— Ну что, Андрюшенька, порадовал тётю! — раздался в трубке громогласный бас тёти Галины, который Марина услышала даже из другой комнаты. — Я так и знала, что мой племянник — человек слова! Завтра к вечеру ждите, будем на вокзале в шесть. Встретишь же? Коля сумки тяжёлые не поднимет, спина у него. А мы вам гостинцев привезём, огурчиков малосольных, своих, с огорода!
Марина замерла с чашкой чая в руке. Она вошла в гостиную, где на диване, ссутулившись, сидел её муж Андрей, и вопросительно на него посмотрела. Он виновато отвёл взгляд и что-то неразборчиво пробубнил в трубку.
— Конечно, тёть Галь, встречу, — наконец выдавил он, и его голос прозвучал на удивление жалко. — Только вы это… надолго?
Вопрос был задан таким тоном, будто он извинялся за саму его суть. Марина сжала кулаки. Она знала этот тон. Это был тон Андрея, когда он пытался отстоять свои границы перед родственниками, но уже заранее готовился к сдаче позиций.
— Как надолго? — искренне изумилась тётка на том конце провода. — На две недели, как и договаривались! Или нам уже и приехать нельзя? Мы же родня! Светланка наша в ваш город поступать надумала, на заочное. Надо же ей всё показать, с учебным заведением определиться, документы подать. Одной-то страшно в большом городе, а с нами надёжнее. Да и отдохнуть от деревни надо, мы же не железные. Всё, Андрюша, целую, до завтра!
В трубке запищали короткие гудки. Андрей медленно опустил телефон и посмотрел на Марину. В его глазах плескалась вселенская тоска и мольба о прощении.
— Они приезжают. Завтра, — констатировал он очевидное.
— Я слышала, — ровно ответила Марина, ставя чашку на стол. Чай расплескался. — Ты же сказал им, что мы не сможем их принять? Ты же обещал, Андрей. У нас однокомнатная квартира. Куда мы поселим троих взрослых людей на две недели?
Два дня назад состоялся тот самый разговор, который и стал причиной нынешнего напряжения. Тётя Галина позвонила узнать, не собираются ли они в отпуск в этом году. Марина, стоявшая рядом, радостно закивала мужу — мол, скажи, что собираемся, в Турцию, на три недели, пусть даже и неправда. Андрей же, запинаясь, честно ответил, что отпуск отменяется. Его на работе не отпустили, а у Марины сменилось начальство, и она не хотела портить отношения просьбами об отдыхе.
— А вы в отпуск в этом году не едете? — разочарованно протянула тогда тётка. — Жаль, мы рассчитывали у вас пожить.
Фраза была брошена так, будто их квартира была бесплатным приложением к их семейной жизни, которым родственники могли пользоваться по своему усмотрению. Тогда Марине удалось настоять на своём. Она твёрдо сказала мужу, что их дом — это их крепость, а не проходной двор. Андрей, тяжело вздыхая, согласился и пообещал вежливо, но твёрдо отказать.
— Я пытался, — начал оправдываться он, вставая с дивана. — Честно, Мариш. Но она… она так расстроилась. Сказала, что мы их совсем забыли. Что Свете нужна помощь. Начала вспоминать, как она за мной присматривала, когда мама болела. Ты же знаешь, я не могу ей отказать.
— Знаю, — кивнула Марина, и в её голосе прозвучал металл. — Именно поэтому я просила тебя соврать про отпуск. Потому что знала, что правду ты не выдержишь. Ты не можешь сказать «нет», Андрей. Особенно ей. И что теперь? Где они будут спать? На раскладушке вповалку?
— Ну почему сразу вповалку? — попытался разрядить обстановку муж. — Постелем им на надувном матрасе на кухне. Мы же его для походов покупали. А Света на диване с тобой, а я на раскладушке. Или…
— Или ничего, — оборвала его Марина. Она подошла к окну и посмотрела на суетливый вечерний город. — Они будут спать на кухне. Втроём. Потому что это твои родственники и твоё решение. Я со своей кровати не сдвинусь. И готовься к тому, что ближайшие две недели наша жизнь превратится в ад.
Она оказалась пророчески права.
Родственники прибыли на следующий день, как ураган, внося в их маленькую, уютную квартиру хаос и суету. Тётя Галина, женщина необъятных размеров, облачённая в цветастое платье, с порога начала командовать.
— Коля, ставь сумки сюда! Нет, не сюда, пол поцарапаешь! Андрюша, мальчик мой, исхудал-то как! Марина, ты его совсем не кормишь? А где у вас тапочки для гостей? У нас ноги гудят с дороги.
Дядя Коля, тихий и незаметный мужчина, молчаливо исполнял указания жены, стараясь никому не мешать. Их дочь Светлана, девица лет двадцати с вечно недовольным выражением лица, смерила квартиру презрительным взглядом и громко спросила:
— А вай-фай у вас есть? Какой пароль?
Марина, сжав зубы, выдала пароль и удалилась на кухню, чтобы заварить чай для приехавших. Тётя Галина тут же последовала за ней, внимательно осматривая каждый уголок.
— Кухонька у вас, конечно, маленькая, — сочувственно протянула она. — Не развернёшься. А что это у тебя, пельмени покупные в морозилке? Ох, Мариночка, разве можно такое есть? Одна химия. Я вот вам домашних привезла, сама лепила. И огурчики, и помидорчики. Всё своё, с огорода. Не то что ваше, магазинное.
Марина молча достала чашки. Она чувствовала себя экспонатом в музее, который рассматривают под лупой. Любое её действие подвергалось немедленному анализу и критике, завёрнутой в обёртку фальшивой заботы.
Вечером, когда пришло время укладываться спать, начался настоящий цирк. Надувной матрас, который Андрей с гордостью извлёк из кладовки, занял всё пространство кухни. Дядя Коля и тётя Галина с трудом на нём разместились, а Светлане пришлось довольствоваться парой кресел, сдвинутых вместе в углу.
— Ничего, в тесноте, да не в обиде, — бодро заявила тётя Галина, укрываясь пледом. — Мы люди не гордые, деревенские. Правда, спина у Коли больная, не знаю, как он на этом вашем матрасе… Ну да ладно, потерпим.
Марина закрыла дверь в комнату и прислонилась к ней спиной. Андрей уже лежал в кровати, отвернувшись к стене, и делал вид, что спит. Ей хотелось кричать. Вместо этого она молча разделась и легла рядом, чувствуя себя чужой в собственном доме. Ночью она проснулась от громкого храпа дяди Коли, доносившегося с кухни. Сон больше не шёл.
Утро началось в шесть. Тётя Галина, как человек привыкший к ранним подъёмам, уже хозяйничала на кухне, громко гремя кастрюлями. Когда Марина, сонная и злая, вошла туда, чтобы сварить себе кофе, тётка встретила её укоризненным взглядом.
— А я уже завтрак готовлю, Мариночка! Блинчики вот пеку. Андрюша их с детства любит. А ты всё спишь. Молодые сейчас ленивые пошли, любят поспать подольше.
Марина проигнорировала выпад. Она взяла свою чашку и молча налила кофе. Запах блинного теста смешивался с ароматом её любимого напитка, и этот диссонанс вызывал тошноту.
Дни потекли один за другим, похожие на дурной сон. Квартира превратилась в филиал вокзала. Постоянный шум, разговоры, хождение туда-сюда. Ванная комната была вечно занята. На кухне царила тётя Галина, которая готовила жирную, тяжёлую пищу, от которой у Марины болел желудок. Она пыталась объяснить, что они с Андреем так не питаются, но тётка лишь отмахивалась:
— Ешьте, ешьте, полезно! Мужику нужна сила, а не твои салатики из травы.
Светлана оказалась отдельной проблемой. Она целыми днями лежала на их диване с телефоном, изредка выходя «прогуляться по магазинам». На все вопросы о поступлении она отвечала, что «ещё не нашла подходящий вуз». При этом она без зазрения совести пользовалась косметикой Марины, брала её одежду и оставляла после себя горы грязной посуды.
Однажды вечером Марина не выдержала. Она вернулась с работы уставшая, мечтая только о тишине и горячей ванне. В ванной кто-то плескался. На кухне тётя Галина смотрела по планшету громкий сериал. А в комнате, на её кровати, развалившись, лежала Светлана и болтала по видеосвязи с подругой, демонстрируя ей новую блузку Марины.
— …да, прикинь, у тётки моей жены целый шкаф таких. Она и не заметит, если я её поношу. Вообще, квартира у них так себе, однёшка. Но в центре. Перекантоваться можно, пока свою не найду.
У Марины потемнело в глазах. Она вошла в комнату и, не говоря ни слова, вырвала блузку из рук Светланы. Та вздрогнула и испуганно посмотрела на неё.
— Ты что делаешь? — взвизгнула она.
— Это моя вещь, — ледяным тоном произнесла Марина. — И это моя кровать. А ты здесь гостья. Кажется, ты забыла об этом.
Она бросила блузку в корзину для грязного белья и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Вечером состоялся серьёзный разговор с Андреем.
— Я больше так не могу! — сказала она, когда они остались наедине. — Твоя племянница роется в моих вещах! Твоя тётка критикует каждый мой шаг! Наш дом превратился в балаган. Они должны уехать.
Андрей выглядел измученным. Он разрывался между женой и родственниками, и это стоило ему огромных нервов.
— Мариш, ну потерпи ещё немного. Осталась всего неделя. Куда они сейчас поедут? Они же обидятся на всю жизнь.
— Мне всё равно! — почти крикнула Марина. — Я хочу жить в своём доме, а не в общежитии! Если ты не скажешь им, это сделаю я!
— Не надо, — испугался Андрей. — Я поговорю с ними. Завтра. Обещаю.
Но он не поговорил. Ни завтра, ни послезавтра. Он находил тысячи отговорок: то тёте стало плохо с давлением, то дядя Коля попросил помочь с чем-то, то Светлана наконец-то «нашла вуз» и им нужно было срочно ехать подавать документы. Марина видела, что он просто тянет время, надеясь, что всё как-нибудь рассосётся само собой.
Развязка наступила неожиданно. До конца заявленных двух недель оставалось три дня. Марина вернулась домой раньше обычного — отпросилась с работы из-за головной боли. В квартире было тихо. Она подумала, что родственники ушли гулять, и с облегчением вздохнула. Приоткрыв дверь на кухню, чтобы налить себе воды, она замерла. Там сидела тётя Галина и разговаривала по телефону с кем-то из своей родни.
— …да отлично устроились, Зина! Квартирка хоть и маленькая, но уютная. Андрюшка наш — золотой мальчик, во всём потакает. Маринка его, правда, с гонором девка, городская. Но ничего, пообтешется. Куда она денется? Светланка наша тут пока поживёт, на ноги встанет, работу найдёт. А там, глядишь, и замуж выйдет удачно. Не на улице же ей жить. Андрюша родную сестру не выгонит. А эта… ну, потерпит. Не чужие же люди.
Земля ушла у Марины из-под ног. Так вот оно что. Они не собирались уезжать. Они планировали оставить Светлану жить с ними. На неопределённый срок. А её, Марину, просто поставили перед фактом, решив, что она смирится.
Она молча закрыла дверь и прошла в комнату. Головная боль прошла, сменившись ледяным, кристально чистым спокойствием. Она всё поняла. Поняла про Андрея, про его слабость, которую он маскировал под сыновний долг. Про его тётку, которая виртуозно этим пользовалась. И про себя — про то, что она больше не позволит вытирать об себя ноги.
Вечером, когда все были в сборе, она начала разговор. Спокойно, без крика и истерики.
— Тётя Галя, дядя Коля, Света. Ваше гостеприимство подходит к концу. Послезавтра, как и планировалось, вы уезжаете.
Наступила тишина. Тётя Галина от удивления даже перестала жевать. Андрей бросил на жену испуганный взгляд.
— В смысле, уезжаем? — первой нашлась Светлана. — Я же ещё не всё решила с учёбой.
— Ты можешь решить это из дома, — так же спокойно ответила Марина. — Сейчас всё можно сделать онлайн. В крайнем случае, приедешь ещё раз, на один день. И остановишься в гостинице.
— В гостинице? — взревела тётя Галина, её лицо пошло красными пятнами. — Ты что себе позволяешь, девка? Ты нас из нашего же родного дома выгоняешь? Андрей! Ты слышишь, что она говорит?
Андрей вжался в диван. Он смотрел то на жену, то на тётку, и не мог выдавить ни слова.
— Это мой дом, — отчеканила Марина, глядя прямо в глаза Галине. — И дом Андрея. Но никак не ваш. Вы здесь гости. И ваше время пребывания истекло.
— Да как ты смеешь! — зашлась в крике тётка. — Я этому мальчику жизнь посвятила! Ночей не спала, когда он болел! А ты, пришла на всё готовенькое, и смеешь мне указывать? Да если бы не я, он бы…
— Хватит! — вдруг сказал Андрей. Голос его дрожал, но в нём впервые за две недели прозвучала твёрдость. Он встал и подошёл к Марине. — Мама, хватит. Марина права. Вам пора домой.
Это был удар под дых для тёти Галины. Она замолчала, тяжело дыша, и с ненавистью посмотрела сначала на племянника, а потом на его жену.
— Так вот оно что, — прошипела она. — Приворожила парня, змеюка. Семью ему заменила. Ну что ж, смотри, Андрей. Останешься ты с ней один. Родни у тебя больше нет.
Она развернулась и, гремя костями, удалилась на кухню собирать вещи. Дядя Коля виновато посмотрел на них и поплёлся за женой. Светлана бросила на Марину полный яда взгляд и демонстративно хлопнула дверью комнаты.
Сборы были короткими и злыми. Они уехали на следующий день, утром, не прощаясь. Когда за ними захлопнулась входная дверь, в квартире повисла оглушительная тишина. Андрей подошёл к Марине и попытался её обнять.
— Прости, — прошептал он. — Прости меня, родная. Я должен был сделать это раньше. Я люблю тебя.
Но Марина не ответила на объятия. Она стояла неподвижно, как статуя. Она смотрела на мужа и видела не победителя, а человека, которого ей пришлось силой заставить поступить правильно. Она вдруг с ужасающей ясностью поняла, что эта ситуация повторится. Может быть, не с тёткой, так с другим родственником. И ей снова придётся вступать в бой, защищая их общую территорию, потому что он сам на это не способен.
— Я устала, Андрей, — тихо сказала она. — Я очень устала.
Следующие несколько дней они жили как соседи. Говорили только о бытовых мелочах. Андрей старался быть внимательным, покупал ей цветы, готовил ужин. Но между ними выросла стеклянная стена. Пропало главное — доверие.
В один из вечеров, когда он был на работе, Марина собрала свои вещи в небольшой чемодан. Она не плакала. Решение пришло само, как единственно возможное. Она не хотела больше быть воином в собственной семье. Она хотела быть просто женщиной, которую любят и защищают.
Она оставила на кухонном столе короткую записку: «Я не могу жить в браке, где мой дом — не моя крепость, а мой муж — не мой партнёр. Мы хотим разного от семьи. Прощай».
Выйдя из подъезда, она вдохнула свежий вечерний воздух. Впереди была неизвестность, но впервые за долгое время она почувствовала не страх, а облегчение. Она шла по освещённой улице, и на её лице играла лёгкая, печальная улыбка. Эта глава её жизни была окончена…
