— У меня ребёнок маленький, куда мы с ним полезем!? — голос Анны, молодой женщины с усталым лицом, звучал резко, но в нём слышалась и нотка отчаяния.
— А мне, старой женщине, вы предлагаете лезть наверх?! — голос Татьяны Аркадьевны, сухой и категоричный, прорезал духоту плацкартного вагона, как нож. — Где ваше воспитание? Мы, когда молодые были, стариков уважали!
— У вас по билету верхняя полка, — Анна старалась говорить спокойнее, но глаза её яростно сверкали. — А это моя! Я специально её купила, чтобы ребёнку удобно было.
Татьяна Аркадьевна фыркнула и отвела взгляд к окну. Вокруг них начало собираться невольное зрительское кольцо: пассажиры из соседних мест придвигались ближе, делая вид, что их неожиданно заинтересовали их расстегнутые сумки.
— Слушайте, может, как-то договоритесь? — не выдержал худой мужчина с верхней полки напротив. — Тут вон и так жарко, дышать нечем. Давайте по-тихому.
— Легко говорить, когда ты наверху и никому не мешаешь, — буркнула Анна, бросив на мужчину быстрый, но острый взгляд. Её пятилетний сын Миша в это время ерзал на полке, пытаясь достать плюшевого медвежонка из угла.
— Вот именно! — поддержала Татьяна Аркадьевна. — Молодёжь нынче совсем бесстыжая. Понаехали, а уважения ноль!
— Да это у вас никакого уважения, — перебила Анна, не выдержав. — Сели, даже не спросив, хотя знали, что это моё место! Ещё и претензии!
Шумный гул поезда, казалось, усиливался от напряжённой атмосферы. Мужчина с верхней полки, вздохнув, отвернулся, явно решив больше не вмешиваться. Соседки из боковых мест шептались, изредка бросая взгляды на спорящих.
— Девушка, ну неужели вам трудно уступить? — вдруг подала голос пожилая женщина в цветастом халате, из соседнего купе. — У вас ребёнок, да, но он же маленький, ему можно и наверху. Вон пусть поиграет там, всё равно ему интересно будет.
Анна замерла, не веря своим ушам.
— Маленький? — переспросила она, с трудом подавляя возмущение. — Ему пять лет! Вы себе представляете, как он будет лазить наверх, да ещё в такой духоте?
— Да ничего с ним не будет, мы вот как-то справлялись, — вмешалась ещё одна пассажирка с коротко стриженной головой, вытирая лицо платком. — Вам просто надо быть покладистее.
Анна почувствовала, как её щеки запылали. Она тяжело вздохнула, поднялась с полки и кинула взгляд на Мишу.
— Сиди здесь, ладно? — сказала она мягче, чем обычно. — Миш, я сейчас вернусь.
Мальчик кивнул, но его глаза стали тревожными.
Анна пошла в уборную, умыть лицо. С трудом лавируя между чужими сумками и босыми ногами пассажиров. Оказавшись в относительной тишине, она опёрлась на холодный металлический поручень, чувствуя, как её раздражение постепенно сменяется усталостью.
За её спиной всё ещё доносились приглушённые обрывки разговоров.
— Совсем наглота пошла… — это явно была Татьяна Аркадьевна.
Анна закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Её рука непроизвольно потянулась к карману, но телефон она оставила у Миши. «Держись, — мысленно сказала себе она. — Надо просто дожить до утра».
Тихое покачивание поезда и гул его колес словно убаюкивали плацкартный вагон, но духота и напряжение только нарастали.
Анна, вернувшись из тамбура, застала Мишу на том же месте, где оставила. Он держал своего медвежонка, сосредоточенно рассматривая потертый нос игрушки. Увидев мать, он чуть сжал плечи, как будто пытался не привлекать лишнего внимания.
— Мам, ты чего так долго? — прошептал он.
— Очередь в туалет, сынок, — тихо ответила Анна и села рядом.
Но спокойно сидеть не вышло. Татьяна Аркадьевна тут же подала голос, явно адресуя свои слова не столько Анне, сколько окружающим:
— Ох, времена настали… Вот что за молодёжь пошла? Ни стыда, ни совести. Я, значит, пожилая женщина, на ноги не встаю, а ей наплевать. Главное, чтобы ей удобно было. А ребёнок… Ребёнок-то, небось, ничего не понимает!
Анна вздохнула, повернувшись к пожилой соседке.
— Ну чего вы от меня хотите? У меня и так вся дорога сплошной стресс.
Татьяна Аркадьевна выпрямилась, поправляя выбившуюся прядь седых волос.
— Да? Ну конечно, мне ж всё равно, — заявила она, насмешливо растягивая слова. — Это я, значит, виновата? Вон как повернули. А то, что я в Краснодар к дочери еду, и мне ещё два дня тут трястись, вам неинтересно, да?
Анна раздраженно потёрла лоб. Она всё никак не могла стряхнуть накопившуюся усталость. Её поездка началась с того, что Миша капризничал, отказываясь садиться в поезд.
Пришлось тащить сумки, с трудом разыскивая своё место, чтобы в итоге увидеть на своей полке эту самую Татьяну Аркадьевну, удобно устроившуюся с журналом.
Соседка, женщина лет сорока с короткой стрижкой, встряла в разговор, улыбаясь с явной ноткой ехидства:
— Эх, девчонки, ну чего вы не поделите-то? Полка, что ли, того стоит?
— Полка, не полка, — возразила Анна, резко повернувшись к ней. — У каждого своё место по билету. Или вы тоже думаете, что я обязана всем подряд?
— Да ладно тебе, никто ничего не думает. Просто иногда проще уступить, чем спорить, — пожала плечами та. — А то что ребёнок? Так он уснет везде. Мои вот как были маленькие, вообще на полу могли дрыхнуть, им всё равно.
Сын дернул Анну за руку.
— Мам, я не хочу наверх, — прошептал он. — Мне страшно там…
— Никто тебя не будет заставлять, — твёрдо ответила Анна, глядя прямо в глаза сыну.
— Ох, вот это поколение, — покачала головой Татьяна Аркадьевна. — Всё им страшно, всё неудобно. У меня вон в молодости трое детей было, и ничего, все живы-здоровы!
Анна почувствовала, как её охватывает злость, но она сглотнула. Вдыхая глубже, попыталась сосредоточиться.
— Вы знаете, у нас в семье тоже не всё просто, — начала она, стараясь говорить ровно. — Муж в другом городе, работает, чтобы мы с Мишкой впервые на море смогли выбраться.
Я на эти билеты копила, всё рассчитала до копейки. Купила нижнюю полку специально, чтобы было удобнее. Вы взяли и сели. А теперь у вас наглости хватает делать из меня виноватую?
Татьяна Аркадьевна вскинула брови, но ответить не успела — в разговор вмешался мужчина с соседнего купе:
— Да прекратите вы уже! Жарко, духота, а вы тут устроили возню! Честно слово, это надоело всем.
— Да, надоело! — подхватила молодая девушка, сидящая с наушниками. — Бабуль, ну верхняя же ваша, чего упираетесь?
— Кто бабуля?! — возмутилась Татьяна Аркадьевна, хлопнув ладонью по столу. — Вы как со старшими разговариваете?!
Миша съежился, сжав медвежонка крепче.
Анна тяжело поднялась.
— Всё, я в тамбур. Хватит с меня.
Возвращаясь из тамбура, Анна почувствовала себя чуть спокойнее. Её лицо было влажным от воды, которой она умывалась, а ладони всё ещё дрожали от злости.
Она знала: спор никуда не денется, но терпеть больше не могла. Миша всё так же сидел на полке, прижав медвежонка к себе.
Как только Анна вернулась, Татьяна Аркадьевна тут же бросила ей реплику, не в силах удержаться:
— Наконец-то! А то устроила тут беготню по вагону. С ребёнком бы лучше сидела, а не по тамбуру шлялась!
— Слушайте, хватит уже, ладно? — Анна резко подняла голову, её голос звучал твёрдо. — Вы вообще понимаете, что у каждого своё место по билету? Это моя полка. Я за неё заплатила. У вас верхняя. Всё. Конец разговора.
— Ну вот что ты за человек, а? — Татьяна Аркадьевна всплеснула руками, театрально оглядываясь на пассажиров. — Молодая, здоровая, а никакого уважения! Хоть бы из вежливости уступила. Я ж тебя не кусаю.
— Да вы сами-то вежливостью не блистаете! — огрызнулась Анна. — Никакого «извините», ничего! Просто взяли и уселись. А теперь ещё и на меня валите.
Пассажиры вокруг снова начали шептаться. Мужчина с верхней полки выглянул, устало зевая:
— Да сколько можно! Может, всё-таки проводницу позовём? Она уж точно решит.
— Зовите хоть начальника поезда, — отмахнулась Татьяна Аркадьевна. — Всё равно я права.
Словно услышав магическое слово, в проходе появилась проводница. Молодая женщина в строгой форме с заметным недовольством осмотрела вагон.
— Что тут опять за шум? — спросила она строгим голосом. — Уже третья жалоба от соседних купе. Кто тут главный герой?
— Это они! — хором закричали две пассажирки, указывая на Татьяну Аркадьевну и Анну.
— Я? Да что я! — тут же возмутилась Татьяна Аркадьевна. — Это она, молодая, всё бузит. Не уступила мне нижнюю полку, вот я и возмущаюсь. Ну разве можно так с пожилыми?!
Проводница повернула голову к Анне, которая стояла, сложив руки на груди.
— У каждого своё место по билету? — уточнила она.
— Да, — кивнула Анна. — У неё верхняя. У меня нижняя. Мы спорим уже два часа.
Проводница тяжело вздохнула, словно это был не первый подобный случай.
— Так, женщина, а ну-ка ваше место по билету. — Она протянула руку.
— Вот, вот оно! — Татьяна Аркадьевна нехотя достала билет из кармана.
Проводница мельком взглянула и, кивнув, вернула его обратно.
— Верхняя полка у вас. Всё верно. Почему сидите на чужой?
— Ну как это почему? — обиженно всплеснула руками женщина. — Мне тяжело на верхнюю забираться. Я старая, неужели нельзя войти в положение?
— А до этого сколько раз ездили? — спросила проводница, сложив руки на груди.
— Ну… раньше бывало, да, наверху, — нехотя пробормотала Татьяна Аркадьевна.
— Вот и сейчас давайте, — строго отрезала проводница. — Каждому своё место. Мать с ребёнком с нижней никуда не переселятся, ясно? Или мне начальника поезда позвать?
Татьяна Аркадьевна резко замолчала, её лицо стало багровым. Пассажиры вокруг тихо зааплодировали, кто-то одобрительно хмыкнул. Анна почувствовала, как её плечи расслабились.
— Да ладно, — пробурчала пожилая женщина, поднимаясь. — Всё равно нынче молодёжь никакая. Ни уважения, ни сочувствия.
Она взялась за поручень, медленно и с явной неохотой начала карабкаться на верхнюю полку. Мужчина напротив помог ей, подав руку. Когда она наконец устроилась, вагон ненадолго погрузился в тишину.
— Спасибо, — тихо сказала Анна проводнице.
— Не за что, — та улыбнулась краешком губ. — Главное, больше не ссорьтесь. И ребёнка успокойте.
Анна вернулась к своему месту, где Миша смотрел на неё с облегчением. Она обняла его и прошептала:
— Всё, малыш, теперь спокойно едем.
Миша кивнул, прижимаясь к ней.
Спор закончился, но Анна всё ещё чувствовала осадок. Она посмотрела в окно на проносящиеся поля и задумалась о том, как важно порой отстаивать своё, даже когда это даётся тяжело.
