Давайте представим, что всё у них будет сладко да гладко, и создадут они новую ячейку общества под фамилией Борщовы.
Катя, с улыбчивым напором, сумеет своим тихим голоском зашептать Афоню настолько, что он оставит вольную жизнь пьянчужки и дебошира и сменит пряный воздух свободы, на унылую семейную жизнь.)
Вместо вечеров с Федулом, Афанасий будет приходить домой и под кротким, но пристальным взглядом Катеньки, робко «листать» на стол авансы и получки, а также все «трешники» и рубли, что «заколымит» сверх того.
По выходным, вместо терпкого портвейна, они будут вкушать ситро, а в вместо танцев вступят в ДНД.
И как-то, однажды вечером, когда Катя будет на собрании актива, Борщов закроется в ванной, распустит веревочку, затянет потуже узелок и …
Начнет плести макраме.)
Такой вам видится их совместная жизнь?
Ну, не знаю. Тревожной струной во мне звенит неверие.
Мужики не сильно дорожат тем, что далось им без боя. Снегирёва для Афони это не трофей, а больше репей, прилипший к шерстяным рейтузам, который ты вовремя не смог стряхнуть.
Катя стала тем «подпорком», тем костылем, который поможет пережить, оглушивший Борщова, кризис среднего возраста. Её молодость и сладкое тело потешат увядающее эго Афони. Поддержат угнетенное бражничеством либидо и вновь поднимут его горделивый стяг из-под вражеских копыт. А что дальше?
Вы помните, от кого «пузырил» Борщов? Вспомните женщину монументальных форм, словно сошедшую с картин Рубенса прямиком в местный ДК? Афоня, при виде ее прелестей, буквально потерял голову и его совершенно не смутило, что она смотрела на него, как на докучливое насекомое, которое вьется вокруг её «роскошного» бюста.
Ему не нужна милаха, которая по первому зову готова разделить с ним постель, он хочет добиваться женщину. Устроить осаду и после стремительно приступа, водрузить на её сожжённых редутах свой прапор.
Афоня альфа, только альфа «на кочерге».
Вспомните, с каким азартом он принялся окучивать темноокую Елену.
«Притараканил» ей расписную раковину, которую скрутил у соседа-простофили и как истинный советский джентльмен-денег с дамы не взял, поменял ей краны и уже вознамерился заменить сантехнику в доме Орловой на финскую, но понял, что его зазноба уже занята, и сорвался в алкогольный штопор с заунывными танцами.
Еще неизвестно, чем бы закончилась это пике, если бы Снегирёва не отогрела его в своими наивными теплыми коленками.
И был ли он ей благодарен? Трудно сказать, но очень быстро забыл о её объятиях и рванул на ПМЖ в деревню.
Будь Снегирёва не такой напористой и влюбленной, кончился бы этот фильм совсем печально, но Катя плюнула на комсомольскую гордость и догнала удирающего от себя самого Афоню.
Она поступила так, как диктовало ей сердце, но оценил ли её поступок Афоня? Осознал ли он, своей уже редеющей макушкой, что именно Катя любовью и «юношеским» максимализмом, смогла растопить ту корку льда, что намерзла у него на сердце?
Мне кажется, что нет. Он не оценил Снегирёву. Скажу больше, она сама не дала ему себя оценить, по первому зову являясь пред его похмельные очи.
Борщов не понял, какое сокровище у него в руках, а значит не будет его ценить. Едва его сердце отпустит холод, едва он отмолит вину перед образом кормилицы, как Катя вновь превратится в досадный репей, а он вновь будет искать себе «непокоренную вершину».
Ту вершину, на которую чтобы взобраться, нужно затупить не один ледобур и оборвать ладони в кровь.
Будет он гулять от Кати? Подозреваю, что да.
