Андрей появился в жизни Татьяны неожиданно, словно весенняя гроза — внезапно и мощно. Они познакомились на корпоративе у общих знакомых, и с первого взгляда между ними что-то щелкнуло. Он был обходительным, внимательным, всегда находил нужные слова.
Татьяна, тридцатилетняя девушка с независимым характером и собственной двухкомнатной квартирой в центре города, не привыкла так быстро влюбляться. Но Андрей сумел растопить лед.
Через полгода отношений он осторожно намекнул, что снимать однушку становится накладно. Квартплата съедала половину зарплаты, а на дорогу до работы уходило больше часа. Татьяна не раздумывала долго — предложила переехать к ней. Зачем тратить деньги и время впустую, если они все равно планируют пожениться?
— Ты уверена? — переспросил Андрей, хотя глаза его загорелись радостью. — Не передумаешь?
— Какой смысл откладывать? — Татьяна пожала плечами. — У меня две комнаты, места хватит. Заодно узнаем друг друга получше перед свадьбой.
Андрей въехал в конце апреля. Привез немного вещей — пару коробок с одеждой, ноутбук, несколько книг. Татьяна расчистила ему половину шкафа в спальне и освободила полку в ванной. Первые недели совместной жизни напоминали медовый месяц. Андрей готовил завтраки по выходным, помогал с уборкой, дарил цветы без повода. Татьяна ловила себя на мысли, что никогда не была так счастлива.
К концу лета они зарегистрировали брак. Свадьбу отметили в небольшом ресторане на набережной — человек сорок гостей, белое платье, трехъярусный торт, живая музыка. Мать Андрея, Галина Олеговна, приехала из деревни за три дня до торжества. Невысокая, полноватая женщина лет пятидесяти пяти, с крепко сжатыми губами и колючим взглядом. Она осмотрела квартиру Татьяны с выражением лица, словно оценивала товар на рынке.
— Неплохо, — процедила свекровь, проводя пальцем по подоконнику в поисках пыли. — Только шторы старомодные. И обои бы переклеить.
Татьяна промолчала. Не хотелось портить настроение перед свадьбой. Галина Олеговна прожила у них три дня, успев за это время раскритиковать почти все — от расстановки мебели до выбора посуды. Уехала сразу после банкета, не задержавшись даже на следующий день.
Первые месяцы семейной жизни пролетели незаметно. Андрей оказался спокойным мужем, не скандальным, не требовательным. Работал менеджером по продажам в строительной компании, зарабатывал около пятидесяти тысяч в месяц. Татьяна получала чуть больше — шестьдесят пять тысяч, она трудилась бухгалтером в крупной фирме. Денег хватало на комфортную жизнь вдвоем. По вечерам они смотрели сериалы, по выходным ходили в кино или гуляли по парку. Обычная, размеренная жизнь молодой пары.
Все изменилось в ноябре. Андрей вернулся с работы задумчивый, несколько раз порывался что-то сказать, но откладывал разговор. Наконец, за ужином не выдержал.
— Мама хочет продать дом в деревне, — выпалил он, уставившись в тарелку.
Татьяна подняла брови.
— И что? Это ее право. Устала, наверное, одна там жить.
— Она хочет переехать в город. — Андрей помялся. — Я подумал… может, она поживет у нас? Ненадолго, пока квартиру не найдет.
Внутри что-то ёкнуло, но Татьяна заставила себя улыбнуться. Отказать невозможно — это же мать мужа. Пожилая женщина, одинокая. Куда ей еще деваться?
— Хорошо, — согласилась она, хотя энтузиазма не чувствовала. — На месяц-два, думаю, места хватит.
Андрей просиял.
— Спасибо, родная! Я знал, что ты поймешь. Мама так обрадуется!
Галина Олеговна появилась через неделю. Приехала на такси. Водитель вытащил из багажника три огромных чемодана, две сумки и картонную коробку. Таня застыла в дверях, наблюдая, как мать командует сыном.
— Андрюша, осторожнее с чемоданом! Там посуда хрустальная, еще разобьешь!
— Мама, зачем ты столько привезла? — пыхтел Андрей, таща багаж в квартиру. — Ты же ненадолго.
— А как же, ненадолго! — фыркнула Галина Олеговна. — Я что, без вещей буду жить? Без своих кастрюль, без постельного белья?
Вторую комнату отдали свекрови. Андрей с Татьяной остались в спальне. Галина Олеговна разбирала вещи до поздней ночи, что-то переставляла, двигала. Скрип и стук доносились через стену, не давая уснуть.
Утром Татьяна обнаружила на кухне новые занавески — в красно-белую клетку, совершенно не подходящие к бежевым обоям.
— Галина Олеговна, откуда это? — осторожно спросила она.
— Я привезла из дома. — Свекровь гордо оглядела свою работу. — Твои старые совсем вылиняли, смотреть противно. Эти хоть свежие, красивые.
Татьяна сглотнула. Ее шторы висели всего год, она сама их выбирала в магазине, долго подбирая оттенок. Но возразить не решилась. Не стоит ссориться из-за ерунды.
Однако ерунда не закончилась. Через несколько дней Галина Олеговна принялась за перестановку в гостиной. Кресло переставила в угол, на журнальный столик водрузила вазу с искусственными цветами.
— Так гораздо уютнее! — объявила свекровь, когда Татьяна вернулась с работы. — Я всю жизнь в этом разбираюсь. У меня глаз наметан.
— Но мне нравилось, как было, — попыталась возразить Татьяна.
— Нравилось! — передразнила Галина Олеговна. — Молодежь ничего не понимает в обустройстве дома. Я тебе еще покажу, как правильно хозяйство вести.
Андрей, услышав обрывки разговора, заглянул в комнату, но быстро скрылся. Лезть в конфликт между женой и матерью он явно не собирался.
С каждым днем присутствие свекрови становилось все ощутимее. Галина Олеговна критиковала готовку Татьяны, заявляя, что борщ недосолен, а котлеты пересушены. Переделывала уборку, утверждая, что полы вымыты недостаточно тщательно. Ставила свою посуду на самые удобные полки, оттесняя вещи Татьяны на задний план.
— Ты что, шваброй пол моешь? — возмутилась свекровь однажды утром. — Так никогда нормально не отмоешь! Нужно руками, на коленях, по старинке. Вот я сейчас покажу, как надо!
Татьяна сжала кулаки, но промолчала. Галина Олеговна опустилась на четвереньки и принялась ожесточенно тереть линолеум, причмокивая от усердия. Когда закончила, выпрямилась с довольным видом.
— Видишь? Теперь чистота! А то развели грязь…
Вечером Татьяна попыталась поговорить с мужем.
— Андрей, твоя мама уже месяц живет у нас. Когда она начнет искать квартиру?
Андрей отложил телефон и виновато посмотрел на жену.
— Она ищет. Просто ничего подходящего пока не нашла. Цены кусаются, знаешь.
— Может, ей помочь? Вместе посмотреть варианты?
— Не стоит, она сама справится. — Андрей отвернулся. — Потерпи немного, ладно? Ей сейчас тяжело, новый город, привыкает…
Татьяна ничего не ответила. Внутри закипало раздражение, но она старалась держать себя в руках. Это временно. Скоро Галина Олеговна уедет, и жизнь вернется в прежнее русло.
Но свекровь и не думала съезжать. Наоборот, чувствовала себя все увереннее. Начала приглашать в гости своих знакомых из деревни, устраивала чаепития на кухне, громко разговаривала по телефону до поздней ночи. Таня возвращалась с работы уставшая, мечтая о тишине, а вместо этого натыкалась на посторонних людей и запах жареной картошки.
— Галина Олеговна, можно хотя бы предупреждать, когда вы зовете гостей? — не выдержала Татьяна однажды. — Я не готовилась, не убиралась…
— А зачем предупреждать? — удивилась свекровь. — Это же мой дом теперь. Или я гостей позвать не могу?
— Ваш дом? — Татьяна опешила. — Простите, но квартира моя.
— Ну да, формально твоя. — Галина Олеговна махнула рукой. — Но Андрюша здесь живет, а значит, и я имею право. Семья же. Я же вижу вы без меня не справляетесь!
Этот разговор дал понять — свекровь не собирается уезжать. Более того, Галина Олеговна начала считать квартиру своей территорией.
Конфликты участились. Свекровь жаловалась сыну, что невестка ее не уважает, создает невыносимые условия, постоянно недовольна. Андрей слушал молча, кивал, но ничего не предпринимал. Пытался сглаживать углы, просил жену потерпеть, уверял, что мама скоро найдет жилье.
Татьяна перестала верить этим обещаниям. Галина Олеговна даже не искала квартиру. Зато продолжала устанавливать свои правила. Запретила открывать окна на ночь, утверждая, что сквозняк вреден. Потребовала готовить только те блюда, которые любит. Навязывала свой график — ложиться спать в десять вечера, вставать в шесть утра.
— Я всю жизнь так живу! — заявляла свекровь. — И вам полезно режим соблюдать. А то спите до восьми, потом весь день разбитые ходите.
— Мы работаем допоздна, — пыталась объяснить Татьяна. — Нам нужно высыпаться.
— Высыпаться! — фыркала Галина Олеговна. — В мое время никто не высыпался, а работали по двенадцать часов. И ничего, живы остались.
Ситуация накалялась с каждым днем. Татьяна чувствовала себя чужой в собственной квартире. Не могла расслабиться, постоянно ощущала на себе оценивающий взгляд свекрови. Андрей же продолжал игнорировать проблему, делая вид, что все в порядке.
В начале февраля, спустя три месяца после приезда Галины Олеговны, произошла финальная сцена. Татьяна вернулась домой после тяжелого рабочего дня — сдавали квартальный отчет, нервы на пределе. Она мечтала принять душ, выпить чаю и лечь спать пораньше. Но планы нарушились.
В гостиной сидела свекровь, рядом с ней — Андрей. Оба выглядели серьезными, даже торжественными. Галина Олеговна сложила руки на коленях и посмотрела на Татьяну так, словно та была провинившейся школьницей.
— Садись, — велела свекровь. — Нам нужно поговорить.
Татьяна опустилась в кресло, недоуменно глядя на мужа. Андрей избегал ее взгляда, изучая узор на ковре.
— Я приняла решение, — начала Галина Олеговна. — Буду жить здесь постоянно. Квартиру искать не стану, нет смысла. Зачем тратить деньги, когда у сына достаточно места?
Татьяна моргнула, не сразу осознав услышанное.
— Простите, что?
— Я остаюсь здесь, — повторила свекровь медленно, словно объясняя непонятливому ребенку. — А вы с Андрюшей найдете себе другое жилье. Пора уже самостоятельными становиться, на своих ногах стоять.
Кровь отхлынула от лица Татьяны. Она перевела взгляд на мужа, ожидая, что тот сейчас возразит, скажет, что это какая-то нелепая шутка. Но Андрей молчал, уставившись в пол.
— Андрей? — позвала Татьяна, и голос дрогнул.
— Мама права, — выдавил муж, так и не поднимая глаз. — Ей нужна спокойная старость, комфортные условия. А мы молодые, справимся. Снимем что-нибудь…
— Снимем? — переспросила Татьяна, и в висках застучало. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Я понимаю. — Андрей наконец посмотрел на жену, и во взгляде его читалась неловкость, но не раскаяние. — Мама всю жизнь в деревне прожила, в тяжелых условиях. Пора ей отдохнуть. А мы еще заработаем на свою квартиру.
Татьяна поднялась с кресла. Руки задрожали, она сцепила пальцы, чтобы не выдать волнения.
— Это моя квартира, — произнесла она четко, медленно. — Моя. Я в ней жила до тебя. Она досталась мне от бабушки, когда мне было двадцать три года. Я платила за нее, делала ремонт, обставляла мебелью. Ты въехал сюда по моему приглашению. По моему! И теперь ты предлагаешь мне съехать? У тебя с головой всё нормально?
Галина Олеговна поморщилась.
— Не надо так кричать. Мы по-хорошему разговариваем. Деревенский дом продался за гроши, тут цены на жильё кусаются, ипотеку мне не одобрят — возраст. Я же вижу, что ты не хочешь жить со мной. Вот предлагаем вариант.
— Вы приезжаете в мой дом на временное проживание, три месяца устанавливаете тут свои порядки, а теперь выгоняете меня? И это вы называете по-хорошему? Да вы обнаглели в край!
— Я не выгоняю, а предлагаю разумное решение. — Свекровь поджала губы. — Андрюша мой сын, его дом — мой дом. Логично же.
— Логично? — Татьяна рассмеялась, коротко и зло. — Тогда послушайте мою логику. Эта квартира записана на меня. Юридически она моя единоличная собственность. Брачного контракта у нас нет. А значит, права на жилье имею только я. И никто другой.
Андрей вскочил с дивана.
— Ты что, маму на улицу выгонишь?
— Я? — Татьяна уставилась на мужа. — Это я выгоняю? Серьезно? Может, ты забыл, кто кого выгнать собрался?
— Мама пожилой человек! — запальчиво воскликнул Андрей. — Ей некуда больше идти!
— А мне куда? — Татьяна шагнула к мужу, и тот невольно отступил. — Мне, по-твоему, есть куда? Снимать квартиру за тридцать тысяч в месяц, чтобы твоей матери было комфортно в моем доме?
— Таня, давай спокойно…
— Не надо меня успокаивать! — голос Татьяны сорвался на крик. — Три месяца я терплю! Три месяца слушаю претензии, замечания, упреки! Меняю свою жизнь, подстраиваюсь, молчу! А теперь мне говорят убираться из собственной квартиры! И ты, мой муж, меня поддерживаешь!
— Я не поддерживаю, я просто пытаюсь найти компромисс…
— Какой компромисс? — Татьяна задохнулась от возмущения. — Ты встал на сторону матери против жены! Это не компромисс, это предательство!
Галина Олеговна поднялась с дивана, выпрямилась во весь рост.
— Хватит истерики разводить! Мы семья, должны помогать друг другу. Я вырастила Андрюшу одна, без мужа, в нищете. Теперь моя очередь получить заботу!
— Заботу? — Таня повернулась к свекрови. — Вы называете заботой захват чужого жилья? Выдавливание законной владелицы из собственной квартиры?
— Не такая уж ты законная! — огрызнулась Галина Олеговна. — Андрюша мой сын, он твой муж. По семейному кодексу имущество общее!
— Не в данном случае, — отчеканила Татьяна. — Квартира была моей до брака. Она не является совместно нажитым имуществом. И никаких прав на нее ни у вас, ни даже у вашего сына нет. Можете проверить у юриста.
Воцарилась тишина. Галина Олеговна покраснела, открыла рот, но слова застряли в горле. Андрей беспомощно посмотрел на мать, потом на жену.
— Таня, ну зачем так… — начал он жалобно.
— Зачем? — Татьяна почувствовала, как внутри разливается холодная ярость. — А ты не обнаглел, муженек! Я вообще-то жила в этой квартире до свадьбы! А теперь ты выгоняешь меня ради своей матери?
Эти слова прозвучали как приговор. Андрей побледнел, отшатнулся. Галина Олеговна схватилась за спинку дивана, словно ища опору.
— Значит, так, — продолжила Татьяна ледяным тоном. — У вас три дня. Три дня на то, чтобы собрать вещи, найти жильё и съехать. Оба. И мать, и сын. Я больше не намерена терпеть это издевательство.
— Ты не можешь меня выгнать! — взвился Андрей. — Я твой муж!
— Муж, который встал против меня. — Татьяна скрестила руки на груди. — Муж, который готов отдать мою квартиру матери. Такой муж мне не нужен.
— Таня, одумайся! — Андрей попытался взять жену за руку, но она отдернулась. — Мы же любим друг друга!
— Любим? — Татьяна усмехнулась. — Ты любишь меня настолько, что готов выкинуть на улицу? Прости, но это странная любовь.
Галина Олеговна вмешалась, голос ее дрожал от возмущения.
— Да как ты смеешь так с нами разговаривать! Я мать семейства, я старшая! Тебе следует меня уважать!
— Уважать? — Татьяна повернулась к свекрови, и в глазах ее полыхнул огонь. — Вы ворвались в мою жизнь, перевернули все вверх дном, пытались отобрать мой дом — и требуете уважения? Извините, но уважение нужно заслужить. А вы не заслужили ничего, кроме презрения.
— Андрюша! — взвыла мать. — Ты слышишь, как она со мной говорит?
Но Андрей стоял молча, растерянно переводя взгляд с матери на жену. Было видно — он не ожидал такого поворота. Рассчитывал, что Татьяна смирится, уступит, послушно соберет вещи. Но она оказалась не такой податливой.
— Три дня, — повторила Татьяна твердо. — Потом я меняю замки. И если вы останетесь, вызову полицию. Это мой дом, и я имею полное право решать, кто в нем живет.
Она развернулась и вышла из гостиной, захлопнув за собой дверь. В спальне рухнула на кровать, уткнулась лицом в подушку. Руки тряслись, сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Но слез не было. Только холодная, выжигающая злость и твердая решимость.
Утром Татьяна проснулась раньше будильника. Всю ночь ворочалась, не в силах заснуть. Голова гудела, в висках пульсировала тупая боль. Она встала, умылась холодной водой, оделась. Андрей так и не пришел в спальню, очевидно, ночевал в гостиной.
На кухне сидела Галина Олеговна, хмурая и молчаливая. Татьяна налила себе кофе, не обращая на свекровь внимания. Напряжение висело в воздухе, плотное и душное.
— Ты правда думаешь, что все так просто? — подала голос Галина Олеговна.
Таня отпила кофе, не отвечая.
— Андрюша тебя любит. Он ради тебя многое сделал. А ты его выгоняешь, как последнюю собаку.
— Он выгонял меня первым, — напомнила Татьяна, не поворачивая головы. — Разница в том, что он не имеет такого права, а у меня есть право выгнать его. И я этим правом воспользуюсь.
— Ты пожалеешь, — процедила свекровь. — Останешься одна, без мужа, без семьи.
— Лучше одна, чем с теми, кто пользуется мной, — ответила Татьяна и вышла из кухни.
Следующие три дня тянулись мучительно долго. Андрей пытался разговаривать с женой, умолял дать ему шанс, клялся, что все исправит. Но Татьяна была непреклонна. Она поняла — если уступит сейчас, то будет уступать всю жизнь. Галина Олеговна никуда не денется, будет жить с ними, управлять их жизнью, диктовать свои условия. А Андрей так и останется слабохарактерным маменькиным сынком, не способным защитить жену.
На третий день Татьяна пришла домой с работы и обнаружила пустую квартиру. Вещи Андрея исчезли — одежда, обувь, техника. Гостиная тоже опустела. Галина Олеговна забрала свои чемоданы, даже сняла свои занавески с кухни.
Татьяна прошлась по комнатам, вдыхая тишину. Странное чувство — смесь облегчения, грусти и освобождения. Она вернула кресло на прежнее место, повесила старые шторы, расставила вещи так, как было до приезда свекрови. Квартира снова стала ее домом.
Бракоразводный процесс оказался простым — имущественных споров не было, детей нет, причины развода очевидны. Андрей не возражал, подписал все бумаги без лишних разговоров.
Прошло два месяца. Татьяна постепенно привыкала к одиночеству. По вечерам включала музыку, готовила то, что нравилось ей, смотрела фильмы, которые раньше не могла посмотреть из-за вечных замечаний свекрови. Подруги поначалу жалели ее, предлагали познакомить с кем-нибудь. Но Татьяна отказывалась. Ей было хорошо одной.
Квартира была тихой, уютной, полностью ее. Никто не критиковал, не переставлял мебель, не навязывал свои правила. Свобода оказалась дороже, чем она думала.
Таня не жалела о своем решении. Развод, скандал, разрыв — все это было болезненно, но необходимо. Она поняла важную вещь: нельзя позволять другим людям диктовать, как тебе жить. Даже если эти люди — муж и его мать. Собственное достоинство, независимость и право на свой дом стоят дороже любых отношений.
Жизнь продолжалась. И она была готова жить ее на своих условиях, в своей квартире, без чужих людей, пытающихся отобрать то, что принадлежало ей по праву. Впереди ждало многое — новые знакомства, новые возможности, новые решения. Но одно Татьяна знала точно: никогда больше она не впустит в свою жизнь тех, кто не умеет уважать ее личное пространство и права. Урок был усвоен жестко, но навсегда.
