Я иногда люблю развёрнуто отвечать на вопросы, заданные либо в комментариях, либо другими авторами в своих текстах. Допустим, автор Кино: в шаге от реальности пишет о том, что Надя Берестова из кинокомедии «Неподдающиеся» (1959) поступила отвратительно, сделавши вид, что влюблена и в Грачкина, и в Громобоева.
Тем паче, устроила она свои игрища в духе водевиля по совету подруг, которые не менее коварны, а то и более – сама Берестова поначалу «соблазняла» ребят лекциями и книгами. Грачкин и Громобоев не только загорелись надеждами, точнее – Надеждой, так ещё и сделались соперниками друг другу.
А Надя – что? Мо-ло-дец! Выполнила задание комитета ВЛКСМ по исправлению отстающих пролетариев. Вместе с тем, когда Илья Ковригин из фильма «Девчата» (1961) спорит, что Кислицына будет за ним бегать, он рассматривается, как лукавый гад, использующий наивную повариху, не умеющую даже целоваться.
Просто какой-то виконт де Вальмон, а не передовик производства (кстати, у «Опасных связей» и «Девчат» …много общих черт). Ах, да, Илюха потом и сам влюбился, и даже непременно женится. Так вот, почему Наде прощают все эти манипуляции? Как ни странно, потому что она – женского пола.
В любом обществе, будь оно даже самым продвинутым (а в СССР соблюдалось реальное равенство полов и такого количества женщин-боссов не было в США до 1990-х годов), …так вот в любом обществе есть вещи, которые охотнее прощаются дамам и — которые прощаются лишь кавалерам.
Допустим, погуливающего мужика пожурят, покритикуют, но извинят слабость, а вот на женщине, любящей перелетать с цветка на цветок, ставят тавро. Везде. Всегда. Сравним того же ловеласа Илюшку и — бывалую Анфису из «Девчат». Он — завидный жених, а она — надкусанное яблочко.
Тогда как подшутить над чувствами, сыграть в любовь, не подпуская близко – это прощается лишь дамам и мадемуазелям. Скажут: умело флиртует, а не «вон, что творит, поганка!». И потом, Берестова всё-таки делала это, ради коллектива. Ей дали задание – исправить неподдающихся. Она выполнила.
В СССР общественное всегда ставилось выше личного и, если человек совершал неблаговидные поступки во имя высшей цели, его чаще всего оправдывали. К тому же, Надя не переходила границ лёгонького кокетства, допустимого в молодёжном общении.
Но представьте на месте Надюшки Берестовой – парня, который делает вид, что влюблён в девицу-прогульщицу… А уж сразу в двух… Сразу другой оттенок – противный. Мягко говоря. Кстати, в финале Берестова уходит в даль светлую со своими воспитанниками. Они – её креатура.
Две (два) Галатеи у Пигмалиона-девочки. Как бросишь? Они же, узнав, что над ними экспериментируют, снова начнут попивать и буянить. И, хотя, Наде прощают её хитрый план, возникает неловкая закадровая ситуация – как она всё это разрулит? У неё и жених там есть – идеальный пролетарий-спортсмен Яковлев.
