В повести Сергея Антонова и киноверсии Станислава Ростоцкого «Дело было в Пенькове» (1957), помимо всего прочего, показан любовный треугольник, вполне типичный для всех времён и народов. Однако в каждом из таких треугольников имеется какой-нибудь цивилизационный нюанс.
В конфликте Тоня VS Анфиса чётко прослеживается неприязнь особого свойства. Это – социокультурная вражда, близкая к классовой.
Разумеется, Тоня гораздо спокойнее (снисходительно!) относится к Ларисе. Обратите внимание – девушка-зоотехник не понравилась первой красавице с первого захода.
Она смерила её оценивающим и неприязненным взглядом, а потом в ответ на комплимент, касающийся красивого имени, саркастически выдала: «А что же мы по-вашему здесь только в Фёклы годимся?» Если бы её не задело, спокойно поблагодарила бы или беззлобно отшутилась бы.
Тоня Глечикова приехала в костюмчике модного кроя и вся такая образованная. Судя по тому, как себя ведёт Лариса – на протяжении всего повествования – она комплексует по поводу своей мнимой второсортности.
У Глечиковой – словеса (типа табулятора, над которым смеются), манеры, понабралась. Ишь, городская! Хотя, Тоня родом, корнями из того же Пеньково (в фильме это сведено к одной реплике деда, а в повести рассказано, что из деревни уехал ещё Андрей Глечиков, отец Тони).
Тем не менее, это с точки зрения Ларисы, уже другая «планета» и особые, книжные смыслы. Ещё нет никакой увлечённости Морозова – Тоней, а уже есть жгучая ревность. Ко всему – к стрижке, к жакету в обтяжку, к диплому и – лексикону.
Классический конфликт «города» и «деревни». Отвлекусь. Тот, кто ездил в советское время «на картошку» от вуза, может поведать о таком явлении, как «драка с деревенскими на танцах».
Я имею в виду пацанов, конечно же. Причём, селяне всегда начинали первыми. Причина: городские уводят наших девчат, а иной раз, «портят» их. Местные девы тоже неодобрительно поглядывали на «барышень». Конечно, в комментариях непременно возникнет тезис: «А мы с деревенскими наоборот дружили и пели под гармошку», но это – исключение. Обычное — это конфликт.
Уже потом, в середине 1960-1970-х возникнут писатели-деревенщики, провозгласившие самоценность и — глубинную русскость села.
Дескать, город реально уродует человека — неслучаен всё тот же Афоня Борщов, который не прижился и — спивается в условиях мегаполиса с его стандартизацией и кафе-стекляшками. Но это будет позже. В 1950-х город рисовался, как свет культуры и место, где учат покорять пространство и время.
…Тоня, к слову, не отличается аристократической деликатностью – она регулярно «опускает» окружающих, и всё того же Морозова, чётко назвав его неучем. Я имею в виду реплику о недостающему кругозоре. Сказано прилюдно. При Ларисе.
У той уже и так вся имеющаяся злоба кипит при виде Глечиковой, а тут – оплеуха при народе. И вот это: «Не мужик, а муж». И уже на фоне всего этого появилась жгучая бабья ревность.
Тот самый мужик теперь ещё и бегает за этой брюнеточкой, действующей Ларисе на нервы. Так что ревность – это вишенка на таком огромном торте, что её (вишенки) могло бы и не быть. Лариса к моменту наметившейся симпатии Матвея к Тоне уже люто ненавидела городскую выскочку и, как мне кажется, не довела до финала своё преступление чисто из страха за будущего ребёнка.
