Что не так с фильмом «Сибирский цирюльник»? Почему после просмотра хочется напиться и поскорее позабыть увиденное?

В один из новогодних праздников центральное телевидение преподнесло зрителям в качестве особого сюрприза масштабную картину Н. Михалкова «Сибирский цирюльник». Причём показ фильма не ограничился традиционным эфиром для расслабленной после праздничного стола аудитории.

Его представили с особым размахом, словно аппетитного рождественского гуся, украшенного запечёнными яблоками.

Показу предшествовала документальная лента под названием «Как мы это поднимали» — подробный отчёт о создании фильма, своего рода дневник съёмок «Цирюльника».

Меня, видевшего этот фильм ранее в кинотеатре, в документальном фильме поразили не столько заявления Никиты Сергеевича о «грандиозности картины» и «колоссальном труде», сколько выражение лица, мимика, жесты и общее поведение Михалкова.

Он наслаждался своим творением, излучая радость человека, уверенного в важности и значимости своей работы. Он откровенно делился со зрителем процессом поиска вдохновения в своей душе и даже признался, что попросился переночевать в Доме-музее своего знаменитого предка — русского художника В. И. Сурикова.

Окрылённый и вдохновлённый, мастер приступает к работе, запуская огромный механизм кинопроизводства, требующий привлечения множества людей и внушительных финансовых ресурсов. И каким же должен получиться этот фильм? О чём важном он должен рассказать после обращения к своим корням? Какую великую идею воплотит коллектив, героически освоивший миллионы долларов за 186 съёмочных дней?

Имя Никиты Михалкова вызывает в памяти множество образов.

• Вспоминается бесшабашный Паратов в белом костюме, лихо отплясывающий «Яблочко» в окружении разогретых цыган, держащих вместо бубнов «Оскары».
• Всплывает в памяти образ юноши с открытым взглядом, поющего в московском метро: «А я иду, шагаю по Москве…»
• Проносятся вереницей последние нашумевшие и активно рекламируемые фильмы: «Очи чёрные», «Утомлённые солнцем», «Урга — территория любви», «Солнечный удар».

Однако для меня всё это меркнет на фоне его слов о поездках на Волгу с детьми, чтобы «смотреть Родину», а также осознания того, что Никита Сергеевич — не просто интеллигент, а прямой потомок великого Василия Сурикова.

Итак, «Сибирский цирюльник» — фильм Михалкова, режиссёра с мировым именем. Не просто фильм, а настоящая киноэпопея. О чём же он?

Странная Джейн

В поезде, направляющемся в Москву, группа развесёлых юнкеров случайно оказывается в одном купе с американкой Джейн из Чикаго, приехавшей с особым поручением.

Испугавшись её громкого крика, юноши в шутку разбегаются, но один из них, Андрей, решает остаться.

Они дуэтом исполняют арии из «Севильского цирюльника», непринуждённо беседуют, выпивают шампанское и курят дамские сигареты.

Вначале в этой комичной и, казалось бы, невинной сцене нет ничего предосудительного.

Однако вульгарное поведение Джейн вызывает лёгкое отторжение. Даже закрадывается сомнение в её правдоподобности для эпохи 1885 года, поскольку она чересчур напоминает бесцеремонных персонажей современных боевиков.

Юнкер, опьянённый радостью и всего двумя бокалами шампанского, возвращается в училище. Американку же, свежую и бодрую, встречает её эксцентричный отец, создатель аппарата «Сибирский цирюльник». Но судьба уже крепко связала Андрея и Джейн.

Загадочная американка, прибывшая в Россию с целью продвижения выгодного для своих работодателей проекта, ведёт себя как опытный делец: завязывает знакомства с влиятельными людьми, обманывает и льстит.

И вот, в «лапотной России», ей неожиданно везёт – она встречает наивного юнкера и простодушного генерала. И тут всё начинается…

Никита Михалков явно вдохновлялся киноэпопеей Сергея Бондарчука, но вот реализация задумки получилась «кривоватой»

Двойственное впечатление возникает с первых же мгновений киноленты.

Зрителю открываются завораживающие российские ландшафты, пробуждающие чувство узнавания чего-то знакомого и давно забытого, позволяя проникнуться атмосферой России тех, пусть и не столь отдалённых, времён.

Однако рассказ ведётся от лица иностранки, и это невольно навязывает определённое восприятие, словно вторгаясь в сознание.

«1885 год. Россия: стужа, юнкера, взрывы на улицах…» – звучит закадровый голос. И ещё раньше мелькают сами эти кадры, в том числе сцена взрыва экипажа. Увенчался ли он успехом? Неясно. Это преподносится как своего рода «местный колорит».

Но ведь отец тогда правящего императора Александра III, Александр II, был убит.

И вот как Л. Миллер описывает гибель от бомбы, брошенной революционером Каляевым, сына Александра II, великого князя Сергея Александровича:

Один из солдат прикрыл шинелью на носилках то, что недавно было Сергеем Александровичем: образовался лишь небольшой бугорок. После взрыва повсюду находили фрагменты тела и костей князя, разбросанные взрывом даже на крыши домов. На похоронах приносили завёрнутые останки и клали в гроб. Говорили, что сердце Сергея Александровича обнаружили на крыше здания.

Это вызывает непереносимый ужас и явно выбивается из канвы сценария фильма. Ведь по сюжету молодой юнкер прощает одного из убийц, поскольку тот с детской непосредственностью произносит: «Я больше не буду…»

Разве всё это не напоминает игру в «войнушку»? Каляев же, отвергнув мольбы о раскаянии истинно милосердной христианки, вдовы князя (кстати, тоже иностранки, бывшей немецкой принцессы Елизаветы Фёдоровны), заявил в суде: «Будьте осторожны с приговором. Если меня оправдают, я снова возьмусь за оружие, чтобы уничтожить царизм и освободить русский народ».

«Русский народ»…

Я надеюсь, что наш фильм поможет зрителю вновь почувствовать истинное достоинство и гордость за свою страну, – делится своими надеждами сам Никита Михалков.

И мы смотрим. Великолепный актёр Алексей Петренко перевоплощается в недалёкого русского генерала, к которому «очаровательная Джейн», как её представляют в рекламных роликах, обращается в надежде на протекцию, а затем и на финансовую поддержку великого князя.

И этот лысеющий генерал, которому бы внуков нянчить, начинает ухаживать за американкой, приглашает её на балы и праздники. Гуляй на полную катушку!

Зритель становится свидетелем «масштабной демонстрации» русских диковинок, порой переходящих грань с дикостью. Здесь и безмерное потребление водки под звериное рычание, и окунание в прорубь, и столь любимые режиссёром, и, по-видимому, всеми русскими, цыгане, и молодецкие кулачные бои.

Но всего этого, вместе с медведем на цепи, бубликами и катанием на санях, автору показалось недостаточно, и глупый генерал, невзирая на недовольство поморщившей носик Джейн, с удовольствием съедает стеклянный стакан. А что, это в нашем духе!

Наблюдая за хаотичным великолепием фейерверка, за этим вихрем красок, звуков и света, в памяти всплывали ассоциации: это же подлинная эпопея!

Сквозь россыпь искр и огней пиротехники воображение рисовало полотно Бородинской битвы, столь масштабно и впечатляюще воссозданное Сергеем Бондарчуком.

В той кинокартине, на том поле, охваченном необъятной, почти вселенской перспективой, под аккомпанемент музыки Прокофьева ощущались бессмертие и непоколебимая надежда.

Представал народ-триумфатор и Россия, одинаково близкая сердцу как простого солдата, так и прославленного генерала. Там переплетались жизнь и смерть, их непостижимая тайна и величие.

Передо мной возникала пылающая Москва, бегство армии Наполеона, растерянность Пьера, милосердие Наташи, страдания князя Андрея.

И вся «Война и мир» в своих кульминационных моментах казалась воплощением истинного величия, отражением безнадёжной попытки художника проникнуть в бездонную глубину истории страны и человеческой души.

Да, это действительно была эпопея! Это возвышенное слово идеально подходило к киноленте Сергея Бондарчука.

Что делал слон, когда пришёл на поле он?

Вернёмся к рассмотрению «Сибирского цирюльника».

Времена изменились, и «проекты» тоже. Фильм не просто затрагивает патриотические чувства, он наносит удары точно и с циничной насмешкой. Чего стоит одно высказывание о том, что «русская зависть — двигатель прогресса»!

Но стоит ли удивляться, если авторы фильма иногда видят «российскую действительность» глазами иностранных журналистов времён холодной войны, которые любили показывать российскую разруху?

Итак, после выпитой рюмки водки и пробуждения «генерал» (очевидно, глупость русского генерала — один из ключевых моментов сценария) обнаруживает себя рядом с человеком, одетым в костюм Наполеона. Под боком, конечно же, спит настоящий медведь (уже хорошо, что не свинья).

— Простите, Христа ради, — говорит Бонапарт.
— Ты кто? — спрашивает генерал.
— Наполеон. Вы не знаете?
— Где я?
— В России.

Конечно, такое возможно только в России. И это в Прощёное воскресенье, день, когда начинается Великий пост. По христианской традиции православные в этот день «просят друг у друга прощения за грехи, осознанные и неосознанные обиды, и принимают все меры для примирения с врагами».

Но снова простой комментарий Джейн объясняет смысл одного из самых светлых христианских праздников.

Зачем же было так демонстративно обращаться к русской истории, к своим корням? Чтобы снять масштабный водевиль, чтобы пройти мимо главного в своём народе?

Странные, мол, эти русские: на войну — с песнями, под венец — со слезами…

И слышен вульгарный смех этой иностранки, «туристки» по России, её недобрые взгляды, словно она подсматривает из-за угла.

И снова вспоминается «Война и мир» Бондарчука, улыбка Наташи «из-за готовых слёз», её чистое, вдохновенное лицо на первом балу.

Вспоминаются размышления Толстого о развратном Анатоле и «голой» Элен.

Любовь, шампанское, закаты, переулки…

Нынешние процессы в обществе пугают в первую очередь искажением ценностей, подменой базовых понятий. Моральные принципы, утраченные вместе с отходом от православной веры, продолжают деформироваться. То, что ранее считалось неприемлемым, греховным, сегодня возводится в ранг удали.

Порок преподносится в привлекательной обёртке, маскируя истинную сущность.

Многие знакомы с популярным шлягером «Как упоительны в России вечера» и с энтузиазмом воспринимают и саму песню, и видеоклип. Но суть его банальна: гусар-пропойца соблазняет замужнюю женщину. Муж-старик вызывает обидчика на дуэль, и гусар его убивает, попадая на каторгу. Дама в слезах.

Под привлекательную музыку в души молодёжи проникает порок. Это чистой воды сатанизм: чем привлекательнее порок, тем глубже он проникает в сознание.

Подобные произведения внедряют в сознание образ разгульной России, чуждой духовности. Вместо патриотических мелодий Свиридова молодёжь увлекается «упоительными вечерами».

Мужчин привлекают порочные женщины. Что общего у героинь «Дамы с камелиями», леди Гамильтон и Элен Курагиной? Только ли красота и доступность?

Так, мимолётное знакомство в поезде становится для Андрея Толстого роковым. Опьянённый чарами Джейн, он влюбляется без памяти. На спектакле, приревновав её к генералу, избивает его смычком от скрипки.

Чтобы оградить Джейн от позора, юнкер признаётся в покушении на великого князя, совершённом во время представления. Его ссылают на каторгу. Джейн же, выйдя замуж за своего давнего работодателя, который всё-таки построил «Сибирского цирюльника», спустя десятилетие отправляется с мужем и изобретением в Сибирь, где Андрей уже освобождён и находится на поселении.

Здесь зритель видит, что бывший юнкер обрёл семейное счастье с преданной горничной, у них дети, и эта женщина готова защищать свой очаг любой ценой. Андрей замечает Джейн, но не окликает её.

Он видит, как она, погоняя лошадь, спешно покидает Россию. Кажется, что её жаль, одинокую и несчастную иностранку, навеки связанную с этой страной сыном. И вспоминается её непростая судьба.

Но Андрей не пытается остановить её. Почему? Семья, долг, обручальное кольцо, намекающее на узы брака, оказываются важнее. Горничная смогла предложить ему настоящую любовь и преданность. Семья, дети, родина… Зачем преследовать Джейн, словно ускользающий призрак? Достаточно того, что у неё есть сын от русского, унаследовавший лучшие качества отца, сын, который осветит её будущее.

Вызывает недоумение, как наивный юноша мог так сильно полюбить опытную американку, пусть и обладающую определённым очарованием. В этом и заключается противоречие.

Можно понять многое: интригу сюжета, реалистичность, привлечение иностранных актёров для создания эффекта значимости.

Однако остаются два вопроса: почему добротный, но ничем не выдающийся фильм называют эпопеей и о каком достоинстве говорит режиссёр картины?

Плюсы у фильма есть, но минусов всё же больше

Нельзя отрицать, что в «Сибирском цирюльнике» есть сильные стороны.

Актёрская работа Олега Меньшикова, Алексея Петренко и Джулии Ормонд выше всяких похвал. Поражают воображение виды танцующих люстр, Красной площади в ночной тишине, заснеженного речного берега с клубами пара над прорубью.

Когда же на экране предстаёт вся неописуемая мощь сибирской тайги, невольно замираешь, восхищаясь красотой родной земли.

И чудовищная машина, созданная и привезённая чужеземцами (и леди Джейн вместе с ними!), безжалостно уничтожающая хвойные леса, предстаёт символом современного разграбления не только российских богатств, но и саморазрушения всего мира.

Кажется, что этот монстр, «Сибирский цирюльник», только и делает, что пожирает, уничтожает и губит всё вокруг.

Известно, что если стихотворение требует разъяснений, то это уже не поэзия.

В финале картины Никита Михалков подчёркивает, что его масштабное полотно посвящено отваге русской армии. Но как эта доблесть проявляется в фильме? В бесконечных проказах, балах, поединках юнкеров и пьянстве генералов?

Даже эта трагическая атака со скрипичным смычком в руках кажется абсурдной и бессмысленной. Зачем он это сделал?

Да, сцена прощания друзей на вокзале очень трогательна, но какой подвиг совершил Андрей?

Стоило ли это поднимать, Никита Сергеевич?

В «эпохальном» фильме «Как мы это поднимали» Михалков с энтузиазмом рассказывает, как актёры, исполнявшие роли юнкеров, для достижения максимальной правдоподобности были отправлены на трёхмесячную службу в действующее военное училище в Костроме, где для них были воссозданы условия, аналогичные юнкерским.

И почему бы и нет? Денег предостаточно – пусть тренируются.

Однако подобное дорогостоящее стремление к реализму вызывает ассоциации с барским развлечением, когда крепостные крестьянки выкармливают борзых щенков для охоты.

Гораздо важнее понять: зачем этим «весёлым мальчикам» понадобилось изучать даже основы богословия? Чтобы элегантно пройтись перед иностранной «дамой»? Поистине, великая цель!

Я пристально рассматриваю полотна Василия Сурикова. В пылающем верой взгляде боярыни Морозовой, в трагической решимости стрельцов, стоящих перед казнью, в искренней радости взятия снежного городка я вижу истинную, неподдельную, мощную и великую Россию.

Какой же подвиг совершил персонаж Толстого? Какие доблестные деяния русской армии восхваляет активно рекламируемая картина Михалкова? Или похождения гуляки-гусара из популярной песни стали более привлекательными после убийства обманутого мужа на дуэли?

Слава русской армии – это прежде всего Суворов, Кутузов, Багратион, это капитан Тушин в Бородинской битве, князь Болконский под Аустерлицем – образец добросовестных и отважных русских офицеров.

Моменты, требующие отдельного рассмотрения

Некоторые моменты вызвали у меня недоумение, показавшись неуместными.

Например, эпизод, где Андрей танцует с корпулентной дамой, вызывает отторжение: это клише, часто используемое в зарубежном кино.

Предполагается, что зрители должны дружно смеяться над этой сценой. Однако мне всегда становится жаль актрису, которую так безжалостно выставляют на посмешище.

Я представляю, как она смывает грим в одиночестве, а слёзы перемешиваются с косметикой на её лице.

На мой взгляд, фреза «цирюльника» работала слишком быстро, словно от современного двигателя. Возникает вопрос: существовали ли такие технологии в то время?

Кроме того, количество крупных яблок на полу в сибирской Овсянке (место съёмок в Красноярском крае) кажется нереалистичным. Там сложно вырастить такие плоды; они бывают только у особых, требующих ухода деревьев.

Что же хотел донести Михалков этой работой?

Показав на фоне храм Христа Спасителя и появившись на белом коне в образе Александра III, режиссёр лишь намекнул на подлинную Россию, способную на большее, чем просто бить стаканы и предаваться печали под романс «Очи чёрные».

Наблюдая за ангельским, жизнерадостным Мишей (младшим сыном императора Александра III), я вспоминал о другом — о Нике, Николае Александровиче, которому в 1885 году было семнадцать лет, и день казни которого мы вспоминаем 17 июля.

Та одинокая слеза в глазах всадника на белом коне. О чём она? О ком?

Фильм лишён искренности. После просмотра становится горько на душе за такой кинопродукт

В своё время Никита Хрущёв выдвинул интересную идею: в качестве общенационального акта искупления останки расстрелянной царской семьи следовало бы пронести на руках через всю Россию до места их упокоения.

Было бы здорово создать киноленту, посвящённую крестному пути Николая II. Такое произведение вполне заслуживало бы названия «эпопея».

В фильме Михалкова можно увидеть множество прекрасных кадров, трогательных и забавных моментов. Однако Россия представлена в нём узко и, скорее, на показ иностранной публике.

Знаменитый режиссёр словно привёл их «знакомиться с Родиной», представив её в выгодном свете, как будто перед МВФ, в надежде получить дополнительное финансирование:

Посмотрите, какие мы привлекательные, берите нас с потрохами», стригите «Сибирскими цирюльниками».

Ощущаешь разочарование и печаль, когда столь одарённый русский творец создаёт не искреннее, выстраданное произведение, проникнутое народной скорбью и совестью, а чудовищного, абсурдного монстра, поглотившего огромное количество ресурсов и продолжающего оказывать негативное влияние.

Примечательно, что сразу после выхода «Цирюльника» Москва продемонстрировала обновлённую версию эпопеи «Война и мир».