С одной стороны бабоньки окопались. Сплошь прелестницы да орлицы гордые, а с другой — орда голопузая мужицкая и нет меж ними разумения никакого.
А надысь, посмел один вахлак, задеть в статейке своей припаршивейшей «Мать» Веру ибн Круглову, что самой мудрой слыла среди лесхоза таежного.
Ох и завертелась тут буча свирепая против гадливого сего аспида и бросились девичьи рати, клеймить татя позором, да стращать отписками лютыми.
-Да как посмел ты баламошка юродивый, накаркать Вере одиночество! Да что ты понимаешь вахлак в сударушках?! Да не тебе, мужику лапотному, судить «Мать» Веру ибн Круглову!
-Вот уж придет святой матриархат, мы с вас сатрапов за все спросим! В пыли валяться будете, слезы проливаючи, но не будет вам пощады не светлым днем ни чёрной ночь (особливо ночью).
-И в хвост тебя и в гриву, и так и эдак, и тудыть твою растудыть тоже.
Пригорюнился я пуще прежнего от гнева праведного, что излили на мою головушку орлицы горделивые. Как пудель цирковой поджал хвостик и пишу письмо покаянное.
Всё, что накрапал я в статье предыдущей, прошу списать на временное помешательство, вызванное бурей магнитной, что творилась на солнце-батюшке, а также на на сивуху крепленную, что купил я с рук у местной ключницы бабки Агафьи.
Довела меня та бурда до полного умопомрачения, в коем и сочинил я сей лживый опус, да возвел хулу на прелестницу «Мать» Веру ибн Круглову.
Ка-ю-сь!
-А как же на самом деле было, потрох ты селёжьий? -сурово спросите вы,- Отвечай ворог, глаз не вороти!
А вот как.
Мамой, Веру прозвали за то, что была она ласковой да внимательной, как мать родная и окормляла заботой весь дружный девичий коллектив. Тосе Кислициной она до того пришлась по сердцу, что стала ей словно кормилица и бежала она к ней с учебы, чтобы поведать все тайны девичьи и печалями своими поделиться.
И до того было большое сердце у «Мамы Веры», что хватало его на всех. Каждому сирому и калеке находила она ласковое слово да монетку малую. Убогих она привечала и делила с ними кров и бутерброды с ливерной колбасой.
Муж ее ирод проклятый-изменщик и курощуп, был блудник первостатейный. Долго терпела Круглова его подлый норов, но даже её доброе сердце не выдержало гнусных загулов и не взяв ни гроша, в одном старом рубище, ушла она в мон… леспромхоз.
Среди старых манускриптов да ветхих папирусов, обрела она знания огромные, а в ежедневном труде пришёл к ней опыт «сын ошибок трудных», а тут, с почтовым голубем, и муж ей весточку прислал.
Писал он, что кается безмерно, что осознал, какого сокровища лишился. Уверял стервец, что с блудом завязал и «клинок свой малый» на гвоздь повесил. И все теперь мысли его о Вере и в каждой блуднице видит он её кроткий лик.
Сердце Веры готово было разорваться от жалости к мужу, но умом она понимала, что если быстро простит гулену, он вновь свернет на скользкую дорожку и тогда дала она зарок.
А тот зарок был суров, но справедлив. Пока муж её блудный не напишет 1000 писем, не простит она окаянного, а письма будет жечь в огне праведном и ни на одно не ответит.
-Ох и сурово!- скажете вы.
А не блуди и не блудим будешь! По греху и наказание!
Но сразу развею все сомнения. Выдержал муж тот тяжкий зарок и примчался к Вере, чуть только она ему ответила. В ноги пал её стройные и захлебываясь в слезах, вымолил прощение, да поклялся в вечной любви.
С тех пор жили они как лебеди — в верности да согласии. Вера после учебы многотрудной стал комендантом леспромхоза, а жуликоватого Пуговкина отправили в солнечный Магадан на рудники.
Муж её после работы встречал цветами да словами любезными и уж больше на блудниц не засматривался. А затем пошли у них дети пригожие. Погодки, один за одним и не было семьи счастливей чем семейство Кругловых.
Так ли лебедушки? Все ли правильно описал?
