В городе, где зимы были долгими, а люди — сдержанными, как нераспустившиеся бутоны, Анна Семёновна Ковалёва проработала сорок два года в районной библиотеке. За эти годы она видела, как менялись не только книги на полках, но и лица читателей — от серьёзных и сосредоточенных до рассеянных и вечно спешащих.
Каждое утро в семь тридцать она выходила из своей однокомнатной квартиры на пятом этаже панельного дома, построенного в начале семидесятых. Несмотря на то, что спина частенько ныла, она никогда не жаловалась, считая, что спуск по лестнице — это хорошая разминка для её шестидесятидвухлетних ног.
— Доброе утро, Анна Семёновна! — приветствовал её дворник Михаил, подметавший двор с тщательностью часовщика. — Как спалось?
— Как обычно, Миша. Снились каталожные карточки, — отвечала она с улыбкой, в которой скрывалась старая шутка между ними.
Михаил хмыкал и продолжал свою работу, а Анна Семёновна шла дальше, по знакомому до каждой трещины на асфальте маршруту.
В то апрельское утро, когда началась эта история, Анна Семёновна заметила у входа в библиотеку незнакомца. Высокий мужчина в сером пальто стоял, прислонившись к стене здания, и смотрел на часы. Что-то в его позе, в том, как он переминался с ноги на ногу, выдавало нетерпение и, может быть, волнение.
— Мы открываемся в девять, — сказала она, подходя к двери и доставая связку ключей из сумки.
Мужчина вздрогнул и повернулся к ней. У него было то лицо, которое сложно запомнить — не красивое, но с правильными чертами, без особенностей, за которые мог бы зацепиться взгляд. Только глаза — неожиданно светлые и внимательные — выделялись на этом лице.
— Я знаю, — ответил он низким голосом с лёгким акцентом, который Анна Семёновна не смогла определить. — Я не за книгами.
Она вопросительно подняла брови, ожидая продолжения.
— Я ищу Макарову Веру Николаевну, — сказал он. — Мне сказали, что она здесь работает.
Анна Семёновна замерла с ключом в замке. Вера Николаевна была её коллегой — тихой женщиной пятидесяти лет, которая заведовала отделом редких книг. За пятнадцать лет совместной работы Анна Семёновна не могла припомнить, чтобы к Вере приходил кто-то, кроме сына — долговязого молчаливого парня, который иногда заглядывал, чтобы проводить мать домой.
— А вы, простите…?
— Сергей Александрович, — представился мужчина и добавил после паузы: — Макаров.
Брови Анны Семёновны поползли ещё выше.
— Вы родственник Веры Николаевны?
— Можно и так сказать, — ответил он с непонятной интонацией. — Я её муж…
В комнате отдыха персонала тишину нарушало только тиканье старых настенных часов и шум закипающего чайника. Анна Семёновна механически расставляла чашки на столе, краем глаза наблюдая за незнакомцем, который теперь сидел на потёртом стуле, разглядывая свои руки.
— Вера Николаевна будет только к десяти, у неё сегодня поздний график, — сказала Анна Семёновна, нарушая молчание. — Но, простите за прямоту, она никогда не упоминала, что замужем.
Сергей Александрович поднял на неё глаза и слабо улыбнулся.
— Технически, мы в разводе. Уже семнадцать лет.
— А, — протянула Анна Семёновна, не зная, что ещё сказать. В библиотеке всегда считали, что Вера Николаевна — вдова. По крайней мере, так она сама говорила, когда изредка упоминала отца своего сына.
— Вы, наверное, думаете, что я бессовестный, раз объявился после стольких лет, — произнёс Сергей Александрович, словно прочитав её мысли.
— Я ничего не думаю, — дипломатично ответила Анна Семёновна, хотя думала она именно это. — Хотите чаю, пока ждёте?
— Спасибо, не откажусь.
Она налила ему чай в старую чашку с надписью «Библиотекарь года — 1997» и села напротив.
— Вы издалека приехали?
— Из Мурманска, — ответил он, обхватывая чашку ладонями, словно пытаясь согреться. — Я там живу последние пятнадцать лет.
— И что же привело вас сюда сейчас? — Анна Семёновна не могла сдержать любопытства.
Сергей Александрович смотрел в свою чашку так, будто надеялся найти там ответ.
— Время, — наконец сказал он. — Время и обстоятельства.
Когда в десять минут одиннадцатого Вера Николаевна вошла в библиотеку, её встретила непривычная тишина. Обычно в это время уже слышался шелест страниц, приглушённые разговоры читателей, стук клавиатуры компьютера на выдаче. Но сегодня было тихо, и только из комнаты отдыха доносились голоса.
— Я просто говорю, что иногда у людей нет выбора, — донёсся до неё незнакомый мужской голос.
— Выбор есть всегда, — это был голос Анны Семёновны. — Вопрос в том, готов ли человек нести ответственность за этот выбор.
Вера Николаевна нахмурилась. Странно, что Анна Семёновна разговаривает с кем-то в такой ранний час, вместо того чтобы готовить библиотеку к открытию.
Она повесила пальто на вешалку и направилась к комнате отдыха. Открыв дверь, она увидела Анну Семёновну, сидящую за столом, и спиной к ней — мужчину в тёмно-сером свитере.
— Доброе утро, — сказала Вера Николаевна. — Извините за опоздание, автобус…
Она не закончила фразу, потому что мужчина обернулся, и она увидела его лицо…
Сначала ей показалось, что она не узнаёт его — слишком много лет прошло, слишком сильно изменились они оба. Но потом она встретилась с ним глазами — светлыми, почти прозрачными — и всё внутри неё замерло.
— Сергей, — прошептала она, и это имя, непроизносимое столько лет, вдруг обожгло ей губы.
— Здравствуй, Вера, — ответил он, и его голос был таким же, каким она помнила его из другой жизни — низким и немного хриплым, будто он только что проснулся.
Анна Семёновна тихо поднялась.
— Я, пожалуй, пойду открывать библиотеку, — сказала она, но ни Вера, ни Сергей, казалось, не услышали её.
Они смотрели друг на друга, как смотрят люди, увидевшие призрак.
— Ты не изменилась, — сказал Сергей, когда они остались одни.
Вера Николаевна невесело усмехнулась.
— Не говори глупостей. Я постарела.
— Нет, — он покачал головой. — Ты всё та же. Только в глазах что-то новое появилось.
— Семнадцать лет прошло, Серёжа. В глазах не то что новое — целая жизнь появилась.
Она села напротив него, машинально поправляя причёску — тёмные, с проседью волосы были собраны в строгий пучок.
— Зачем ты приехал? — спросила она прямо, без предисловий. Такой она стала за эти годы — прямой и немногословной, не терпящей недомолвок и игр.
Сергей провёл рукой по лицу, и она заметила, что пальцы у него дрожат.
— Я долго думал, с чего начать этот разговор, — сказал он тихо. — Репетировал в голове всю дорогу от Мурманска. А теперь не могу вспомнить ни слова из того, что хотел сказать.
— Начни с правды, — предложила она. — С того, почему ты исчез тогда и почему вернулся сейчас.
Он кивнул, словно её слова придали ему решимости.
— Я болен, Вера, — сказал он просто. — У меня … В общем врачи говорят, что осталось несколько месяцев. Может, полгода, если повезёт.
Вера Николаевна не изменилась в лице, только её руки, лежавшие на столе, медленно сжались в кулаки.
— И ты приехал сообщить мне об этом? Спустя семнадцать лет молчания?
— Нет, — он покачал головой. — То есть, да, но не только. Я приехал попросить прощения. И увидеть сына…
Весь день Вера Николаевна работала как автомат — выдавала книги, отвечала на вопросы читателей, обновляла картотеку. Но её мысли были далеко от библиотеки. Они блуждали по лабиринтам прошлого, возвращаясь к дню, когда Сергей ушёл из дома, сказав, что едет в командировку на неделю, и не вернулся.
Она ждала его месяц. Потом ещё месяц. Обзванивала больницы, морги, полицию. Подала заявление о пропаже человека. И только спустя полгода получила письмо — короткое, на одну страницу, в котором Сергей сообщал, что не может больше жить в этом городе, в этой стране, в этом браке. Что ему нужно начать с чистого листа. Что он уезжает далеко и просит не искать его.
В том же конверте лежало заявление о разводе, уже подписанное им.
Она не плакала тогда. Молча подписала бумаги и отправила их по указанному адресу — какому-то нотариусу в Москве. А через месяц узнала, что беременна.
Сын родился в холодный февральский день — крупный, крикливый, с громким голосом и светлыми, как у отца, глазами. Она назвала его Александром, в честь своего деда. И решила, что никогда не расскажет ему об отце, который отказался от них обоих ещё до его рождения.
Но дети растут, и они задают вопросы. Когда Саше исполнилось пять, он спросил, где его папа. И она сказала первое, что пришло в голову: папы не стало, когда ты был совсем маленький. Эта ложь казалась ей милосерднее правды.
С годами эта ложь обросла деталями — папа был геологом, его не стало, когда он был в экспедиции, был хорошим и добрым человеком, любил их обоих. Она создала для сына образ отца, которого никогда не существовало, и этот образ стал частью их жизни.
А теперь настоящий Сергей вернулся, чтобы разрушить этот вымышленный мир.
— Я не могу сказать Саше, что ты его отец, — твёрдо заявила Вера, когда они встретились вечером в маленьком кафе недалеко от библиотеки. — Он считает, что его отца нет в живых.
Сергей медленно помешивал ложечкой кофе, который так и не попробовал.
— Я понимаю, — сказал он тихо. — Я не прошу тебя раскрывать правду. Я просто хочу увидеть его. Хотя бы раз, издалека. Просто чтобы знать, каким он вырос.
— Зачем? — спросила она, и в её голосе звучала горечь. — Какой в этом смысл, Серёжа? Ты всё равно… — она не договорила, но они оба знали окончание этой фразы.
— Умру, — закончил он за неё. — Да, умру. Именно поэтому мне и нужно это. Чтобы знать, что я оставлю после себя что-то хорошее. Что-то настоящее.
Вера смотрела на него долгим взглядом, в котором читалась вся боль прошедших лет.
— А что ты делал все эти годы? — спросила она наконец. — Где ты был, пока я растила твоего сына одна?
Сергей опустил глаза.
— Сначала в Москве, потом в Мурманске. Работал на судоремонтном заводе. Потом открыл своё дело — небольшую мастерскую по ремонту лодочных моторов.
— Ты был счастлив? — спросила она, и в её голосе не было злости, только усталость.
— Нет, — честно ответил он. — Не был. Каждый день я думал о тебе, о ребёнке, которого мог бы иметь. Я много раз хотел вернуться, написать, позвонить. Но чем больше проходило времени, тем сложнее было сделать первый шаг.
— Почему ты ушёл, Серёжа? — этот вопрос она задавала себе тысячи раз за эти годы. — Что случилось?
Он долго молчал, глядя в свою чашку. Потом поднял глаза — прозрачные, почти бесцветные — и сказал:
— Я струсил, Вера. Просто струсил. Ты помнишь, какое время тогда было? Девяностые, работы нет, денег нет, перспектив нет. А ты говорила о ребёнке, что хочешь сына, о том, что нам нужна большая квартира, что твоя мать может переехать к нам, чтобы помогать с малышом. И я… я испугался. Испугался ответственности. Испугался, что не справлюсь, что подведу вас всех.
Он сделал паузу и добавил тише:
— Испугался, что стану таким же, как мой отец.
Вера знала, о чём он говорит. Отец Сергея пил, много часто, он поднимал руку на жену и сына. Сергей редко говорил о нём, но она помнила, как однажды, в начале их отношений, он сказал ей: «Я боюсь, что где-то внутри меня сидит этот зверь. И что однажды он вырвется».
— И ты решил, что лучше просто уйти? — спросила она.
— Я думал, так будет лучше для всех, — ответил он. — Я не знал, что ты беременна. Клянусь, Вера, если бы я знал…
— Что? — перебила она. — Что бы ты сделал, если бы знал? Остался бы из чувства долга? Или сбежал бы ещё быстрее?
Он не ответил, и это было красноречивее любых слов.
Александр Макаров, которому недавно исполнилось шестнадцать, возвращался с тренировки по баскетболу. Высокий, широкоплечий, с волосами цвета спелой пшеницы и светлыми глазами, он был похож на отца гораздо больше, чем на мать — той самой неуловимой схожестью, которая проявляется не в отдельных чертах, а в общем впечатлении, в жестах, в манере держать голову.
Он шёл быстрым шагом, на ходу проверяя сообщения в телефоне. Впереди был вечер пятницы, и они с друзьями договорились пойти в кино на новый фантастический блокбастер.
Завернув за угол, он почти столкнулся с мужчиной в сером пальто, который стоял, глядя на витрину книжного магазина.
— Извините, — буркнул Саша, огибая незнакомца.
— Ничего страшного, — ответил тот, и что-то в его голосе заставило Сашу обернуться.
Их взгляды встретились — два пары одинаково светлых глаз — и на мгновение Саше показалось, что он смотрит в странное зеркало, показывающее его самого, но на много лет старше.
Но момент прошёл, мужчина кивнул и двинулся дальше по улице, а Саша постоял ещё секунду в замешательстве, а потом пожал плечами и пошёл своей дорогой.
Он не мог знать, что человек, с которым он только что столкнулся, остановился за углом и долго смотрел ему вслед, пока высокая фигура не скрылась в толпе.
— Он похож на тебя, — сказала Вера, когда они с Сергеем сидели в её маленькой кухне. Прошла неделя с их первой встречи, и за это время они виделись каждый день — всегда вне дома, всегда так, чтобы не встретиться с Сашей.
Но сегодня Саша уехал на выходные в спортивный лагерь, и Вера решилась пригласить Сергея домой.
— Я видел его в среду, — признался Сергей. — Случайно столкнулись на улице. Он даже не подозревает, кто я.
Вера вздрогнула.
— Ты не должен был…
— Я знаю, — он поднял руки в примирительном жесте. — Я не заговаривал с ним, просто… произошло. Он хороший парень, Вера. Я видел, как он помог пожилой женщине донести сумки. Ты хорошо его воспитала.
Вера смотрела в окно, где сгущались весенние сумерки.
— Я старалась, — сказала она тихо. — Не всегда было легко, но я старалась.
Сергей осторожно накрыл её руку своей.
— Спасибо тебе, — сказал он. — За то, что не настроила его против меня. Ты могла бы рассказать ему правду, и он бы ненавидел меня всю жизнь. Имел бы полное право.
— Я не хотела, чтобы он рос с ненавистью, — ответила она. — Достаточно было того, что я сама… — она не закончила фразу, но Сергей понял.
— Ты ненавидела меня?
— Долго, — честно ответила она. — Очень долго. Потом перестала. Слишком утомительно — ненавидеть столько лет.
Они сидели в тишине, слушая, как тикают часы на стене — те самые часы, которые когда-то они купили вместе на блошином рынке.
— У меня есть просьба, — сказал наконец Сергей. — Последняя просьба.
Вера напряглась, готовясь услышать то, чего боялась все эти дни — что он хочет открыться Саше, рассказать правду.
— Я хочу, чтобы ты показала мне его комнату, — сказал Сергей. — Хочу увидеть, как он живёт, чем интересуется. Если ты не против.
Вера колебалась лишь мгновение, а потом кивнула.
— Хорошо. Пойдём.
Комната Саши была типичной комнатой подростка — немного беспорядочной, с плакатами на стенах, с книгами и учебниками на столе, с разбросанной одеждой на стуле. На полке стояли кубки с соревнований по баскетболу, лежали мячи, на стене висела баскетбольная форма с номером 17.
Сергей медленно обходил комнату, осторожно касаясь вещей, словно боясь нарушить невидимую границу между собой и жизнью сына.
— Он любит фантастику, — сказал Сергей, глядя на книжную полку, где стояли романы Стругацких, Лема, Дика.
— Да, — кивнула Вера. — Как и ты в его возрасте.
Сергей остановился перед фотографией в рамке — на ней Саша, лет десяти, стоял рядом с Верой на фоне моря. Оба улыбались, щурясь от солнца.
— Где это? — спросил Сергей.
— Крым, — ответила Вера. — Мы ездили туда пять лет назад. Это была наша первая настоящая поездка на море.
Сергей кивнул, всё ещё глядя на фотографию.
— Ты выглядишь счастливой, — сказал он тихо.
— Я была счастлива, — просто ответила она. — У меня был отпуск, море, и мой сын рядом. Что ещё нужно для счастья?
Сергей не ответил. Он продолжал изучать комнату, словно хотел запомнить каждую деталь. Потом его взгляд упал на стол, где лежала стопка тетрадей и учебников.
— Как он учится? — спросил Сергей.
— Хорошо, — ответила Вера. — Особенно по физике и математике. У него технический склад ума.
— Как у деда, — заметил Сергей. Отец Веры был инженером.
— Да, — она улыбнулась. — Папа был бы доволен.
Сергей взял в руки одну из тетрадей, полистал, рассматривая аккуратные чертежи и формулы.
— У него хороший почерк, — сказал он. — Разборчивый. Не то что у меня.
— О, это заслуга нашей учительницы начальных классов, — усмехнулась Вера. — Ольга Петровна была беспощадна к каракулям.
Сергей улыбнулся и положил тетрадь обратно. Потом его взгляд упал на небольшой деревянный ящичек, стоявший на краю стола.
— А это что? — спросил он, указывая на ящик.
Вера подошла ближе.
— Это шкатулка, которую Санька сделал на уроках труда в прошлом году. Он очень гордился ею.
Сергей осторожно провёл пальцами по крышке шкатулки, на которой был выжжен незамысловатый узор.
— Можно? — спросил он, и Вера кивнула.
Он открыл шкатулку. Внутри лежали разные мелочи — монеты, значки, камешки, засушенный цветок, какие-то билеты. Сокровища мальчишки, которые для него самого значили больше, чем могли понять взрослые.
Но среди этих сокровищ было что-то, что заставило Сергея замереть. Он осторожно достал маленький серебряный компас на цепочке.
— Это… — начал он, и его голос дрогнул.
— Твой компас, — закончила за него Вера. — Единственная вещь, которая осталась от тебя. Я нашла его в ящике стола после твоего ухода. И когда Саша был маленький, я рассказала ему, что это компас его отца, который тот всегда носил с собой.
Сергей держал компас на ладони, и его пальцы дрожали.
— Я думал, что потерял его, — сказал он тихо. — В последние дни перед отъездом я везде его искал.
— Ты забыл его в кармане куртки, которую отдал в химчистку, — сказала Вера. — Я забрала куртку и они мне отдали компас.
Сергей осторожно открыл крышку компаса. Стрелка дрогнула и указала на север.
— До сих пор работает, — сказал он с удивлением.
— Саша следит за ним, — ответила Вера. — Иногда достаёт, чистит, проверяет. Это его связь с отцом, которого он никогда не знал.
Сергей аккуратно положил компас обратно в шкатулку и закрыл её.
— Спасибо, — сказал он, и его голос был хриплым. — Спасибо, что сохранила это для него.
Следующие недели прошли в странном ритме новой жизни, в которой Сергей стал незримым спутником Веры. Они встречались каждый день — в кафе, в парке, иногда у неё дома, когда Саши не было. Говорили обо всём — о прошлом, о том, что случилось за эти годы, о Саше, о болезни Сергея.
Он рассказал ей, что отказался от химии после того, как первые два курса не дали результата, а только истощили его.
— Я решил, что лучше проведу оставшееся время в сознании, чем буду мучиться от лечения, которое всё равно только оттягивает неизбежное, — сказал он.
Вера не спорила. Она знала, что у каждого человека есть право самому решать, как встречать свой конец.
В середине мая, когда деревья в городе покрылись нежной зеленью, а воздух наполнился запахом сирени, Сергей пришёл на их обычную встречу в парке бледный, с заострившимися чертами лица.
— Мне становится хуже, — сказал он без предисловий. — Врач говорит, что осталось недели две, может, три.
Вера молча кивнула. Они оба знали, что этот день приближается, но всё равно оказались не готовы.
— У меня есть к тебе просьба, — сказал Сергей, глядя на неё своими светлыми глазами, которые теперь казались ещё прозрачнее на осунувшемся лице. — Я хочу, чтобы Саша узнал правду. Не сейчас, не от меня. Потом, когда я … Уже когда меня не станет. Я хочу, чтобы он знал, что его отец вернулся, что хотел увидеть его, что… гордился им.
Вера долго молчала, глядя на деревья, на людей, гуляющих по аллеям, на маленькую девочку, пускающую мыльные пузыри.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Я расскажу ему. Но не сразу. Когда он будет готов.
— Спасибо, — Сергей осторожно взял её руку в свою. — И ещё кое-что. У меня есть небольшие сбережения. Я хочу, чтобы они достались Саше. На учёбу или на что он захочет. Я оформил всё через адвоката. Тебе придёт уведомление.
— Серёжа, не надо…
— Надо, — твёрдо сказал он. — Это меньшее, что я могу сделать. Я знаю, что деньги не компенсируют столько лет отсутствия, но пусть хоть что-то от меня будет ему полезно.
Она не стала спорить.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, меняя тему.
— Устал, — честно ответил он. — Всё время хочется спать. И болит… почти всё время болит.
— Ты в гостинице? Тебе кто-нибудь помогает?
Он покачал головой.
— Я один. Но справляюсь пока.
Вера решительно встала.
— Собирай вещи. Переезжаешь ко мне.
— Вера, ты не можешь…
— Могу, — перебила она. — Саша всё равно не узнает, кто ты. Скажу, что ты мой старый друг, которому негде остановиться. Он редко бывает дома — тренировки, школа, друзья. А я не могу позволить, чтобы ты был один… в такое время.
Сергей смотрел на неё с благодарностью и удивлением.
— После всего, что я сделал… почему ты помогаешь мне?
Вера пожала плечами.
— Потому что никто не должен уходить из этого мира в одиночестве. Даже ты, Серёжа. Особенно ты…
Саша отнёсся к появлению в их квартире незнакомого мужчины с подростковым равнодушием. Мама сказала, что это её старый друг, который приехал в город на лечение и остановится у них ненадолго. Саша кивнул, пожал руку «дяде Сергею» и вернулся к своим делам — тренировкам, учёбе, друзьям.
Иногда, возвращаясь домой поздно вечером, он заставал маму и её друга на кухне — они пили чай и разговаривали тихими голосами, а когда он входил, замолкали, как будто обсуждали что-то секретное.
Один раз Саша застал «дядю Сергея» в своей комнате — тот стоял у полки с книгами, перебирая корешки.
— Извините, — сказал мужчина, заметив Сашу в дверях. — Я просто… увидел «Трудно быть богом» и не удержался. Моя любимая книга в твоём возрасте.
— И моя тоже, — ответил Саша, удивлённый этим совпадением.
— Правда? — в глазах мужчины мелькнуло что-то странное. — Значит, у нас похожие вкусы.
— Наверное, — пожал плечами Саша. — Хотя мама говорит, что я больше похож на отца. По характеру.
— Твоя мама, должно быть, очень любила твоего отца, — тихо сказал Сергей.
— Да, — кивнул Саша. — Она до сих пор не может о нём говорить без слёз. Хотя прошло столько лет.
Сергей долго смотрел на мальчика, а потом сказал:
— Знаешь, что я понял в жизни? Что самое страшное — это не ошибки, которые мы совершаем. Самое страшное — это не успеть их исправить.
Саша нахмурился, не понимая, к чему он это сказал. Но прежде чем он успел спросить, мужчина вернул книгу на полку и вышел из комнаты…
В начале июня, когда до летних каникул оставалась неделя, Саша вернулся домой раньше обычного — отменили последний урок. Он тихо открыл дверь своим ключом, намереваясь незаметно проскользнуть в свою комнату — ему не хотелось объяснять маме, почему он так рано.
Но в квартире было тихо. Саша прошёл на кухню, потом заглянул в гостиную — никого. Дверь в мамину спальню была приоткрыта, и он услышал тихие голоса.
— …просто скажи ему правду, — говорил мужской голос, хриплый и слабый. — Он имеет право знать.
— Не сейчас, — отвечала мама. — Это слишком для него. Он только-только начал готовиться к экзаменам. Я не могу сейчас взвалить на него ещё и это.
— Но потом ты скажешь?
— Обещаю, — мамин голос дрогнул. — Серёжа, ты же знаешь, я всегда выполняю обещания.
Саша замер в коридоре, не понимая, о чём они говорят, но чувствуя, что это что-то важное, что-то, касающееся его.
Он тихо прошёл в свою комнату, закрыл дверь и лёг на кровать, глядя в потолок. Что-то происходило, что-то, о чём мама не хотела ему говорить. И это что-то было связано с «дядей Сергеем», который совсем не был похож на больного, приехавшего на лечение. Скорее, он был похож на человека, который уже не лечится, потому что знает, что это бесполезно.
Через неделю, вернувшись с тренировки, Саша увидел у подъезда скорую помощь. Сердце его сжалось от внезапного предчувствия. Он бросился в подъезд, взлетел по лестнице на свой этаж.
Дверь в квартиру была открыта. В коридоре стояли двое мужчин в форме медиков, а в глубине квартиры слышался мамин голос — тихий, дрожащий.
— Что случилось? — спросил Саша у одного из медиков.
— Ты родственник? — спросил тот.
— Я … — начал Саша, но осёкся, не зная, как правильно сказать. — Я здесь живу. Что произошло?
— Его не стало, — просто ответил медик. — Судя по всему, от остановки сердца. Мы ничего не могли сделать, было уже поздно.
Саша протиснулся мимо них в квартиру. В гостиной он увидел маму — она сидела на диване, обхватив себя руками, и смотрела в одну точку. Рядом с ней сидела соседка, тётя Лена, обнимая её за плечи.
— Мам, — позвал Саша, и Вера подняла на него глаза, полные слёз.
— Сашенька, — прошептала она. — Сергей умер.
Он сел рядом с ней, не зная, что сказать. Они не были близки с этим человеком, но он видел, что мама по-настоящему горюет.
— Мне жаль, — сказал он наконец. — Я знаю, что вы были друзьями.
Вера странно посмотрела на него, словно хотела что-то сказать, но потом покачала головой.
— Да, — сказала она тихо. — Мы были друзьями. Когда-то давно.
Прощание было скромным. Кроме Веры и Саши пришли только Анна Семёновна из библиотеки, да ещё пара человек, с которыми Сергей успел познакомиться за эти недели.
Саша стоял рядом с матерью, глядя на простой деревянный крест, и думал о странном человеке, который так внезапно появился в их жизни и так же внезапно ушёл. Было в нём что-то знакомое, что-то, что Саша не мог объяснить.
После они вернулись домой, и мама сказала, что хочет поговорить с ним.
Они сидели на кухне, как в те вечера, когда он был маленьким и она рассказывала ему сказки перед сном.
— Саша, — начала она, и её голос звучал необычно — твёрдо и в то же время хрупко, словно тонкий лёд. — Я должна тебе кое-что рассказать. О Сергее. И о твоём отце.
Он смотрел на неё, не понимая, почему она заговорила об отце сейчас.
— Я солгала тебе, — сказала она прямо. — Твой отец не погиб, когда ты был маленьким. Он ушёл от нас ещё до твоего рождения. Уехал в другой город, начал новую жизнь. Я не знала, что ты будешь, когда он уходил. А когда узнала, решила не говорить ему. И тебе решила не говорить правду, потому что… потому что так было проще. Для меня. Прости меня за это.
Саша сидел, оглушённый этими словами, не в силах осознать их смысл.
— Но… при чём тут дядя Сергей? — спросил он наконец.
Вера глубоко вздохнула.
— Сергей был твоим отцом, Саша. Он вернулся, когда узнал, что болен. Хотел увидеть тебя хотя бы раз, прежде чем умрёт.
Саша почувствовал, как комната вокруг него начинает кружиться. Он схватился за край стола, чтобы не упасть.
— Нет, — сказал он. — Нет, это неправда. Мам, это не правда! Слышишь? Мой отец погиб. Ты сама говорила… всю мою жизнь ты говорила…
— Я лгала, — тихо сказала Вера. — И сейчас говорю правду. Сергей был твоим отцом.
Саша вскочил, опрокинув стул.
— Почему ты не сказала мне раньше? — крикнул он. — Почему он не сказал? Он жил здесь, с нами, неделями, и никто из вас…
— Он не хотел вмешиваться в твою жизнь, — ответила Вера. — Не хотел разрушать образ отца, который ты себе создал. Он просто хотел увидеть тебя, узнать, каким ты вырос.
— И поэтому он снова бросил меня, так и не сказав мне правду? — в голосе Саши звучала горечь. — Почему, мам? Почему вы решили за меня?
Вера смотрела на него долгим взглядом.
— Потому что мы боялись причинить тебе боль, — сказала она наконец. — И сейчас я вижу, что всё равно причинила её. Прости меня, Саша. Я делала то, что считала правильным.
Саша стоял посреди кухни, сжимая кулаки, не зная, что сказать, что сделать с этой новой правдой, которая обрушилась на него.
Он вышел из кухни, оставив мать сидеть за столом в одиночестве.
Саша бродил по городу до темноты. Он ходил по знакомым улицам, паркам, скверам, пытаясь осмыслить то, что узнал. Его отец не был героем, который погиб в экспедиции. Его отец был обычным человеком, который испугался ответственности и сбежал. А потом вернулся, умирающий, чтобы увидеть сына, которого никогда не знал.
Как ему относиться к этому человеку? Ненавидеть его за то, что бросил их с мамой? Или уважать за то, что нашёл в себе силы вернуться, пусть и в самом конце?
Саша не знал. Он чувствовал только пустоту и странное оцепенение, словно всё это происходило не с ним, а с кем-то другим.
Когда он вернулся домой, было уже за полночь. В квартире горел свет — мама ждала его. Она сидела в гостиной, листая старый фотоальбом.
— Я думала, ты не вернёшься сегодня, — сказала она, когда он вошёл.
— Я не знал, куда ещё идти, — честно ответил он.
Вера похлопала по дивану рядом с собой, и Саша, поколебавшись, сел.
— Это наши с Сергеем фотографии, — сказала она, показывая на альбом. — Я всегда хранила их, хотя никогда не показывала тебе. Думала, что когда-нибудь ты будешь готов узнать правду.
Саша смотрел на молодых мужчину и женщину на фотографиях — счастливых, улыбающихся, не подозревающих о том, что ждёт их впереди.
— Расскажи мне о нём, — попросил Саша. — Каким он был? Тогда, когда вы были вместе.
Вера улыбнулась — грустной, но светлой улыбкой.
— Он был… сложным. Умным, но неуверенным в себе. Добрым, но часто не знающим, как эту доброту проявить. Он боялся стать таким, как его отец, и в итоге совершил ошибку, которая стоила нам всем очень дорого.
Она перевернула страницу альбома.
— Но в то же время, он любил жизнь. Любил читать, особенно фантастику. Любил ходить в походы — этот компас, который ты хранишь, был его талисманом. Он всегда говорил, что с ним не заблудится ни в лесу, ни в жизни. — Она горько усмехнулась. — Как видишь, в жизни он всё-таки заблудился.
Саша слушал, и постепенно образ отца — не того выдуманного героя, о котором ему рассказывали всю жизнь, а настоящего человека, со всеми его слабостями и ошибками — становился всё яснее.
— Он оставил тебе письмо, — сказала Вера и достала из альбома конверт. — Попросил отдать, когда я расскажу тебе правду.
Саша взял конверт, повертел в руках, но не стал открывать.
— Я прочту потом, — сказал он. — Сейчас… слишком много всего.
Вера кивнула с пониманием.
— Знаешь, — сказал Саша после долгого молчания, — я всегда думал, что если бы мой отец был жив, моя жизнь была бы совсем другой. Лучше. Полнее. А теперь я узнаю, что он был жив всё это время, но его всё равно не было в моей жизни. И что в конце он был здесь, рядом со мной, но я даже не знал, кто он.
— Жизнь редко складывается так, как мы планируем, — тихо сказала Вера. — Твой отец сделал выбор, который изменил все наши жизни. А потом сделал ещё один выбор — вернуться, хотя знал, что умирает. Он не просил прощения, Саша. Он просто хотел увидеть тебя.
Саша кивнул, пытаясь осмыслить эти слова.
— Мне нужно время, — сказал он. — Чтобы понять всё это. Чтобы решить, как я к этому отношусь.
— Конечно, — Вера осторожно положила руку на его плечо. — У тебя есть всё время мира.
Прошло три месяца.
Наступила осень — время, когда город окрашивался в золото и багрянец, когда воздух становился прозрачным и звонким, а небо — высоким и чистым.
Саша стоял у свежего холма, держа в руках маленький серебряный компас. Он пришёл сюда впервые после того, как не стало отца — раньше не мог заставить себя.
Письмо, которое оставил ему Сергей, он прочёл только вчера. Это было длинное, сбивчивое послание человека, который знал, что времени осталось мало, и пытался вместить в несколько страниц всё, что хотел бы сказать сыну за шестнадцать лет. Там были извинения, объяснения, воспоминания. Там было много боли и раскаяния.
Но главное — там была просьба: «Не повторяй моих ошибок. Не бойся жизни. Не бойся ответственности. Не бойся любить».
Саша опустился на корточки и положил компас около креста.
— Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя, — сказал он тихо. — Не знаю, смогу ли называть тебя отцом. Но я обещаю, что не буду бояться жизни. И постараюсь не заблудиться в ней.
Он поднялся, постоял ещё минуту и пошёл к выходу с кладбища, где его ждала мать.
— Ты в порядке? — спросила она, когда он подошёл.
— Да, — ответил он. И это было правдой. Не полной, конечно — до «в порядке» ему было ещё далеко. Но начало было положено.
Они шли по аллее, усыпанной жёлтыми листьями, и молчали. Им обоим предстояло ещё многое осмыслить, многое принять, со многим смириться. Но они были вместе, и это было главным.
— Ты оставил компас там? — спросила Вера, заметив, что рук Саши пусто.
— Да, — кивнул он. — Подумал, что отцу он нужнее. Чтобы найти дорогу домой.
Вера улыбнулась сквозь непрошеные слёзы и крепче сжала руку сына.
А над ними расстилалось чистое осеннее небо, и ветер шептал в кронах деревьев древнюю как мир истину: что жизнь продолжается, несмотря ни на что. И что в ней всегда есть место и для боли, и для прощения, и для надежды….
