Они жили в уютных квартирах, а если и в коммуналке, то в роскошном «сталинском» доме. Впрочем, даже комнаты в общежитиях, как это было в кинокартине «Моя любовь» (1940) обставлялись, как обиталища юных леди и джентльменов.
В этих фильмах демонстрировалась текущая мода, а заодно – дизайн мягких, особенных шрифтов предвоенного времени, все эти надписи «Гастроном» на первых этажах дома-мечты с громадными окнами и колоннами у входа.
Кроме того, в тех сюжетах часто фигурировала интеллигенция – как новая, так и с дореволюционными корнями. «Антон Иванович сердится» (1941) – нехитрое повествование, однако, сколько тут лиризма, юмора и оптимизма!
Итак, перед нами пожилой профессор консерватории Воронов. Он считает музыкой лишь высокую классику, да и то не всю – исключительно репертуар некоторых композиторов Галантного века, и Бах – на первом месте.
Профессорская младшая дочь Симочка (обворожительная Людмила Целиковская) напротив, смотрит на музыку шире и не прочь сделаться звездой лёгкого жанра. Она вся смешливая и подвижная!
Забавные коллизии, непременная лав-стори, эффектный и при том слегка растерянный, как положено юному гению, Павел Кадочников в роли автора оперетт Лёши Мухина. И — много солнца, хотя Питер этим и не отличается.
В конечном итоге сердитый Воронов смиряется с тем, что его дочь – актриса ревю, а правильные звуки – не только Бах.
Великий композитор является во сне к Воронову и признаётся, что и сам хотел в своё время написать нечто миленькое (в XVIII веке был популярен жанр комической оперы).
Важен антураж! Вороновы проживают в большой, своей (!), старой квартире в историческом центре Ленинграда. Старинная мебель, портреты предков. Эти люди – явно «из бывших», как тогда это называлось.
Кроме того, у них обретается пафосный и мерзковатый приживал Керосинов (шикарный Сергей Мартинсон – к слову, по матери он — дворянин, а отец его – богатый швед-разночинец, из Питера).
Так вот Керосинов презирает и классику, и новые (то есть советские) мотивы – он авангардист и годами сочиняет некую «физиологическую симфонию», подрабатывая мелкими заказами.
Самое большое его достижение — плагиат под видом обработки фольклора.
К слову, приживалы и приживалки были распространённым явлением ещё до войны, особенно в Москве и Питере-Ленинграде. В этой ситуации часто оказывались люди, не сумевшие найти себя в советской бытности.
В конце 1930-х моя бабушка дружила со студенткой (мажоркой!), семья которой содержала свою родственницу. За ширмочкой жила малахольная тётенька со следами былой красоты (как пишут в книгах).
Она предпочитала немыслимые шляпки и любила парфюмерию. Говорили, что дамочка – из какой-то «хорошей фамилии» и чья-то там семиюродная кузина.
Что характерно, её никто не привлекал за тунеядство, хотя, быть может, она где-то значилась.
У Вороновых этот самый Керосинов живёт в отдельных апартаментах и ему носят еду на подносе. Ещё деталь – у профессора нет домработницы и на домашнем хозяйстве — аристократичная супруга и старшая дочь.
Приживал – это всегда какая-нибудь социальная драма, но в комедии всё явлено через сатиру. Керосинов заносчив, неумён, любит халтурить и – питаться за чужой счёт. Он презирает даже тех, кто даёт ему кров, считая всех ничтожествами.
Ещё одна смешная героиня – толстая красавица Ядвига Холодецкая (актриса ленинградской муз.комедии Тамара Павлоцкая), которая не хочет уходить из «примадонн», однако, возраст-вес и неумение встраиваться в новый репертуар дают о себе знать.
Она скандалит со своим мужем — артистом и членом комиссии, а не добившись цели, строит козни и …ничего у неё не получается. Но и эта польская дива в конечном итоге становится поклонницей молодых талантов.
В этой ленте есть элементы фильмов-ревю, какие были популярны в Голливуде и немецкой студии U.F.A. – с кордебалетом, роскошными платьями и непременной бутафорской лестницей, по которой спускается певица.
…«Антон Иванович сердится» вышел накануне войны, точнее – перед самой блокадой, и его не успели посмотреть в том городе, которому он был посвящён (на экране — весна 1941 года). Но афиши — остались.
Ольга Берггольц писала: «Почти к каждому фонарному столбу прикреплена была довольно крупная фанерная доска, на которой большими цветистыми буквами было написано: «Антон Иванович сердится».
Больше ничего не было написано. Кинокомедию мы посмотреть не успели, не успели снять в первые дни войны и эти афиши. Так они и остались — под потухшими фонарями — до конца блокады».
После прорыва Блокады фильм вышел на экраны, и его любят до сих пор.
Лично для меня самыми страшными являются фотографии предвоенного Ленинграда со смеющимися людьми и вот это бесстрастное упоминание Ольги Берггольц.
Таким образом, у этого фильма есть ощутимая горчинка, и она едва ли не важнее всего остального.
