Ответ простой — потому что это было модно в конце XVIII века. Необязательно влюбляться именно в статую, можно в литературную героиню или вообще придуманный образ — на базе личных измышлений и поэтических грёз. Ещё вариант — воспылать чувствами к незнакомке, чья карета ехала мимо, а из окна виднелась трепетная рука, держащая белую розу. Или ещё какой-нибудь красивый и печальный цветок. Или нимфа сидела в театральной ложе, а потом — исчезла, незнаемая. Сентиментальность — наше всё! Жизнь — скучновата и неправильно скроена, а потому надо мечтать и мыслить.
Поколение отцов и дедов жило суетно и приземленно. Чего уж сам — убого. Неслучаен диалог: «А жена моя, особа, которая должна служить идеалом любви, закажет при мне лапшу и начнёт её кушать ! ― Зачем же непременно лапшу? Не надо лапшу. А хоть бы и лапшу, тоже очень неплохо!» А для юного помещика — ужасно. Ему бы точно так же не понравилась бы невеста-франтиха, по три часа выбирающая кружева и драгоценности. Итак, «Формула любви» (1984), гениальный фильм , созданный по малоизвестной повести Алексея Толстого «Граф Калиостро» (1921), ненавязчиво объясняет суть явления.
Во второй половине XVIII столетия и особенно в 1760-1780- х годах у образованной и — хорошо обеспеченной светской молодёжи начались гуманитарно-эстетские фантазии особого рода. Объектом поклонения сделалась природа с её естественными красотами (привет, Жан-Жак Руссо!). Нынче это покажется странным, но до этого пейзаж, как вид и как жанр в искусстве не играл почти никакой роли. Деревьями не любовались, цветами, травами – тоже. Исключения составляли дворцово-парковые ансамбли – стриженые, облагороженные, посаженные рядами. С 1770-х стало актуальным жить на природе и сочинять выспренние вирши.
В России многие воспользовались манифестом «О вольности дворянства» и укатили в имения – отныне можно нигде не служить, не значиться и вообще не работать (напомню, что Пётр I ввёл всеобщую повинность для высшего сословия и учредил Табель о рангах, а потому до 1760-х годов тунеядцев не было). В повести и в ленте мы видим дееспособного, здорового парня – Алёшу Федяшева, который… нигде не трудится – ни по военной, ни по статской линии. Потому что не хочет. Имеет право. Крепостные – вкалывают и кормят. Сам он получил возможность парить в своих фантазиях, ища гармонию и любовь. К кому же?
К воображаемой, непременно идеальной деве. Она должна быть изысканна и – не жеманна. Не кокетлива. Разумна. Добра. Стройна и легка, по возможности без пудры, белил и румян, а особенно – без мушек – этаких чёрных бархатных кружочков, оттеняющих искусственную белизну кожи. Ибо по-настоящему круто – быть здоровой и свежей, а не замазывать оспины густым слоем косметики – к слову, не менее модно сделалось прививаться от оспы по примеру Екатерины Великой. Требовался недостижимый баланс между возвышенностью и — простотой. Если таковой нет на Земле, то надо обожать фантом. Выдумывать и — обмирать о счастья.
Ещё один тренд — браки по любви в дворянской среде и, поскольку это в 99 из 100 упиралось в яростное сопротивление родителей, то об этом больше грезили и писали, чем это бытовало в реальности. Причём, любовь полагалось искать везде — не лишь в своём кругу. Хрестоматийный пример — союз графа Шереметева с бывшей крепостной актрисой Парашей Ковалёвой-Жемчуговой. Она отвечала эталонным требованиям — умна, печальна, тонка-хрупка, великолепно образованна, чувствительна, а то, что — пейзанка, так это даже лучше — близка к природе. Да, герой «Формулы любви» тоже мог бы жениться на крестьянке…
…Если бы она вдруг явила искомый образ. Прототипом каменной Галатеи была по сюжету крепостная девушка Прасковья Тулупова. Но тут приехал граф с нежной и чарующей Машей — безыскусной и притом сентиментальной; без манерничанья, но — аристократичной; без пудры и шиньонов, но и без неряшества в одеянии. Тот культ естественности не протирался совсем уж далеко — волшебная нимфа обязана быть свежей и благоухать чистотой (в те годы стали весьма активно мыться и заводить а-ля римские термы). В общем, у графа ту Машу — отбить! И срочно жениться — она уж точно не станет заказывать лапшу и тут же её кушать…
