Вот строки из воспоминаний Л. Ящининой, близкой знакомой Марии Петровны, с которой ее связывали более сорока лет дружбы:
Хозяином дома в те дни был Макс Карлович Максаков, который сурово и бережно вел ее по нелегкому артистическому пути.
При нем семья Максаковых жила очень замкнуто. В доме бывали только близкие родственники и самые близкие друзья. Мария Петровна в те годы вела почти затворнический образ жизни.
Последние годы жизни учитель отдавал своей ученице со всей щедростью души и сердца. Оберегая ее от бытовых забот, он подчинял все становлению артистки, совершенствованию ее мастерства, шлифовке граней ее таланта.
Нельзя сказать, что ежедневные уроки носили характер идиллии. Нередко творческим поискам аккомпанировали раздраженные крики учителя, горькие слезы ученицы и летящие на пол клавиры. Но итогом вспышки было всегда примирение и новые упорные поиски.
Однажды я зашла несколько раньше назначенного времени за Марией Петровной, чтобы ехать с ней на концерт. И в ожидании слушала, как она распевалась. За роялем сидел Макс Карлович. В течение десяти или пятнадцати минут я слышала только первую фразу хабанеры, а ведь она пела Кармен в Большом театре уже более десяти лет.
«У любви как у пташ …» – и незабываемый голос Макса Карловича: «Мусинька, не так!». И снова: «У любви как …» – «Мусинька, не так!» И опять безропотное повторение давно сделанной вещи, чтобы найти на сегодня что-то новое, более точное.
Режим дня Марии Петровны был суров до аскетизма ради того, чтобы быть всегда в форме. А день складывался из уроков, репетиций, спектаклей, концертов, коротких прогулок, связанных с каким-нибудь делом.
В числе немногих артисток (В. Барсова, А. Тарасова, Е. Гоголева) Мария Петровна, как было принято в те годы, была частой гостьей на дипломатических приемах.
Одна из самых элегантных женщин Москвы 30-ых годов, Максакова всегда привлекала на улице внимание людей, не знавших ее в лицо. Своеобразие ее манеры держаться часто вызывало упреки в надменности.
Но объяснялось это ее близорукостью. Как часто, ответив на чей-нибудь поклон, она спрашивала меня: «С кем это я поздоровалась?» А однажды на трамвайной остановке, когда я назвала номер приближавшегося вагона, она сокрушенно вздохнула: «Ты номер видишь, а я трамвая не вижу!»
Самое прекрасное то, что все черты, о которых я рассказала, принадлежали очаровательной женщине, которая вольно и невольно сводила с ума многих серьезных людей. Она обладала такой силой обаяния и женственности, что ей не нужно было кокетства. И без этого к ней можно было отнести слова Э. Ростана:
При ней – все женщины ревнивы,
И все мужчины – неверны.
Интересно, что близорукость Марии Петровны отчасти сослужила ей неплохую службу. Она плохо видела руку дирижера, показывающего ей вступление, с трудом угадывала движения партнеров по сцене.
Поэтому целиком полагаться ей приходилось только на слух и на … память, которая у нее была развита до предела.
Все свои роли, весь свой концертный репертуар артистка не только знала наизусть, музыка и слово как бы наполняли ее всю целиком, она сама излучала музыку.
Музыкой звучал на только голос Марии Петровны, но и каждое ее движение, каждый жест. К тому же, знакомые дамы отмечали какую-то очаровательную особую отрешенность, необычность ее взгляда.
Вера Давыдова. Еще одна выдающаяся Кармен своего времени, одна из любимых певиц Сталина, солистка Большого театра.
И еще одно воспоминание … Известная певица, солистка Большого театра Вера Давыдова:
Большое значение Мария Петровна придавала внешнему виду. Мало того, что она была очень красива и обладала великолепной фигурой. Но она всегда тщательно следила за своей внешней формой, неукоснительно придерживалась строгого режима питания и упорно занималась гимнастикой. Ее большой вкус и сценическая одаренность ярко проявлялись в умении, как говориться, носить костюм. Она придирчиво корректировала на примерках в мастерских театра новые сценические туалеты, не уставая проверять, как ложатся все линии ткани, с тем, чтобы они всячески подчеркивали стройность телосложения, эффектность движений.
В начале 1929 года М. П. Максакова впервые выехала на гастроли за пределы СССР. Она пела Кармен в Прибалтике.
1935-36 г. г. – время активных гастрольных поездок знаменитой артистки за границу, в Турцию, а затем в Польшу, прибалтийские страны. Везде советских артистов ждал баснословный успех.
Во время гастролей по Прибалтике Мария Петровна получила приглашение петь в Париже. Но осуществиться этим замыслам было не суждено.
Последние дни поездки были для нее особенно тяжелыми. Все эти месяцы ее не покидали мысли о болезни мужа. Макс Карлович страдал приступами стенокардии, которые то обострялись, то сходили на нет.
В периоды ослабления болезни Максаков неизменно присутствовал на спектаклях жены в театре на своем месте в первом ряду партера. Когда Мария Петровна последний раз уезжала на гастроли, приступы повторились.
Она писала ему каждый день, в письмах и телеграммах подробным образом описывала свои впечатления от спектаклей за границей, рассказывала об успехах, советовалась.
Приехав, Мария Петровна узнала, что положение мужа стало угрожающим.
26 марта 1936 года в Большом театре шла «Царская невеста». Максаковы были в театре. Она пела Любашу, он, как обычно, сидел в первом ряду.
Во время второго акта за кулисы прибежал посыльный и сообщил, что Макс Карлович, почувствовав себя неважно, ушел домой, и там ему стало совсем плохо.
Трудно сказать, что чувствовала Мария Петровна, ожидая свой последний выход в четвертом действии. Доведя роль до конца, она, мгновенно переодевшись и смыв грим, побежала к мужу. В эти минуты Максимилиана Карловича уже не было в живых.
Многое изменилось в доме Максаковых после смерти хозяина. Теперь Мария Петровна должна была самостоятельно решать хозяйственные проблемы, заботиться о матери и близких родственниках, о многочисленной родне.
Рядом уже не было мудрого наставника, учителя, друга. Все приходилось брать на себя. Родные и друзья отмечали в это время, что она каким-то образом даже «повзрослела».
Мария Максакова в роли Весны в опере «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова. Москва. 1927 год.
А вот как пишет о знаменитом в прошлом артисте Вера Давыдова:
Муж и учитель Марии Петровны М. К. Максаков в свое время славился не только как прекрасный певец (драматический баритон), но и в дальние от нас времена был очень солидным оперным деятелем. Среди певцов считалось большой честью проработать в составленной им труппе хотя бы один сезон. А ведь в товариществах, руководимых им, пели все звезды того времени.
Максимилиан Карлович был наделен блестящим организаторским талантом и умел так «подать» артистов своей труппы, что они навсегда оставались благодарными ему. Например, лучшим своим артистам он устраивал бенефисы, которые обставлял со сказочной красотой и всегда находил интересные режиссерские решения.
В каждой ложе на таком бенефисе были приготовлены бутоньерки с цветами, которые дождем сыпались к ногам бенефицианта. Кроме того, ему преподносились, как было принято в дореволюционные времена, ценные подарки и адреса, венки из лавровых и серебряных веток. Все было красиво и торжественно, все выливалось в большой праздник искусства.
Вот такой человек с богатейшим творческим «багажом» был всегда рядом с Марией Петровной, и понятно, что она его высоко ценила, глубоко уважала и всегда говорила о нем с большим почтением. В частности, я хорошо помню, как Мария Петровна повторяла: «Если я чего-то достигла, то это заслуга моего дорогого учителя и супруга, которого я боготворю».
Благодаря стараниям Марии Петровны в 1969 году в Малом зале Всесоюзного Театрального Общества состоялся вечер памяти, посвященный 100-летию со дня рождения Максимилиана Карловича Максакова. Мария Петровна вспоминала, рассказывала …
Этот вечер навсегда запомнился его участникам, зрителям, слушателям, а для многих он стал самым настоящим откровением.
Дочь Марии Петровны, ныне широко известная и любимая актриса вахтанговского театра Людмила Максакова вспоминала, что, вернувшись в тот день домой, безмерно уставшая, но удовлетворенная сделанным, Мария Петровна как-то особенно значительно произнесла: «Ну вот, я свой долг выполнила».
Скорбный день 15 августа 1974 года остался в памяти Людмилы Васильевны таким:
Похоронили маму на Немецком (Введенском) кладбище, где уже лежали бабушка и Макс Карлович. Это было летом 15 августа, коллектив Большого театра находился в отпуске, гроб стоял в ЦДРИ, и вся площадь перед «Детским миром» была забита народом. И на кладбище мы пробивались с трудом, везде стояли толпы людей, и, когда проносили гроб, одна старушка, обливаясь слезами, кинула цветок на гроб и крикнула тоненьким, полным отчаяния голосом: «Прощай, Кармен!». В этом вскрике было все: прощание и с кумиром, и со своей молодостью!
