Историю своей эмиграции артист описал в книге «Мы смеемся, чтобы не сойти с ума». Все началось в 1971-ом году, когда Сичкина упрятали в Тамбовском изоляторе на год и две недели за так называемые «левые концерты».
Обвинение было серьезным, правда в ходе судебного заседания дело закрыли. Но пребывание в изоляторе и предъявленное обвинение не прошли бесследно.
Борис Сичкин рассказывал, как в связи с этим его сыну не позволили поступить в Московскую консерваторию. Как его персонажей в последних фильмах озвучивали другие актеры, а имя вырезали из титров.
С эмиграцией особых проблем не возникло, пожалуй, кроме одной. Теща артиста была прописана в его трехкомнатной квартире.
Она не собиралась уезжать из страны, но и жить одной в большой квартире ей бы не разрешили, во всяком случае если верить словам Сичкина. В итоге актер нашел выход и договорился на обмен — двухкомнатная квартира и доплата.
Однако его должны были одобрить на собрании правления кооператива, в котором Сичкин и состоял. И тут на горизонте появился композитор Марк Фрадкин, который имел явные виды на квартиру.
Незадолго до мероприятия он начал ходить в гости к членам собрания и запугивать их, рассказывая, как КГБ может расценить помощь врагу народа…
Уже на самом собрании Фрадкин заявил: — «Товарищи, нужно решить вопрос об обмене Сичкина. Он бросает Родину, наплевав на страну, которая сделала для него многое. Теперь он хочет выгодно переметнуться на Запад и просит нас в этом помочь. Голосуем».
Члены правления кооператива разделились на два лагеря, но большинство было на стороне Фрадкина. В итоге тещу артиста выгнали из квартиры, а он сам лишний раз убедился, что эмиграция была правильным решением.
Сичкин уехал, но не забыл о Фрадкине, начав отправлять тому письма с весьма забавным содержанием.
Первое письмо пришло из Вены:
Впоследствии Сичкину рассказали, как Фрадкин побежал в КГБ доказывать, что никаких икон и валюты у него нет. Там прочитали письмо и сдерживая улыбку порекомендовали Фрадкину успокоиться.
Никто его не обвиняет, многим приходят вызовы. Если не собирается уезжать — волноваться не о чем. Но Фрадкин был в панике, как и его жена Рая, начавшая курить.
Второе письмо и вызов Сичкин отправил из Италии, на адрес домоуправления.
Фрадкин лишился сна. Он снова начал обивать пороги КГБ и бегать по квартирам, доказывая, что письмо — лишь провокация Сичкина. Рая уже выкуривала по 4 пачки в день, а в КГБ с нетерпением ждали свежего письма.
Третье Борис Сичкин отправил уже из Нью-Йорка, на адрес Союза Композиторов.
