Четыре чемодана стояли у двери. Ксения смотрела на них, не решаясь сделать последний шаг. Они казались молчаливыми свидетелями её поражения. Десять лет брака уместились в четыре чемодана и небольшую дорожную сумку.
— Ты думаешь, я тебя отпущу? — голос Нины Петровны резанул слух. — А куда ты собралась от моего сына? Думаешь, кому-то будешь нужна с таким характером?
Ксения не обернулась. Она привыкла к этим интонациям за годы совместной жизни. Свекровь всегда говорила так, будто вколачивала гвозди в крышку гроба.
— Вы правы, Нина Петровна, — спокойно ответила Ксения. — С моим характером никому не нужна. Но себе-то я нужна.
Дверь распахнулась, и на пороге возник Павел. Он переводил взгляд с матери на жену, и в его глазах читалась растерянность человека, который привык, что решения принимают за него.
— Что происходит? — спросил он, хотя ответ был очевиден.
— Твоя жена уходит! — в голосе Нины Петровны звучало столько торжества, словно она выиграла главный приз в лотерею. — Бросает тебя!
Ксения наконец обернулась и посмотрела на мужа. В этот момент она поняла, что никогда по-настоящему не видела его — настоящего, без тени матери за спиной.
— Я не тебя бросаю, Паша, — тихо сказала она. — Я себя спасаю.
Полтора десятка лет назад Ксения Воробьёва, выпускница университета с красным дипломом, планировала покорить столицу. Провинциальный городок на юге России казался ей слишком тесным для амбиций.
— Ты в Москве никому не нужна со своим дипломом, — говорила мать, перебирая фасоль на кухне. — Там таких, как ты, миллион.
— А я не хочу быть нужной кому-то, — отвечала Ксения, складывая вещи в старый чемодан. — Я хочу быть нужной себе.
В этой фразе была вся Ксения — упрямая, целеустремленная, слишком прямолинейная для своего возраста. Такие люди либо добиваются всего, либо разбиваются о реальность, как волны о прибрежные скалы.
Москва встретила её неприветливо: дороговизной, суетой и равнодушием. Съёмная комната в коммуналке, работа не по специальности, постоянное чувство голода — всё это стало её реальностью. Но Ксения не сдавалась. Она устроилась секретарём в небольшую строительную компанию, вечерами подрабатывала в колл-центре, а ночами писала статьи для интернет-изданий.
Через год она уже снимала отдельную квартиру, пусть крохотную, но свою. А ещё через полгода получила должность помощника руководителя проектов. Тогда же она познакомилась с Павлом Никитиным, главным инженером компании.
Павел был старше её на восемь лет, спокойный, основательный, с чувством юмора, которое проявлялось редко, но метко. Рядом с ним Ксения чувствовала себя защищённой. После бешеного ритма последних лет это ощущение казалось настоящим счастьем.
— Ты похожа на птицу, которая всё время готова взлететь, — сказал он ей после третьего свидания. — А я как будто всю жизнь за такой птицей гонялся.
Через полгода они поженились. Свадьба была скромной: несколько коллег с работы, подруга Ксении из коммуналки и мать Павла — Нина Петровна, которая приехала из Петербурга на два дня.
— Мой сын мог бы найти и получше, — сказала она Ксении, осматривая её с головы до ног на свадебном ужине. — Но ты хотя бы не глупая. Это уже что-то.
Ксения тогда посмеялась над этими словами. Ей казалось, что свекровь просто волнуется за сына, и со временем их отношения наладятся.
Первые два года были счастливыми. Они путешествовали, строили планы, ремонтировали квартиру, которую купили в ипотеку. Павел продолжал работать в строительной компании, Ксения перешла в маркетинговое агентство. Её карьера развивалась стремительно — в двадцать семь она стала руководителем направления.
Нина Петровна приезжала дважды в год и проводила у них по месяцу. Ксения терпела эти визиты, понимая, что свекровь — единственный близкий родственник Павла. Его отец давно умер, а сестра эмигрировала в Канаду и почти не поддерживала связь с семьёй.
Однажды вечером, когда Нина Петровна гостила у них, Ксения вернулась с работы позже обычного — был важный проект, и она задержалась. На пороге её встретил непривычно суровый Павел.
— Мама говорит, что нормальная жена не должна приходить домой позже мужа, — сказал он вместо приветствия.
— А нормальный муж не должен повторять всё, что говорит мама, — парировала Ксения и тут же пожалела о своих словах.
Это был их первый серьёзный конфликт. За ним последовали другие. Нина Петровна умела находить болевые точки в их отношениях и ненавязчиво на них давить.
— У Павлика язва из-за твоих перекусов, — говорила она. — Нормальная жена готовит мужу обеды.
— У Паши синяки под глазами, потому что ты постоянно шумишь по утрам, собираясь на работу.
— Мой сын выглядит неухоженным, потому что ты не следишь за его одеждой.
С каждым приездом свекрови Ксения чувствовала, как отдаляется от мужа. Павел всё чаще принимал сторону матери в мелких бытовых спорах, всё реже выступал защитником жены.
На четвёртый год брака Нина Петровна сообщила, что продаёт свою квартиру в Петербурге и переезжает к ним.
— Я становлюсь старой, — сказала она, промокая уголки глаз платочком. — Хочу провести последние годы рядом с сыном.
Павел не смог ей отказать. Ксения промолчала, понимая, что её мнения никто не спрашивает.
Нина Петровна заняла вторую спальню, которую они планировали превратить в детскую. Она быстро взяла бразды правления домом в свои руки: изменила расположение мебели, повесила свои фотографии на стены, установила свои правила.
— У меня аллергия на твои духи, — заявила она Ксении через неделю после переезда. — Больше их не используй.
— В этом доме не будут готовить рыбу, — сказала она в другой раз. — Запах потом держится неделю.
Ксения уступала, отступала, замыкалась в себе. На работе она оставалась прежней — энергичной, яркой, решительной. Дома превращалась в тень.
Павел словно не замечал перемен. Он всё так же уходил рано утром и возвращался поздно вечером. Иногда Ксении казалось, что он специально задерживается на работе, чтобы не участвовать в холодной войне между женой и матерью.
Когда Ксении исполнилось тридцать, она заговорила о ребёнке. Павел отмалчивался, а Нина Петровна отреагировала неожиданно резко.
— Зачем вам дети? — возмутилась она. — Ты целыми днями на работе, Павлик тоже. На меня хотите свалить? В моём возрасте с детьми не сидят.
— Мы наймём няню, — предложила Ксения.
— Чтобы чужой человек воспитывал моего внука? Никогда!
Спор закончился тем, что Павел, впервые за всё время, повысил голос на мать:
— Хватит! Это наша с Ксюшей жизнь, нам решать!
В ту ночь, когда они занимались любовью, Ксении казалось, что всё может наладиться. Что Павел наконец-то вспомнил, кто его настоящая семья.
Беременность наступила быстро, но закончилась на восьмой неделе. Выкидыш случился после особенно бурного скандала с Ниной Петровной из-за нового дивана, который Ксения заказала в гостиную.
— Ты тратишь деньги моего сына на ненужные вещи! — кричала свекровь. — Старый диван ещё хорош!
Ксения не выдержала и закричала в ответ, а потом почувствовала резкую боль внизу живота. В больнице врач говорил что-то об эмоциональном напряжении и необходимости беречь себя, но она не слушала. В голове звучали слова Нины Петровны, сказанные Павлу в коридоре больницы:
— Видишь, она даже ребёнка выносить не может. Я говорила тебе, что она слабая.
После выкидыша Ксения впала в депрессию. Она взяла отпуск на работе, целыми днями лежала в спальне, глядя в потолок. Павел был рядом первую неделю, а потом вернулся к обычному графику. Нина Петровна не заходила к ней, только оставляла еду на тумбочке со словами:
— Ты должна есть, чтобы восстановиться и снова попытаться.
Через месяц Ксения вернулась на работу. Она с головой ушла в проекты, часто задерживалась допоздна, иногда ночевала в офисе на диване. Дома она появлялась всё реже, а когда приходила, старалась не пересекаться со свекровью.
Отношения с Павлом стали формальными: «Доброе утро», «Как прошёл день?», «Спокойной ночи». Он пытался поговорить с ней о ребёнке, о будущем, но Ксения уходила от разговора. Ей казалось, что будущего у них нет.
В тридцать два года она получила предложение о работе от международной компании. Должность предполагала переезд в Барселону. Ксения приняла предложение, не посоветовавшись с мужем.
Вечером того же дня она рассказала Павлу о своём решении.
— Я уезжаю через месяц, — сказала она. — Ты можешь поехать со мной.
Павел смотрел на неё так, словно видел впервые:
— А как же мама?
Ксения горько усмехнулась:
— Я так и знала, что ты это спросишь. Всё дело в ней, Паша. Всегда было.
— Ты несправедлива, — возразил он. — Мама просто заботится о нас.
— Нет, Паша. Она заботится о себе и о тебе. Для неё я всегда была чужой.
— Это неправда…
— Правда, — перебила его Ксения. — И самое страшное, что для тебя я тоже чужая. Я всегда на втором месте после твоей матери.
Они проговорили всю ночь. Впервые за долгое время по-настоящему разговаривали друг с другом. Павел плакал, просил прощения, обещал измениться. Ксения тоже плакала, но понимала, что точка невозврата пройдена.
— Я уезжаю, Паша. С тобой или без тебя — решать тебе.
Ксения знала, что решение Павла было предопределено. В глубине души она не верила, что он сможет оставить мать и уехать с ней. Но маленькая надежда теплилась до последнего дня.
Когда она складывала вещи в чемоданы, Нина Петровна наблюдала за ней с порога спальни.
— Ты разбиваешь сердце моему сыну, — говорила она. — Он любит тебя, а ты уезжаешь.
— Если бы он любил меня, то не позволил бы вам разрушить нашу семью, — отвечала Ксения, аккуратно складывая блузки.
— Я разрушила? — возмутилась Нина Петровна. — Я всегда хотела для вас лучшего!
— Вы хотели лучшего для себя. Вам нужен был сын рядом, нужен был контроль над его жизнью. А я мешала.
— Чепуха! Просто ты слишком амбициозная, тебе семья не нужна.
— Мне нужна была моя семья, а не ваша.
Они смотрели друг на друга через комнату — две женщины, любившие одного мужчину по-разному. Одна — с желанием обладать, другая — с желанием разделить жизнь.
— Он не поедет с тобой, — сказала наконец Нина Петровна. — Он выбрал меня.
Ксения промолчала. Она и так это знала.
И вот теперь четыре чемодана стояли у двери, Нина Петровна кричала что-то о неблагодарности и эгоизме, а Павел смотрел на жену потерянным взглядом.
— Я могу проводить тебя до аэропорта, — сказал он тихо.
— Никуда ты не поедешь! — тут же вмешалась Нина Петровна. — Пусть сама справляется, раз такая самостоятельная!
Ксения посмотрела на мужа:
— Решай, Паша. Сейчас. Последний раз решай сам.
Он стоял, переводя взгляд с жены на мать, и молчал. Эта пауза сказала Ксении всё, что нужно было знать.
— Прощай, — сказала она и взялась за ручку первого чемодана.
— Стой, — вдруг сказал Павел. Его голос звучал иначе — твёрже, увереннее. — Я отвезу тебя.
Нина Петровна застыла с открытым ртом.
— Павлик, ты что? Она же бросает тебя!
— Нет, мама, — он повернулся к ней. — Это я её бросил. Давно. Когда позволил тебе встать между нами.
Он подошёл к Ксении и взял из её рук чемодан:
— Я отвезу тебя в аэропорт. И мы поговорим по дороге. По-настоящему поговорим.
Нина Петровна смотрела на сына так, будто видела привидение.
— Если ты сейчас уйдёшь с ней, можешь не возвращаться!
Павел обернулся к матери:
— Это мой дом, мама. И я вернусь. Но многое здесь изменится.
Дорога до аэропорта заняла почти два часа. Они стояли в пробках, и у них было достаточно времени, чтобы сказать друг другу всё, что накопилось за годы.
— Я не знаю, можно ли спасти наш брак, — сказал Павел, когда они подъезжали к терминалу. — Но я хочу попытаться. Мне нужно решить вопрос с мамой. Она пожилой человек, я не могу её бросить. Но я понимаю, что она не должна жить с нами.
— Она никогда не примет меня, Паша.
— Это её проблема, не наша. Я хочу приехать к тебе через месяц. Просто навестить, посмотреть, как ты устроилась. А потом… потом мы решим.
Ксения смотрела на мужа и видела в нём проблески того мужчины, в которого когда-то влюбилась.
— Хорошо, — сказала она. — Через месяц.
Они стояли у стойки регистрации. Объявили посадку на её рейс.
— Мне пора, — сказала Ксения.
Павел кивнул и вдруг крепко обнял её:
— Я буду скучать по тебе. Каждую минуту.
Она не ответила. Просто обняла его в ответ и пошла к паспортному контролю. У самого входа в зону досмотра обернулась — он всё ещё стоял там, глядя ей вслед.
Барселона встретила её солнцем и морским ветром. Новая работа оказалась интересной и сложной одновременно. Коллеги были приветливы, начальство ценило её опыт. Ксения сняла небольшую квартиру с видом на море и постепенно обживалась на новом месте.
Первые две недели она каждый вечер разговаривала с Павлом по видеосвязи. Он рассказывал, что снял для матери квартиру недалеко от их дома, что навещает её каждый день, но живёт отдельно. Что начал ходить к психологу, чтобы разобраться в своих отношениях с матерью.
На третьей неделе звонки стали реже. Ксения чувствовала, что что-то изменилось, но не понимала, что именно.
Однажды вечером, вернувшись с работы, она обнаружила сообщение от Павла: «Прости, я не смогу приехать в следующем месяце. Мама сломала ногу, ей нужен постоянный уход».
Ксения не ответила. Она вышла на балкон, посмотрела на море и вдруг поняла, что не чувствует ни разочарования, ни горечи. Только облегчение.
Через месяц пришло ещё одно сообщение: «Мама настаивает, чтобы я подал на развод. Говорит, ты всё равно не вернёшься. Я не знаю, что делать».
Ксения ответила сразу: «Я знаю. Подавай на развод».
В тот вечер она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему свободной. Она вышла на набережную, долго гуляла вдоль моря, а потом зашла в маленький ресторанчик и заказала бокал вина.
За соседним столиком сидел мужчина лет сорока. Он читал книгу и время от времени поглядывал на Ксению. Когда она допила вино и собралась уходить, он вдруг заговорил с ней на ломаном русском:
— Извините, вы из России?
Ксения удивлённо кивнула.
— Я слышал, как вы говорили по телефону, — пояснил он и перешёл на английский. — Меня зовут Мигель. Я преподаю русскую литературу в университете.
— Ксения, — представилась она. — Работаю в маркетинговом агентстве.
— Очень приятно, — улыбнулся он. — Не хотите ещё вина? Я как раз собирался заказать бутылку.
Ксения хотела отказаться, но вдруг подумала: «А почему бы и нет?»
— С удовольствием, — ответила она и села за его столик.
Они проговорили до закрытия ресторана. Мигель оказался вдовцом с десятилетним сыном. Он родился в Барселоне, но учился в Москве в начале 2000-х, там и влюбился в русскую культуру.
Когда они прощались у входа в ресторан, он спросил:
— Могу я пригласить вас на ужин завтра? Или это слишком навязчиво?
Ксения улыбнулась:
— Не слишком. Я с удовольствием поужинаю с вами завтра.
Развод оформили дистанционно через полгода. Павел не приехал, прислал все документы по почте. В сопроводительном письме написал: «Я всё ещё люблю тебя, но понимаю, что удержать не смогу. Надеюсь, ты будешь счастлива».
Ксения не ответила. Она давно не испытывала к бывшему мужу ничего, кроме тихой грусти по упущенным возможностям.
В тот день, когда пришли документы о разводе, Мигель сделал ей предложение. Они встречались уже пять месяцев, и Ксения успела привязаться к нему и его сыну Алехандро.
— Я не спешу с ответом, — сказала она. — Мне нужно время.
— Всё время мира, — ответил Мигель. — Я никуда не тороплюсь.
Через два дня Ксения получила неожиданное письмо. Нина Петровна, которая никогда не писала ей раньше, вдруг решила высказаться:
«Я знаю, что вы уже развелись с Павликом. Надеюсь, ты довольна — разрушила семью, бросила мужа, который тебя любил. Теперь он страдает, а я должна собирать его по кусочкам. Не думай, что ты будешь счастлива после всего этого. Такие, как ты, всегда заканчивают в одиночестве».
Ксения долго смотрела на письмо, а потом удалила его без ответа. В тот же вечер она позвонила Мигелю:
— Я подумала о твоём предложении. Моя ответ — да.
Она никогда не рассказывала ему всех подробностей своего первого брака. Только однажды, когда они уже жили вместе, Мигель спросил:
— Почему вы расстались с мужем?
Ксения долго молчала, а потом ответила:
— Потому что я была нужна себе больше, чем ему.
Мигель понимающе кивнул и больше не спрашивал.
Три года спустя Ксения получила ещё одно письмо из Москвы. На этот раз от Павла.
«Мама умерла два месяца назад. Инсульт. Последнее, что она сказала мне: «Найди Ксюшу». Я не ищу тебя, не волнуйся. Просто хотел сообщить, что исполнил её последнюю волю — написал тебе. И ещё хотел сказать спасибо. Тот день, когда ты уехала, изменил меня. Я начал жить по-своему. Пусть и поздно. Теперь у меня своя строительная компания. И я встретил женщину. Мы недавно поженились. Она напоминает мне тебя — такая же сильная и независимая. Но теперь я знаю, как ценить эти качества, а не бояться их. Надеюсь, у тебя всё хорошо».
Ксения закрыла письмо и подошла к окну. Их новый дом стоял на холме, и из окна открывался вид на море. Во дворе Мигель играл с Алехандро и их двухлетней дочерью Софией.
Она положила руку на живот, где уже начинал расти их второй ребёнок. И вдруг вспомнила слова, которые сказала матери пятнадцать лет назад, уезжая из родного города:
«Я не хочу быть нужной кому-то. Я хочу быть нужной себе».
Кажется, ей удалось. Она нашла себя. И после этого нашла людей, которым была нужна именно такой — целостной, уверенной, свободной.
Ксения улыбнулась и вышла во двор, к своей новой семье.
