Да, молодая Фатеева, на мой взгляд, сразу и бесповоротно переплюнула всех голливудских звезд и звездочек, начиная с далеких 1950-х. И все украшения в жизни и на экране лишь отдаленно подчеркивали ее аристократичную и страстную красоту.
Как говорили поклонники Фатеевой, ее голубые глаза были лучшими очами советского кино. В них тонуло все, от режиссеров до любовников, от драгоценных камней до скромных стеклянных бусин.
Не берусь судить о личных качествах Натальи Николаевны, ведь общению с детьми и семье она предпочла домашних питомцев, кошек. Но, как говорится, триумфаторов не судят. Даже если они – обладатели горделивого нрава. А вот аксессуары, стиль и камни советской артистки – именно то, что нас интересует.
Помните, как юная Наталья была блондинкой? В советском детективе под названием «Дело «пестрых», что вышел на экраны в 1958-м году, начинающая звезда предстала в роли Лены, подруги разведчика Коршунова.
Пшеничные локоны, бесконечно длинные ресницы и необычные серьги с округлыми подвесками, не по-советски стильные. Чем-то напоминающие западную бижутерию, на которую равняться в те годы было совершенно непозволительно.
Кажется, будто сережки – это миниатюрные пчелиные улья, что притаились среди листвы и солнечных лучей. Светловолосая Фатеева ассоциируется с весенним солнцем. А ее лучи артистизма и очарования могут обжечь, и очень больно. Девушка-то с характером!
Год спустя актриса победоносно затмит Элизабет Тэйлор и предстанет яркой брюнеткой в драме психологического характера «Убить человека». Ее героиня, миссис Сетлиф, сияет серьгами-подвесками с бутафорскими бриллиантами.
Каплями прелестных льдинок, подрагивающих возле шеи главной героини в такт движениям ее головы. Здесь Фатеева выглядит безупречно стильной. Она органична в данной роли.
Но режиссеры не видели актрису в роли иностранок с богатыми нарядами и шикарными драгоценностями. Впрочем, имитация настоящих камней еще появится в киноколлекции Фатеевой, несмотря на советский аскетизм в отношении аксессуаров и костюмов.
В кино и в реальной жизни народная артистка запросто могла сойти за настоящую графиню. А потому нити белоснежного жемчуга прекрасно сочетались с любыми нарядами нашей героини. Зачастую в кадре было достаточно лишь ее бездонных глаз, нежного маникюра и простых серебряных колец с затейливыми узорами.
Завитки, цветы и ягоды, воплощенные ювелирами в советских украшениях, будто бы намекали на природное совершенство звезды. Конечно же, Наталья гордилась тем, как одарила ее природа. Хотя во всех интервью отмечала, что не привыкла ничего делать для себя, все – только для других. Уж таков ее характер.
Округлые камни в бесхитростных серьгах, словно спелые вишни, иносказательно благоухали ароматами трав и фруктов для советской актрисы. А ободок-диадема из крупных стеклянных страз навевал зрителям портрет настоящей Снегурочки.
Ведь именно она могла обладать такими чистыми и светлыми небесными глазами. Жаль, что многие роли Натальи Николаевны не предполагали глубокой драматической игры. И режиссеры видели в ней всего лишь красивую, эффектную «куклу».
В 1968-м году Станислав Говорухин снял картину «День ангела». И тут блистательная актриса отчаянно покоряла сердца, примерив на себя облик модной дамы, Симоны Валери.
И снова на экране сияют бриллиантовые серьги, стеклянная бижутерия из прозрачных страз. Красавица в шляпке и с целой коллекцией дорогих украшений кажется зрителю героиней почти что «Титаника». Ведь артистизм Фатеевой вселяет особый шик даже в копеечные украшения.
Массивные цепи, напоминающие морские канаты; сережки-люстры, имитирующие благородное золото, или модные аксессуары уже более взрослой Фатеевой, — такие разные штрихи к портрету актрисы, и ни один из них не является лишним.
Да, годы истончают человека по крупице, и вот, 86-летнюю Наталью Николаевну видели с трудом передвигающейся, гордой, но одинокой. Костыли, кошки и сиделка, — вот картина бытия любимой актрисы. Она не желает видеть людей, которые ее раздражают, пусть и самых близких.
Но помнит, что по-прежнему, звезда. А потому, не забывает про макияж, опрятную одежду и длинную нить ожерелья-оперы. Как знак из прошлого, как символ исчезающей красоты.
