грех было сетовать на судьбу. Ведь начиная с 1960-х годов женщина была постоянной любимицей сценического успеха.
Исполнительница с бесподобным лирическим сопрано была яркой и убедительной в замечательных музыкальных спектаклях с пением и танцами «Летучая мышь», «Веселая вдова» «Сильва», «Цирк зажигает огни»
Между тем, женщина являлась единственной отечественной актрисой оперетты, удостоенной звания Народной артистки СССР. Замечу, что будучи несомненной величиной, певица никогда и нигде не кичилась собственным статусом. Напротив, стала притчей во языцех потрясающая скромность Шмыги. Когда артистку узнавали на улице, её смущению не было предела, а уж журналистов-интервьюеров она и подавно боялась как огня.
И безумно больно, что исполнительнице с такой благополучной судьбой в конце её жизненного пути суждено было испытать на собственной шкуре, простите за выражение, до такой степени кошмарные месяцы. А ведь гром прогремел совершенно неожиданно.
Ведь, знаете что, солидный возраст солидным возрастом, но свою творческую деятельность Татьяна Ивановна не прекращала до последнего—она и разъезжала с выступлениями по городам и весям постссоветского пространства и искушенную столичную публику радовала своим пронзительно жемчужным вокалом.
Да и на собственном юбилее по случаю 80-летия певица смотрелась такой энергичной и фееричной, что, казалось, вот-вот пустится в пляс.
Но неожиданно здоровье Шмыги начало давать сбои. И они следовали один за другим.
Сначала практически вышли из строя сосуды нижних конечностей женщины, ее незамедлительно госпитализировали. И вскоре у медиков не оставалось иного выхода, как ампутировать ножку страдалицы чуть выше колена.
Между тем, артистка категорически наказала близким и знакомым держать произошедшее с ней втайне.
Как заметила одна актриса, постоянно встречавшаяся со Шмыгой по работе: «Когда она смотрела свои выступления, где танцевала и была молодой, сразу же начинала плакать. Было понятно, что с окончанием карьеры на сцене для нее заканчивается и жизнь…»
Вдобавок известие об утрате женщиной ноги вскоре стало звучать из каждого утюга. Проговорился наш ослепительный маг стиля и изящества Александр Васильев, близко знакомый с солисткой и находившийся в курсе всего случившегося со Шмыгой. Причем мужчину никто за язык не тянул, а сделал тайное явным он совершенно случайно, читая лекцию студентам.
А ведь артистка и так то всё услышанное из средств массовой информации принимала уж больно близко к сердцу, а тут и вообще она расстроилась до невозможности. И что бы вы думали, вскоре ишемическая болезнь сердца вкупе с тахикардией властно даёт о себе знать в организме находившейся на девятом десятке певицы.
Хотя поначалу складывалось впечатление, что стойко противостоявшая недугам артистка оправилась от удара, ибо женщина предпринимала вполне удачные попытки покинуть свое печальное ложе в больничной палате и вот-вот должна была встать.
Увы и ах, внезапно медики огорошили Шмыгу предупреждением, что дело вполне может обернуться таким образом, что и вторую ногу у неё могут отнять. И было трагически ясно, что это и подавно добьет исполнительницу.
Вполне возможно, что обрисованные ей жуткие перспективы Татьяну Ивановну практически деморализовали. Сюда же приплюсовались всякие-разные побочные эффекты первого операционного вмешательства, которые в конце концов привели к переводу больной в реанимационное отделение.
Около полумесяца близкие Шмыги были как на иголках. Оклемается? Сдастся? К великому прискорбию, в начале февраля 2011 года артистка отдала Богу душу.
Как поведал прессе безутешный вдовец певицы, музыкальный деятель Анатолий Кремер, боли, которые терзали бедную женщину были жутчайшими, но, наверное, намного болезненней для Шмыги было осознание того, что лишь год назад она блистала на сцене и вот теперь, пожалуйста, прикованность к больничной постели и вполне вероятное полное обездвиживание.
Между тем, нельзя не упомянуть и того факта, что где-то за год до ухода Шмыге предлагали кардинально поправить здоровье в некой клинике братского обетованного Израиля, но певица всё откладывала и откладывала визит туда. И вот видите, как фатально дооткладывалась. Боже ж ты мой, какой ужас.
Что же касается личной жизни нашей героини, то пусть детей артистке Бог так и не дал, она сложилась не менее успешно, чем творческая. И несмотря на то, что ее первый брак с профессором МГУ Рудольфом Борецким был весьма недолговечным по причине того, что все случилось как бы экспромтом, спонтанно, уже в 1954 году судьба сводит Шмыгу с ее вторым «мужчиной сердца», артистом и режиссером Владимиром Канделаки.
Во всех качествах был хорош последний—и как супруг, и как добытчик, и как учитель в профессиональном плане.
И тут, естественно, удивляет тот факт, что после 20 лет совместной жизни Шмыга уходит от раздосадованного этим донельзя Канделаки, который впоследствии так больше и не женился. Сама же артистка сходится более чем на три десятка лет с магом музыки Анатолием Кремером, с которым женщина была шапочно знакома с конца 1950-х, но лишь намного позднее, достигнув почти пятидесятилетия, разглядела в нем человека, в котором поистине нуждается.
Все было в их браке—и взаимопонимание, и чуткость по отношению друг к другу, и гармония, и близость интересов. Вместе они шли по жизни рука об руку более 35 лет.
Последний приют Татьяны Ивановны находится на Новодевичьем кладбище в небезызвестном героическом городе-порте пяти морей, ограниченном МКАД.
Спустя два года после ухода артистки по инициативе также ныне покойного Василия Ланового на её могиле торжественно открыли вполне себе солидное надгробие.
Ушло на памятник немалое количество бронзы, а сама скульптурная композиция, чья высота не менее 2,5 метров, приметна искусно выполненным барельефом и золочением. Замечательные мастера Виталий Шанов и Дарья Успенская, чувствуется, с душой работали над монументом.
Памятник же представляет из себя этакий симбиоз театрального занавеса из вышеуказанного не особо подверженного коррозии материала и потрясающей сходством с оригиналом фигуры самой артистки из сусального золота. Конечно, может показаться, что симпатичный и эстетически яркий памятник стоит огромных денег. Однако, лукавить не будем, надгробие тянет не более чем на три ляма целковых (хотя для подавляющего большинства наших людей и это просто невообразимая сумма).
А знаете почему? Потому что сусальное золото—это вам не самородки и не увесистые банковские слитки. Отнюдь. Это сверхтонкие листы, толщина которых достигает несколько десятков нанометров, наклеиваемые специальным методом на поверхность изделий для создания впечатления, что предмет выполнен сплошняком из драгоценного желтого металла.
Для справки 1 нанометр = 0.000001 миллиметров, и из одного грамма золота можно получить до восемнадцати квадратных метров позолоты.
Так вот.
А потом наверняка средства на надгробие собирались всем миром, и для кармана последнего супруга исполнительницы Кремера, который теперь лежит бок о бок со Шмыгой, это не было особо накладно.
В любом случае мир праху этих добрых и светлых людей.
И в заключение небольшой отрывок из интервью Шмыги «Комсомольской правде» когда на вопрос, чего себе не позволяет артистка, она ответила следующим образом:
«Я никогда не разрешаю себе ультрамодных вещей: вообще пользуюсь косметикой только на сцене. Ну иногда бывают какие-то выходы, приемы, когда надо немножечко освежиться. А так? Очень люблю поесть.
Но если я чувствую, что я начинаю набирать, сокращаю приемы пищи. Я никогда в жизни не сидела ни на каких диетах. И не делала, естественно, никаких, пластических операций, кусков жира не отрезала. Это все бессмысленно. Опять же, надо знать свой организм и себя».
