— Нет, — твердо ответил он. — Решено. Настя будет жить с нами. Алиса привыкнет.
Через неделю Настя переехала. Тихая, бледная, с потухшими глазами. Она почти не разговаривала, только кивала в ответ на вопросы.
Звонок раздался в половине двенадцатого ночи. Дарья только-только задремала под мерное дыхание мужа, и резкая трель телефона заставила ее вздрогнуть. Сердце тревожно екнуло — в такой час хорошего не жди.
— Максим, — легонько толкнула она мужа. — Максим, проснись! Телефон.
Он рывком сел на кровати, схватил трубку. Дарья напряженно следила за его лицом — оно менялось с каждой секундой, становясь все белее и белее.
— Как это… когда? — глухо спросил он. — Да… да… понял. Сейчас буду.
Максим медленно опустил телефон. Его пальцы дрожали.
— Что случилось? — прошептала Дарья, уже догадываясь — случилось непоправимое.
— Петя с Наташей… — он сглотнул. — Авария. Оба. Прямо на месте.
В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Дарья смотрела на мужа и не могла поверить.
Только позавчера они все вместе сидели на кухне, пили чай, Наташа делилась рецептом нового пирога. А Петр, лучший друг Максима еще со студенческих времен, травил байки про рыбалку.
— А Настя? — вдруг вспомнила Дарья. — Господи, а что с Настей?
— Дома была, — Максим торопливо натягивал брюки. — Мне надо ехать, Даш. Там… надо опознание. И вообще.
— Я с тобой.
— Нет! — он резко обернулся. — Алиса одна останется. Не стоит ее пугать среди ночи.
Дарья кивнула. Муж был прав — незачем впутывать двенадцатилетнюю дочь в эту трагедию. По крайней мере, сейчас.
Всю ночь она не сомкнула глаз. Ходила по квартире, то и дело поглядывая на часы. Заглянула к спящей Алисе — та посапывала, подложив ладошку под щеку, рыжие волосы разметались по подушке. Такая светлая, такая беззащитная.
Максим вернулся под утро — осунувшийся, с красными глазами.
— Все подтвердилось, — устало произнес он, падая в кресло. — Лобовое… с фурой. У них шансов не было.
— А что теперь с Настей будет? — тихо спросила Дарья, ставя перед мужем чашку крепкого кофе.
— Не знаю. У нее только бабка в деревне осталась, в Орловской области. Старая совсем, еле ходит.
Они помолчали. Дарья смотрела в окно, где занимался серый, промозглый рассвет. Настя, крестница Максима, была ровесницей их Алисы. Светленькая, тихая девочка, всегда державшаяся чуть в стороне.
— Знаешь, — медленно произнес Максим, — я думаю… А может, нам ее к себе взять?
Дарья резко обернулась:
— Ты серьезно?
— А что? Место есть, комната свободная. Я крестный все-таки. Не отдавать же ребенка в детдом!
— Максим, но это… это же очень серьезно. Нужно все обдумать. С Алисой посоветоваться.
— А что тут думать? — он стукнул кулаком по столу. — Девчонка без родителей осталась! Моя крестница! Я себе в глаза смотреть не смогу, если его дочь брошу!
Дарья прикусила губу. Конечно, муж прав. Но как-то все слишком быстро, слишком неожиданно.
— Мам, пап, а что случилось? — сонный голос Алисы заставил обоих вздрогнуть. — Почему вы так рано встали?
Они переглянулись. Момент истины настал раньше, чем они ожидали.
— Доченька, — начала Дарья, — присядь. У нас… очень плохие новости.
Алиса слушала молча, только глаза становились все больше и больше. А когда отец сказал про то, что Настя будет жить с ними, вдруг резко встала:
— Нет! — выкрикнула она. — Не хочу! Пусть к бабушке едет!
— Алиса! — одернул ее Максим. — Как тебе не стыдно! У человека такое горе…
— А мне что с того? — глаза девочки сверкнули. — Это не мои проблемы! Я не хочу делить с ней дом! И вас не хочу делить!
Она выбежала из кухни, хлопнув дверью. Дарья беспомощно посмотрела на мужа:
— Может, правда не стоит торопиться?
— Нет, — твердо ответил он. — Решено. Настя будет жить с нами. Алиса привыкнет.
Через неделю Настя переехала. Тихая, бледная, с потухшими глазами. Она почти не разговаривала, только кивала в ответ на вопросы.
Дарья старалась окружить ее заботой. Она готовила любимые блюда, купила новое постельное белье с бабочками.
Алиса демонстративно игнорировала Настю. Запиралась в своей комнате, а если сталкивалась с ней в коридоре — отворачивалась и проходила мимо.
— Прекрати себя так вести! — отчитывал ее отец. — Имей совесть!
— А что я такого делаю? — огрызалась Алиса. — Я просто ее не замечаю. Имею право! Это мой дом!
Напряжение в доме росло с каждым днем. Дарья металась между девочками, пытаясь сгладить острые углы. Но чем больше она старалась, тем хуже становилось.
А потом пропали серьги. Любимые, золотые, с маленькими бриллиантами — подарок Максима на десятую годовщину свадьбы.
— Это она взяла! — выпалила Алиса, когда Дарья обнаружила пропажу. — Я видела, как она в вашу спальню заходила, когда вас дома не было!
— Неправда! — впервые за все время Настя подала голос. — Я ничего не брала! Я не воровка!
Она разрыдалась и убежала к себе. Максим хмуро посмотрел на дочь:
— Ты это специально, да? Решила ее со свету сжить?
— Да я правду говорю! — Алиса топнула ногой. — Она притворяется! Прикидывается несчастной, а сама…
— Хватит! — оборвала ее Дарья. — Давайте не будем ссориться. Найдутся серьги. Может я сама их куда-то положила и забыла просто.
Но через три дня из шкатулки исчезло кольцо. Единственная память о матери Дарьи.
— Ну что, и это тоже случайно пропало? — язвительно поинтересовалась Алиса. — Или будем делать вид, что ничего не происходит?
Она стояла посреди гостиной, уперев руки в бока — точь-в-точь маленькая фу…рия. А в дверях застыла бледная Настя, кусая губы и часто моргая, словно сдерживая слезы.
Дарья переводила взгляд с одной девочки на другую. И впервые за эти дни ей показалось, что она начинает что-то понимать.
Дарья сидела на краю ванны, крутя в руках пузырек с зеленкой. Простое решение пришло к ней случайно — она как раз обрабатывала Настин порез от бумаги, когда мелькнула эта мысль. Зеленка. Такая же въедливая, как ложь, и такая же заметная, как правда.
Дождавшись, пока все уснут, она достала шкатулку с украшениями. Каждое колечко, каждую сережку осторожно пометила крошечной точкой.
— Что я делаю? — прошептала она в темноту. — Господи, до чего дошло…
На следующее утро пропал кулон. За столом было тихо. Настя уныло ковыряла ложкой овсянку, Алиса демонстративно отвернулась к окну. Максим угрюмо пил кофе.
— Девочки, — Дарья старалась говорить спокойно. — Покажите мне руки.
Они удивленно уставились на нее.
— Зачем это? — нахмурилась Алиса.
— Просто покажите.
Настя первая протянула раскрытые ладони — чистые, без единого пятнышка. А вот Алиса медлила.
— Я не буду! — она попыталась встать из-за стола.
— Сядь! — громыхнул голос отца. — Немедленно покажи руки матери!
Алиса, закусив губу, вытянула руки. На подушечках пальцев зеленели крошечные точки.
В кухне повисла звенящая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене, как гудит в трубах вода, как тяжело дышит Максим.
— Ты… — он задохнулся от гнева. — Ты обвиняла Настю, а сама…
Алиса вскочила, опрокинув стул. В глазах плескался ужас и что-то еще — может быть, стыд?
— Ненавижу вас! — выкрикнула она. — Всех ненавижу!
Прежде чем кто-то успел ее остановить, она выбежала в прихожую. Хлопнула входная дверь.
— Алиса! — Дарья рванулась следом, но муж перехватил ее за плечи.
— Пусть проветрится, — жестко сказал он. — Пусть подумает над своим поведением.
Но шли часы, а Алиса не возвращалась. Телефон не отвечал. К вечеру Дарья уже места себе не находила.
— Надо в полицию звонить, — дрожащим голосом сказала она. — Уже темнеет…
И тут Настя, молчавшая весь день, вдруг встрепенулась:
— Я, кажется, знаю, где она может быть.
— Откуда? — удивилась Дарья.
— Я… я иногда видела. Она любит сидеть в старой беседке в парке. Там, где пруд.
— Почему ты раньше не сказала? — вскинулся Максим.
— Вы не спрашивали, — пожала плечами Настя. — Я схожу за ней. Одна. Пожалуйста.
Дарья переглянулась с мужем. Что-то было в голосе Насти — какая-то новая, незнакомая нотка. Уверенность? Решимость?
— Иди, — кивнула она.
Прошел час. Другой. За окном сгустились сумерки, когда в дверь позвонили.
На пороге стояли обе девочки — растрепанные, раскрасневшиеся. У Алисы глаза опухли от слез, но в них больше не было злости. А Настя… Настя впервые за все это время улыбалась.
— Мам, — тихо сказала Алиса. — Прости меня. Я… я все верну.
— Я знаю, милая, — Дарья притянула дочь к себе. — Знаю.
— Просто я думала… — Алиса всхлипнула. — Я думала, вы теперь ее больше любить будете. Она же такая несчастная. А я…
— Глу..пая, — вдруг сказала Настя. — Глу…пая ты, Алиска. Разве можно украсть любовь? Она либо есть, либо нет.
Дарья изумленно уставилась на падчерицу. Откуда в двенадцатилетней девочке такая мудрость?
— Мы с ней поговорили, — пояснила Настя, заметив ее взгляд. — Долго говорили. Обо всем.
— И знаете что? — Алиса вдруг улыбнулась сквозь слезы. — А она классная. Настька-то наша. Представляете, она тоже любит «Гарри Поттера»! И в шахматы играет! Мам, можно она будет жить в моей комнате? Ну, пожалуйста!
Дарья почувствовала, как к горлу подступает комок. Она обняла обеих девочек, прижала к себе. Где-то в глубине квартиры громко высморкался Максим.
Позже, отправляя девочек спать, она услышала их шепот:
— Слушай, а можно я буду звать тебя сестренкой? — донесся голос Алисы.
— Можно, — в голосе Насти звучала улыбка. — Только при одном условии.
— Каком?
— Научишь меня фенечки плести? У тебя такие красивые получаются…
Дарья тихонько прикрыла дверь. В кухне ждал Максим — с двумя бокалами.
— Знаешь, — задумчиво произнес он, разливая рубиновую жидкость, — а ведь Петька с Наташкой сейчас, наверное, радуются. Там, наверху.
— Думаешь? — она взяла бокал.
— Уверен. Их девочка дома. В семье. И теперь у нее есть сестра.
За окном мерцали звезды. Где-то вдалеке лаяли собаки. А в детской комнате две девочки, еще недавно чужие друг другу, шептались о своем, девчоночьем, постепенно становясь настоящими сестрами.
