За годы съемок он настолько вжился в образ Иосифа Виссарионовича, что даже в повседневной жизни не хотел из него выходить. Дело дошло до того, что Геловани начал выступать поручителем, улаживать семейные неурядицы простых граждан и выдавать разные грамоты.
Артист часто одевал военный китель, садился на диван и с важным видом начинал курить трубку. Ну а если к его словам или поручительствам внезапно не прислушивались, он начинал возмущаться и не понимать — как так? Почему великого посмели ослушаться?
Михаил Чиаурели прекрасно знал о прогрессирующей звездной болезни Геловани и решил его разыграть. А чтобы шутка удалась он привлек именитого диктора Юрия Левитана.
Вскоре в квартире артиста раздался телефонный звонок. На том конце провода висел Чиаурели и радостным голосом сообщил Геловани важную новость:
— «Миша, «Клятва» так понравилась Сталину, что он дает тебе Сталинскую премию, но не обычную в сто тысяч рублей, а куда более значительную. В полдень по радио будет объявление».
Михаил Георгиевич ответил: — «У меня ведь нет радио…»
Чиаурели прекрасно об этом знал и ждал подобного ответа. Режиссер продолжил: — «Ничего страшного. Поднесу свою трубку к репродуктору, и ты услышишь».
Между делом Юрий Левитан сидел рядом с Чиаурели, и едва сдерживая смех ожидал своего звездного часа. И вот, в полдень Геловани поднимает трубку и слышит голос Левитана:
— «За создание эпохальной картины «Клятва» Сталинская премия присуждается: режиссеру Михаилу Чиаурели в размере четыреста тысяч рублей, оператору Леониду Косматову — триста восемьдесят тысяч, композитору Андрею Баланчивадзе — двести восемьдесят тысяч. Тамаре Макаровой, за особый вклад в ленту выделить рубль и двадцать пять копеек…»
На этом «трансляция» завершилась. Во многом из-за приступа смеха, охватившего Чиаурели и Левитана. Наверное, после рубля с копейками для самой Тамары Макаровой, любой человек, связанный с кинематографом того времени, почувствовал бы неладное. Но только не Михаил Геловани…
После услышанного он начал обзванивать всевозможные инстанции, добравшись до Верховного Совета… Артист расспрашивал об указе, узнавал о том, почему его имени нет в списке и нет ли тут ошибки. Как не сложно догадаться — во всех инстанциях он сталкивался лишь с равнодушием и полным непониманием.
Шутники не подозревали, что их розыгрыш выйдет из-под контроля. Они сильно испугались и долгое время не могли найти подходящего момента, чтобы открыть Геловани правду.
Все же у истории был счастливый финал. За фильм «Клятва» Михаил Георгиевич получил желанную Сталинскую премию, а после фильма «Падение Берлина» еще одну, ставшую уже четвертой.
