Вот такой интересный вопрос. Ах, если бы, ах, если бы… не жизнь была б, а песня бы.
Итак, давайте представим себе альтернативный ход событий. Зося говорит Гоше, что ждет ребенка. Гоша, как честный человек, делает ей предложение, идёт к Дине и сообщает ей «радостную весть». Дина в слезах и сoплях с криками «Как ты мог!» отваливается в поисках более выгодной партии. Путь к семейному счастью свободен. Гоша с Зосей идут под венец, и начинается…
И начинается «счастливая» семейная жизнь. Поскольку оба они по сути еще сами дети с незрелым умом, по факту еще не готовые к браку (может быть, Зося где-то как-то и готова, а вот Гоша точно нет), и примера нормальных брачных отношений у них перед глазами тоже нет, то ничего путного из этого брака не вышло бы.
Гоша очень быстро осознал бы, что к семейной жизни он не готов. Одно дело — тайком любиться на хате у девочки, и совсем другое дело безо вской романтики каждый день возвращаться к жене с плачущим младенцем. Да и вообще — он больше всего в жизни ценит независимость и хотел стать вулканологом. И, скорее всего, он уехал бы, как и хотел, в экспедицию, а Зося помыкалась бы-помыкалась в роли соломенной вдовы и подала бы на развод. Гоша слишком эгоистичен, а Зося слишком горда для того, чтобы искать точки соприкосновения.
Почему я так думаю? А вот почему. Со времени последнего звонка и до встречи выпускников прошло более 9 месяцев. Зося за это время резко повзрослела — материнство очень способствует выветриванию молодой глупости (в большинстве случаев). В мае она из школы уходит девушкой, а на встречу выпускников зимой приходит женщиной в плане зрелости и ума. Она не родившая девчонка, а женщина со взрослым мудрым взглядом. За прошедшее время она научилась жить без родителей, она ушла из дома в общагу аж на стройку — довольно смелый поступок для девочки из семьи «белых воротничков». Она родила ребенка, бросив вызов обществу, потому что в 70-х годах прошлого столетия забеременеть в 17 и родить, не выйдя замуж, означало бросить вызов патриархальному обществу.
А вот Гоша Кораблёв за прошедший почти год ничуть не изменился. Более того, успел изрядно накуролесить: сделал ребенка одной, сбежал от неё, женился на другой, которую всегда с трудом переносил, но и с ней жить не стал, начал квасить, институт бросил, в экспедицию так и не уехал — всё собирается и всё никак — и ведет непонятно какой образ жизни. И даже когда Зося сообщает ему о сыне, он не задается вопросом «чем я могу помочь?», а получив отказ на просьбу увидеть ребенка, у Зоси, как у мамочки, спрашивает: «А мне что делать?» Он как был инфантилом, так им и остался. Аморфное нечто, не знающее, для чего оно живущее. Его надо за ручку водить, ему надо подсказывать, думать самостоятельно он так и не научился. Это в 18 лет-то. Совершеннолетний дееспособный с точки зрения закона мужчина, между прочим.
Я еще обратила внимание на то, что в их финальном разговоре, когда Зося спрашивает, как живет Гоша, он с вызовом и с претензией на порцию расспросов отвечает: «Плохо!», но Зося никак не реагирует на этот выпад. Она вообще игнорирует любые его слова. Возможно, год назад Зося и бросилась бы обнимать и утешать его, но сейчас уже нет. Она лишь слегка усмехается, её взгляд полон снисхождения к этому глупому двухметровому детинушке — она прекрасно понимает всю детскость его суждений и взглядов.
И неспроста она забивает гол в ворота Гоши на кадрах школьной хроники. Пока Гоша хлопал ушами, Зося его «сделала».
