В сценарии Гешу звали Графом. На выходе получился некий недо-Граф:
- элегантный на вид – но недотепистый,
- аристократичный в манерах – но невезучий и попадавший в нелепые ситуации, когда «легким движением руки брюки превращаются… превращаются брюки».
И ведь, заметьте, в комедии СССР Аллы Суриковой «Будьте моим мужем» 1981 г. герой Андрея Миронова тоже попал впросак с брюками. Пока он купался в море, его одежду украли. И потом бедолага ходил по пляжу и, чтоб отыскать пропажу, пытался вычислить соседку по предыдущему месту под солнцем: «Девушка, мы с вами рядом не лежали?»
В советской же комедии Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука» 1969 г. Геша с брюками оконфузился не просто перед большой толпой народу, но и не на пляже (в месте, где ходить без них было адекватно), а на показе модной одежды.
И все-таки, несмотря на невезучесть, Геша демонстрировал явный стиль. И некоторые моменты дают возможность понять, откуда мог вообще взяться этот тип.
1. «Лелик, это же неэстетично!»
Это был франт – не чета обычным стилягам.
К примеру, даже получив от «Шефа» оплеуху, Козодоев извинялся светским голосом и «изящным офицерским кивком» (по словам кинокритиков)
Оплеуху нам не показали – все-таки это была легкая комедия. Но увеличенное ухо и кислое выражение лица Геши явно об этом свидетельствовали.
*
Вот этот «офицерский кивок» мог быть из фантазий самого Козодоева о «красивой жизни». Так же, как у Остапа Бендера в персональном земном рае четко укрепилось представление о Рио-де-Жанейро.
Однако «офицерские манеры» могли у Геши быть и из другого «источника». Допустим, он в раннем детстве что-то такое видел… или родственники воспитывали его в определенном формате.
Вот ведь даже его теневую сущность в комедии назвали не современным в то время словом «фарцовщик» или хотя бы вневременным «спекулянт», но устаревшим, чуть ли не с дворянским оттенком, словцом «контрабандист».
Так и вспоминаются по ассоциации «клиенты» Павла Верещагина из советского истерна Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни» 1970 г.
Ну, а то, что с аристократизмом манер у Геши каждый раз выходило больше курьезно, чем стильно, так ведь:
- жил Геша не в Рио, но в совсем ином социальном контексте;
- это была комедия. Поэтому и надо было показать всё весело.
Недаром ведь у Геши замечался среди привычек надменный жест – гордый взмах головой назад. Мол, я выше всего и вся…
Правда вот, после этого он всякий раз ощутимо ударялся затылком о какой-нибудь предмет. И тогда он выходил из ильфо-петровской роли «великого комбинатора» и становился обычным ребенком, который так хотел красивого жеста, а получил разочарование.
2. «Во времена царствования императора Шимудшина Шаха Третьего…»
Откуда в Геше была такая сильная изначальная уверенность в своей неотразимости, даже шарме? К примеру, если он часто ударялся затылком, то, по идее, должен был избавиться от привычки откидывать голову назад.
Значит, в нем давно и крепко сидела некая основа, побуждавшая его считать себя «королем».
Учитываем, что Геннадий Петрович был не только смешон – он в целом был на самом деле элегантен.
Если абстрагироваться от смешных трюков Гайдая и забавных жестов Миронова и сконцентрироваться конкретно на Гешиных манерах, можно увидеть, что он был действительно аристократичен. Не просто так ведь критики сравнивали здесь нашего актера с голливудской звездой немого кино – Гарольдом Ллойдом.
Просто Геша жил не в то время и не в том месте. И, вполне вероятно, был воспитан для иного образа жизни.
Оно, конечно, подобных героев в советских фильмах, включая комедии СССР, было немало. Взять хоть замечательно элегантного и внезапно курьезного «короля пляжа» в исполнении Василия Ланового в кино Владимира Фетина «Полосатый рейс» 1961 г.
Заметьте: Геша вел себя, в его понимании, аристократично даже тогда, когда его никто не видел, вот как во время пробега по лабиринтам восточных улиц. По большому счету у него в крови было то, что Владимир Высоцкий в песне назвал «бодрость духа, грация и пластика».
Добавим, что Козодоев наверняка не всегда был таким уж неудачником. Или он имел доходы помимо каналов, доступных через «Шефа».
Скажем, блестящий дакроновый пиджак был получен явно не из рук обычного продавца. А откуда?
Для съемок комедии Гайдая наряд персонажу Миронова приобрели на чеки в магазине «Березка». Том самом, легендарном, где отоваривались лишь «блатные» и чаще всего только на валюту.
Но где наш-то щеголь взял столь редкий костюмчик? Вряд ли с «Шефом» он проворачивал столь уж хитроумные операции, чтоб покупать на гонорары такие раритеты. Вспомните Гешину невезучесть.
Через каналы дома моделей, где он официально работал?
Я вас умоляю. Этот дом находился в небольшом городке. Верхом его достижений стала поощрительная премия в Житомире, о которой с гордостью говорила ведущая показа модной одежды. И даже в этом житомирском контексте Козодоев умудрился сесть в лужу, не сумев прямо на выступлении превратить «брюки в элегантные шорты». Хотя, казалось бы, всё было в его стиле: надо было лишь сделать одно «легкое движение руки».
Да и, помимо пижонских манер, внешности и одежды, у Геши имелась весьма приличная по тем временам квартира рядом с берегом моря. Причем проживал он там один (по крайней мере в период, когда развивалась история, показанная в «Бриллиантовой руке»).
Оно, конечно, в советское время жилье гражданам давали бесплатно. Но в конце 1960-х гг. своя квартира на берегу моря была роскошью.
Вполне возможно, квартира досталась от Козодоевых-старших.
Или у Геши родители были в то время живы, просто обитали отдельно. И это лишний раз говорит о том, что они были люди небедные. Может быть даже, это именно они спонсировали его богатую квартиру, поездки за границу, одежду и прочие, как тогда говорили, элементы красивой жизни.
Помимо жилья, был у нашего мажора весьма недешевый мотоцикл модели Jawa-250 с люлькой. И тоже наверняка или приобретенный на пресловутые нетрудовые доходы, или подаренный мамой / папой / другой родней.
Так кем же были родители Геннадия Петровича?
3. «Мы провожаем ПАПУ!»
Чтоб окончательно определиться, вспомним еще один показательный момент – на «необитаемом» островке.
То, что Геша оказался там, было символично: он же как раз про «остров невезения» пел. Видимо, для него уже тогда тема была больная.
Так вот, «увидев» на адреналине над головой мальчика «нимб», Геннадий Петрович вдруг скорчил одухотворенное выражение лица, взял «хоругвь» (на самом деле – палку с единственным одеянием Лелика, которое невезучий товарищ с него случайно стащил) и экзальтированно последовал за ним.
И вдруг, упав с косы (по которой на самом деле шел пацаненок), Козодоев окунулся в воду, пришел в себя и… побежал, столкнув в воду того, за кем только что шествовал столь одухотворенно.
Это в том числе говорило о том, что у Геши в генетической памяти сидели некие около-религиозные позывы. Может быть, в раннем детстве Геночку воспитывали в старых, дореволюционных традициях?
Ну, а чтоб Геша не совсем уж отрывался от суровых реалий, его постоянно окружали люди, которые подталкивали вовремя «охолонуться»:
- то «Шеф», который умел дать и задание, и деньги на него, и оплеуху за невыполнение;
- то Лелик, контролировавший (в том числе постоянно тролливший) своего щеголеватого напарника;
- то другие люди «Шефа», которые тактично, но твердо направляли Козодоева по нужному адресу а-ля «по-моему, вам пора освежиться».
При этом официант прямо-таки по-отечески наблюдал, как Геннадий Петрович отмечал свою (якобы?) премию в ресторане.
Может, настолько вышколены были все помощники «Шефа», что каждую его задачу выполняли столь ревностно? Тогда Козодоев выглядел еще бóльшим «блатным», поскольку он-то постоянно допускал промахи, но его из команды не выгоняли.
Или официант был лично заинтересован в жизни Геши? Например, был товарищем Козодоева-старшего и потому хоть немного, но опекал его незадачливого отпрыска…
4. «– Откуда?.. – Ат-туда… – «Оттуда»?!.»
Увы, однозначно и 100%-тно сам Гайдай о родителях своего героя никогда не высказывался. Тем интереснее делать предположения самостоятельно.
Все моменты, описанные выше, вроде бы, мелкие. Но, сложенные вместе, они позволяют сделать вывод о том, откуда вообще возник Геша и кем, вполне вероятно, были его родители.
Как ни крути, но в семье дворника не мог вырасти такой пижон. В Геше, помимо его невезучести и растяпистости, явно прослеживались аристократичные нотки. Причем не поверхностные, а въевшиеся в него, словно Козодоева с детства приучали к определенному образу жизни.
Итак, у этого пижона были:
- аристократичные манеры, которые явно противоречили окружающей его жизни, но которые он никак не изживал, – видимо, настолько они цепко в него въелись;
- отголоски некой прошлой жизни – «офицерские жесты», отклик на религиозную тему в экстренный момент и т. д.;
- набор социальных благ, недоступных «простым смертным», – квартира, мотоцикл, дорогая одежда, множество эксклюзивных вещичек в комнате… «элитная» работа… даже «крутая» теневая подработка, где его терпели, хотя он приносил больше неприятностей, чем пользы.
И «Шеф» оплачивать всё это ему вряд ли мог. Уж слишком дорого бы ему обходился такой стиляга. Вполне могло быть, что Гешу к этому махинатору пристроили, чтоб зарабатывал (ведь Козодоев в страшных снах видел пожелание: «Чтоб ты жил на одну зарплату!»).
И «Шеф» вынужден был терпеть этого неудачника. Реалистичный Лелик же был своего рода куратором для своего витающего в облаках напарника – пижона.
Всё – за то, что этого человека не просто так изначально в сценарии прозвали Графом. Родители Геши однозначно были «из непростых»:
- как минимум – новая богема из мира моды, искусства и т. д.
Они могли числиться члeнaми какой-нибудь советской «кормушки» – Союза писателей, Союза художников, Союза кинематографистов…
Причем офицеры у него могли быть среди далеких в прошлом предков. А близкие по времени родственники, скорее всего, относились к около-художественной среде.
Об этом говорит в том числе место работы Геши – не в каком-нибудь элитном ведомстве вроде МВД СССР, посольства экзотичной республики, дипломатического ведомства за границей и т. п., но именно на подиуме;
- как максимум – из бывших богатых дворян, после революции не эмигрировавших, но неплохо вписавшихся в социалистический контекст.
Этим Козодоев напоминал некоторых героев других фильмов, которые внешне, как сейчас говорят, не отсвечивали, но при более глубоких размышлениях о них выходили людьми с однозначно дворянскими корнями. Вот как Алиса Витальевна из комедии СССР Михаила Козакова «Покровские ворота» 1982 г.
Видимо, Геннадия Козодоева в детстве воспитывали, почти как Александр Корейко готовил себя к грядущему возврату капитализма. Вот Геша со своими манерами и не вписывался в современную жизнь СССР.
Впрочем, даже с учетом своей невезучести герой Миронова и здесь, как в другой советской комедии («12 стульев» Марка Захарова 1976 г.), мог спеть: «Вы оцените красоту игры». Потому что играл он на шахматной доски жизни, хоть и курьезно, но шармово. И всё – благодаря блестящим талантам Миронова и Гайдая! 
