— Знаешь, я тут подумал… — Андрей помешивал ложечкой чай, не поднимая глаз. — Мама давно мечтает о даче. А твоя квартира, ну та, что от бабушки, она же пустует. Давай продадим ее и купим маме дачу? Хороший участок, с домиком. Ей понравится.
Лена замерла с чашкой у губ. Сердце сделало кульбит и тяжело забилось где-то в горле. Она медленно поставила чашку на стол, стараясь не расплескать кофе, хотя руки уже начинали мелко дрожать.
— Какую дачу? — голос прозвучал неожиданно спокойно.
— Ну, недалеко от города. В Подмосковье, в Семхозе например. Там хорошие участки.
— А моя квартира… — Лена сглотнула комок, — она тебе чем помешала?
— Да не помешала. Просто стоит пустая. А так польза будет.
Андрей наконец поднял глаза. Взгляд бегающий, неуверенный. Совсем не такой, каким был два года назад, когда они познакомились на корпоративе «Газпромтранса». Тогда его глаза смотрели прямо, открыто, с каким-то мальчишеским азартом. Лена еще подумала тогда: «Надо же, тридцать пять мужику, а глаза как у двадцатилетнего».
— Польза кому? — Лена чувствовала, как внутри начинает закипать что-то опасное.
— Ну, всем. Маме, нам. Квартплату платим, а толку нет.
Свекровь, Анна Степановна, появилась в дверном проеме кухни как по сценарию — будто ждала своего выхода. Высокая, подтянутая, с аккуратной стрижкой и вечно поджатыми губами. Всегда в отглаженном домашнем костюме, даже утром в воскресенье.
— Я чайник поставлю, — произнесла она, обращаясь только к сыну.
— Мам, мы как раз о тебе говорили, — оживился Андрей.
— Неужели? — Анна Степановна приподняла тонкую бровь и бросила быстрый взгляд на невестку.
Лена вдруг отчетливо вспомнила, как бабушка Клавдия, оформляя дарственную на квартиру, говорила: «Ленка, запомни, в этой жизни у женщины должно быть что-то своё. Чтоб ни от кого не зависеть. Квартира — это твоя крепость. Твой тыл. Береги ее».
А ведь бабушка знала, о чем говорила. В свои восемьдесят два она оставалась независимой и несгибаемой, пережив войну, смерть мужа, лихие девяностые. Эта маленькая двушка в старом доме на Таганке была ее гордостью. Единственное, что у нее было полностью своё.
— Мы сейчас не о вас говорили, Анна Степановна, — Лена поднялась из-за стола. — Мы говорили о моей квартире. Которую ваш сын предлагает продать, чтобы купить вам дачу.
Свекровь несколько секунд молчала, словно решая — притвориться удивленной или признать, что идея исходила от нее.
— А что такого? — наконец произнесла она. — Дача — это хорошее вложение. А твоя квартира в таком старом фонде, там капремонт на носу, платить придется…
— С каких пор вы стали экспертом по моим финансам? — Лена почувствовала, как голос предательски дрогнул.
— Лен, ну ты чего? — встрял Андрей. — Мы же просто обсуждаем.
— Что именно вы обсуждаете? Продажу квартиры, которую мне подарила бабушка? Квартиры, которая оформлена только на меня и никакого отношения к вам не имеет?
— Ну зачем так резко, — Андрей растерянно улыбнулся. — Мы же семья…
— Ах, семья, — Лена почувствовала, как перехватывает дыхание. — Интересно, а если бы у тебя была квартира от дедушки, ты бы тоже предложил ее продать, чтобы купить что-то моей маме?
В кухне повисла тяжелая тишина. Свекровь демонстративно занялась чайником, гремя крышкой громче необходимого.
— Это другое… — начал Андрей, но Лена перебила:
— Почему другое? Объясни мне, почему это другое?
— Потому что моя мама одна, а твоя… у нее муж есть, им хватает…
Вот оно что. Оказывается, все дело в том, что мама Лены снова вышла замуж после смерти отца. И теперь она недостойна поддержки, потому что «у нее муж есть».
Лена вдруг поняла, что это лишь верхушка айсберга. Два года совместной жизни, и все это время что-то неуловимо не так. Постоянные консультации с мамой по любому поводу. Еженедельные визиты к теще. Мамины пельмени, мамины котлеты, мамины советы. «А вот мама говорит…», «А вот мама считает…»
И эта квартира. Лена не сдавала ее, хотя могла бы. Не хотела чужих людей в бабушкином доме. Иногда приезжала туда одна, просто посидеть в тишине, подумать. Это было ее убежище, ее личное пространство. А теперь оказывается, что за ее спиной уже решили, как распорядиться этим пространством.
— Я не буду продавать квартиру, — тихо, но твердо сказала Лена. — Никогда. Это не обсуждается.
Анна Степановна шумно выдохнула:
— Какая же ты эгоистка, Лена. Андрюша столько для тебя делает, а ты даже не хочешь порадовать его маму.
— А что именно Андрюша для меня делает? — Лена повернулась к свекрови. — Расскажите мне, пожалуйста.
— Ну как что… — растерялась та. — Он работает, деньги в семью приносит.
— Я тоже работаю. И зарабатываю не меньше вашего сына.
— Он мужчина, ему положено…
— Что положено? Распоряжаться моим имуществом?
— Лен, ну хватит, — Андрей поднялся. — Ты что, истерику закатываешь? Я просто предложил, а ты сразу в бутылку.
И вот тут Лена почувствовала, как что-то внутри окончательно лопнуло. Два года она пыталась быть «хорошей женой». Мирилась с тем, что свекровь фактически живет с ними, хотя у нее есть своя квартира. Терпела постоянные замечания о том, как она готовит, убирает, одевается. Сносила то, что любое решение в их семье проходит через фильтр «а что мама скажет».
— Я подам на развод, — произнесла она так спокойно, что сама удивилась.
— Что?! — Андрей дернулся, как от удара. — Ты сдурела? Из-за какой-то квартиры?
— Не из-за квартиры. Из-за того, что я для тебя — не партнер, а приложение к твоей семье. Из-за того, что ты не видишь границ. Из-за того, что ты не уважаешь то, что важно для меня.
— Границ? Каких еще границ? Мы муж и жена!
— И что, это дает тебе право распоряжаться моей собственностью?
— Да не твоей, а нашей! В семье все общее!
— Нет, Андрей, — Лена покачала головой. — Не все. У каждого человека есть что-то своё. И моя квартира — это моё.
— Видишь, Андрюша? — вмешалась Анна Степановна. — Я тебе говорила, что она тебя не любит по-настоящему. Настоящая жена все для мужа сделает.
Лена перевела взгляд на свекровь:
— А настоящая мать позволит сыну построить свою семью, а не будет пытаться контролировать каждый его шаг. И уж точно не будет подговаривать его забрать имущество у жены.
— Как ты разговариваешь со старшими? — возмутилась Анна Степановна. — Никакого уважения!
— Уважение нужно заслужить, — отрезала Лена. — А вы два года делали все, чтобы разрушить нашу семью.
Она повернулась к мужу:
— Знаешь, что самое печальное? Ты даже не понимаешь, что происходит. Ты как ребенок, который так и не повзрослел. Я выходила замуж за мужчину, а получила маменькиного сынка.
— Не смей так говорить! — вскипел Андрей. — Это ты все испортила своим эгоизмом! Ну и черт с тобой и с твоей квартирой! Раз ты такая жадная…
— Дело не в жадности, — устало ответила Лена. — Дело в том, что я никогда не смогу быть для тебя на первом месте. Всегда буду где-то после мамы. А я так не хочу. Я хочу быть главной женщиной для своего мужа.
— Ты… ты… — Андрей задыхался от возмущения. — Да пошла ты!
Он выскочил из кухни, хлопнув дверью. Лена и Анна Степановна остались наедине.
— Довольна? — процедила свекровь. — Довела человека.
— Это не я его довела, — покачала головой Лена. — Это вы его таким вырастили. Неспособным отделить себя от мамы. И мне вас жаль.
Лена вышла из кухни и направилась в спальню. Достала с антресолей чемодан. Начала методично собирать вещи.
Через полчаса в комнату зашел Андрей. Помятый, с красными глазами.
— Ты что, серьезно уходишь? — глухо спросил он.
— Да.
— Из-за какой-то глупой ссоры?
— Это не глупая ссора, Андрей. Это последняя капля.
— Но куда ты пойдешь?
Лена застегнула чемодан и выпрямилась:
— У меня есть квартира, помнишь? Та самая, которую ты хотел продать.
Бабушкина квартира встретила ее запахом пыли и застоявшегося воздуха. Лена распахнула окна, впуская прохладный весенний ветер. Постояла посреди гостиной, пытаясь осознать, что произошло.
Телефон разрывался от звонков и сообщений. Андрей метался от угроз к мольбам и обратно. «Ты пожалеешь об этом!» сменялось на «Прости, я был неправ» и снова на «Да кому ты нужна, кроме меня?»
Она не отвечала. Словно провела черту, за которую больше не хотела возвращаться.
На третий день раздался звонок в дверь. Лена напряглась. Неужели Андрей приехал? Но в глазок она увидела соседку, бабушкину подругу, Софью Марковну.
— Леночка! — старушка всплеснула руками. — Вернулась! А я в окно смотрю — свет горит. Думаю, неужели наша девочка приехала?
Софья Марковна была единственной, кто называл тридцатидвухлетнюю Лену «девочкой».
— Здравствуйте, Софья Марковна, — Лена впустила соседку. — Да, вернулась.
— Надолго? — старушка прошла на кухню, по-хозяйски заглянула в холодильник. — Батюшки, пусто как! Ты ела сегодня?
— Не очень хочется…
— Нет, так нельзя. Я сейчас. У меня борщ вчерашний, только разогреть.
Через пятнадцать минут они сидели за кухонным столом. Лена механически ела борщ, который действительно оказался удивительно вкусным. Софья Марковна деликатно молчала, не расспрашивая, но глаза ее были полны понимания.
— С мужем поругалась? — наконец спросила она.
— Развожусь, — коротко ответила Лена.
— Ох ты ж… — соседка покачала головой. — А что случилось-то?
— Он… они с его матерью… — Лена замялась, не зная, как объяснить. — Они хотели, чтобы я продала эту квартиру. Чтобы купить свекрови дачу.
Софья Марковна присвистнула:
— Ничего себе аппетиты! Клавдия в гробу бы перевернулась.
— Вот и я так подумала, — горько усмехнулась Лена. — Бабушка всегда говорила, что эта квартира — мой тыл.
— И правильно говорила. Клавдия мудрая была. Она же эту квартиру в пятидесятые получила, когда на заводе работала. Всю жизнь за нее держалась.
Лена кивнула. История бабушкиной квартиры была для нее почти семейной легендой. Клавдия Петровна, молодая вдова фронтовика, с маленькой дочкой на руках, выбила эту квартиру после десяти лет в коммуналке. Отстояла в очереди, вынесла все проверки и комиссии, но добилась своего. А потом всю жизнь отбивалась от разных «доброжелателей», которые предлагали ей обменять, продать, поделиться жилплощадью.
— А муж-то что? — спросила Софья Марковна. — Неужто согласился с матерью?
— В том-то и дело, — вздохнула Лена. — Идея была его. Ну, по крайней мере, он так это преподнес.
— А-а-а, — протянула старушка. — Тогда все ясно. Мужик под каблуком у мамаши. Такого не переделаешь.
Лена вдруг разрыдалась. Слезы хлынули потоком, будто прорвало плотину. Все напряжение последних дней, обида, разочарование — все вылилось в этот отчаянный плач.
Софья Марковна не стала утешать банальностями. Просто сидела рядом, изредка поглаживая Лену по плечу. Когда рыдания стихли, старушка тихо сказала:
— Знаешь, Леночка, иногда самое большое счастье — это вовремя избежать большой беды. Представь, если бы у вас дети уже были? Как бы ты тогда выпуталась?
Лена содрогнулась. Действительно, они с Андреем говорили о детях. Планировали в следующем году. Если бы не эта ссора…
— Не переживай, — продолжала Софья Марковна. — Молодая, красивая. Еще встретишь нормального мужика. Без прицепа в виде мамаши.
Лена невольно улыбнулась сквозь слезы:
— Спасибо вам, Софья Марковна.
— Да не за что, — отмахнулась старушка. — Мы с Клавдией сорок лет по соседству прожили. Она бы мне этого не простила, если б я тебя одну оставила. Кстати, — она хитро прищурилась, — а ты знаешь, что у нас в пятой квартире новый сосед? Архитектор, между прочим. Один живет. И готовит — пальчики оближешь. Вчера меня пирогом угощал.
— Софья Марковна! — возмутилась Лена. — Я только от мужа ушла, а вы уже сватаете!
— А чего время терять? — невозмутимо парировала соседка. — Жизнь одна, и она короткая. Это я тебе как человек, который девятый десяток разменял, говорю.
Через неделю позвонила свекровь.
— Лена, нам надо поговорить, — голос Анны Степановны звучал непривычно мягко.
— О чем? — холодно спросила Лена.
— Андрюша совсем плохой. Пьет, на работу не ходит. Я боюсь за него.
— И что вы хотите от меня?
— Вернись. Он без тебя пропадет.
Лена горько усмехнулась:
— А как же ваши слова о том, что я его не люблю по-настоящему?
— Я погорячилась, — вздохнула свекровь. — Мы все погорячились. Давай забудем эту глупую ссору.
— Это не глупая ссора, Анна Степановна. Это принципиальный вопрос. Вы пытались манипулировать мной через сына. Использовать его как инструмент, чтобы получить то, что вам нужно. И самое страшное, что он позволил вам это.
— Какие громкие слова, — в голосе свекрови снова появились привычные стальные нотки. — Ничего я не манипулировала. Просто хотела, чтобы у семьи было что-то полезное вместо пустующей квартиры.
— У какой семьи? У вашей с сыном? Потому что меня вы никогда не считали частью семьи. Я была для вас просто источником благ.
— Неблагодарная! — взорвалась Анна Степановна. — Я для вас готовила, убирала, стирала!
— Я вас об этом не просила. Более того, я много раз говорила, что мы с Андреем прекрасно справимся сами.
— Да что ты понимаешь! Ты эгоистка, думаешь только о себе! А Андрюша…
— Андрюше тридцать пять лет, — перебила Лена. — Он взрослый мужчина. И если он не может жить без мамочки, это не моя проблема.
Она нажала «отбой» и выключила телефон. Хватит. Она больше не позволит себя затянуть в эту болезненную игру.
Вечером в дверь позвонили. Лена напряглась, но в глазок увидела незнакомого мужчину с пакетом в руках.
— Кто там? — спросила она.
— Павел, ваш сосед из пятой квартиры, — ответил приятный баритон. — Софья Марковна борщом угостила, а у меня к нему пирожки получились. Подумал, может, поделюсь с соседями…
Лена улыбнулась. Вот ведь какая Софья Марковна… Кажется, жизнь начинает налаживаться.
— Я хочу чтобы ты знала: я подаю на раздел имущества, — голос Андрея звучал глухо.
Они сидели в кафе недалеко от метро «Таганская». Первая встреча за два месяца после расставания. Лена с трудом узнала мужа — осунувшийся, небритый, с потухшим взглядом.
— Какого имущества, Андрей? У нас нет совместно нажитого. Квартира, в которой мы жили — твоя добрачная. Моя — тоже добрачная. Машину ты продал еще в прошлом году.
— Неважно. Мой адвокат говорит, что можно попробовать.
— Твой адвокат? — усмехнулась Лена. — Или твоя мама?
Андрей дернулся, как от пощечины:
— Не смей приплетать сюда маму!
— А это не я ее приплетаю. Это она сама приплелась в нашу жизнь и не захотела оттуда уходить. И ты ей позволил.
— Она желала нам только добра…
— Нет, Андрей. Она желала добра только тебе. В ее понимании. А я была лишь инструментом для этого «добра».
Он молча смотрел в чашку с остывшим кофе.
— Знаешь, — продолжила Лена, — я долго думала, в какой момент все пошло не так. И поняла — с самого начала. Ты никогда не хотел семью. Ты хотел расширенную версию своей жизни с мамой, где появится еще одна женщина, которая будет тебя обслуживать и восхищаться тобой. Но при этом главной все равно останется мама.
— Это неправда! — вскинулся Андрей. — Я любил тебя!
— Может быть. По-своему. Но недостаточно, чтобы защитить от собственной матери. Недостаточно, чтобы провести границу между нашей семьей и твоей мамой.
— Какие еще границы? Она моя мать!
— Вот видишь? Ты до сих пор не понимаешь, о чем я говорю. И никогда не поймешь.
Лена поднялась из-за стола:
— Подавай на что хочешь. Мой адвокат со всем разберется. Прощай, Андрей.
— Стой! — он схватил ее за руку. — Я… я… могу измениться. Правда. Давай попробуем еще раз. Я поговорю с мамой. Объясню ей…
— Поздно, — покачала головой Лена. — Я больше не хочу быть частью этого треугольника. И потом… — она слегка улыбнулась, — я встретила человека, который действительно видит во мне партнера, а не придаток к своей жизни.
Она высвободила руку и пошла к выходу. Андрей смотрел ей вслед с выражением человека, который только что понял, что потерял нечто важное, но еще не осознал масштаб потери.
— А потом он прислал свою маму! — Лена рассказывала Павлу, накрывая на стол. — Представляешь? Не сам пришел, а маму отправил. Мол, ты с ней поговори, она тебя убедит вернуться.
Павел рассмеялся, помешивая соус для пасты:
— И что ты ей сказала?
— А что тут скажешь? Я дверь не открыла. Только через дверь спросила, что ей нужно. Она начала: «Леночка, давай поговорим…» А я ответила: «Анна Степановна, нам не о чем говорить. Прощайте.» И все.
— Жестко, — одобрительно кивнул Павел. — Но правильно. Я бы тоже не стал открывать.
Они познакомились два месяца назад, когда Павел принес пирожки. Потом оказалось, что у них много общего — любовь к старым фильмам, джазу, путешествиям по маленьким городам. Павел был архитектором, специализировался на реконструкции исторических зданий. Он, как и Лена, недавно пережил развод и тоже не хотел ничего усложнять. Они просто наслаждались обществом друг друга.
— Слушай, а ты не боишься, что он не успокоится? — спросил Павел, раскладывая пасту по тарелкам. — Такие мужики, под маминым каблуком, они иногда очень неадекватно себя ведут, когда их бросают.
— Не думаю, — покачала головой Лена. — Андрей не злой, просто… незрелый. Инфантильный. Как и большинство маменькиных сынков. Они агрессивны только на словах, до дела редко доходит.
— Ну, смотри, — Павел поставил тарелки на стол. — Если что, ты мне звони. В любое время.
Лена благодарно улыбнулась. С Павлом было легко и спокойно. Он не пытался контролировать ее жизнь, не требовал отчета о каждом шаге. Уважал ее пространство и ее решения. То, чего так не хватало в отношениях с Андреем.
— Знаешь, о чем я иногда думаю? — сказала она, накручивая пасту на вилку. — Как бы сложилась моя жизнь, если бы я тогда согласилась продать квартиру?
— И как бы она сложилась?
— Думаю, это был бы конец. Если бы я переступила через себя тогда, потом пришлось бы переступать снова и снова. Пока от меня самой ничего бы не осталось.
— Это называется созависимость, — кивнул Павел. — Я через это прошел в первом браке. Постоянно жертвовал своими интересами, потребностями, желаниями ради «семьи». А потом понял, что семьи-то и нет. Есть только мои жертвы и чужие требования.
Телефон Лены завибрировал — очередное сообщение от Андрея. Она мельком взглянула на экран и отложила телефон в сторону.
— Не берешь? — спросил Павел.
— Нет смысла. Это двадцатое сообщение за сегодня. То он угрожает, то умоляет, то обещает золотые горы.
— И что он пишет?
— В основном, что осознал ошибку. Что готов жить отдельно от матери. Что никогда больше не заикнется про мою квартиру, — она невесело усмехнулась. — А в последнем сообщении предлагает купить мне машину взамен на примирение.
— Как будто тебя можно купить, — покачал головой Павел.
— Он никогда этого не понимал, — Лена отпила вина. — Для него все имеет цену. Все можно выторговать, выменять, купить. Чувства, уважение, любовь — все имеет эквивалент в деньгах или услугах.
— И что ты собираешься делать?
— Ничего. Через месяц суд. Надеюсь, на этом все закончится.
Суд прошел на удивление быстро. Андрей не явился, прислал адвоката, который вяло зачитал какие-то возражения и на этом сдался. Судья, пожилая женщина с усталыми глазами, внимательно выслушала обе стороны и вынесла решение о расторжении брака. Никакого раздела имущества, никаких претензий.
Выйдя из здания суда, Лена глубоко вдохнула. Странное чувство — будто сбросила тяжелый рюкзак, который тащила на себе несколько лет. Она достала телефон и набрала сообщение Павлу: «Свободна. Официально».
Ответ пришел мгновенно: «Поздравляю! Вечером отметим?»
Она улыбнулась и набрала «Да», когда заметила знакомую фигуру, стоящую у машины на парковке. Андрей. Осунувшийся, небритый, с каким-то отчаянием во взгляде. Заметив Лену, он двинулся навстречу.
— Не подходи, — предупредила она, выставив руку.
— Лена, пожалуйста, — его голос дрожал. — Дай мне пять минут.
— Зачем? Все уже решено.
— Я только хочу сказать… Я все понял. Правда. Я был эгоистом. Позволил маме вмешиваться. Это больше не повторится.
— Ты прав, — кивнула Лена. — Не повторится. Потому что я больше не часть твоей жизни.
— Но я изменился! — в его голосе звучало отчаяние. — Я съехал от мамы, снял квартиру. Сказал ей, что она не должна лезть в мою жизнь.
— И как она отреагировала? — Лена скептически приподняла бровь.
Андрей замялся:
— Ну… сначала был скандал. Потом она плакала. Говорила, что я ее предал. Но я стоял на своем!
— Правда? И сколько ты продержался? Неделю? Две?
— Три… — он опустил глаза. — Но я пытался!
— Вот именно, Андрей. Ты пытался. И все равно не смог. Потому что это сильнее тебя.
— Но я могу научиться! Дай мне шанс!
Лена покачала головой:
— Нет. Я не хочу быть твоим учителем. Не хочу тратить свою жизнь на то, чтобы делать из тебя взрослого, самостоятельного мужчину. Это не моя работа.
— Значит, все? — в его голосе прозвучала нотка злости. — Два года отношений, и ты просто перечеркиваешь все из-за одной ссоры?
— Это не ссора, Андрей. Это был момент истины. Когда я увидела тебя настоящего.
— А этот твой архитектор, — он почти выплюнул это слово, — он лучше меня? Думаешь, с ним будет по-другому?
— Не знаю, — честно ответила Лена. — Может быть, будет, а может, и нет. Но я хотя бы попытаюсь построить здоровые отношения. Без созависимости, без манипуляций, без третьих лишних.
— Мама не третья лишняя! — взорвался Андрей. — Она моя семья!
Лена грустно улыбнулась:
— Вот видишь? Ничего не изменилось. Прощай, Андрей.
Она развернулась и пошла к остановке. Андрей что-то кричал ей вслед, но она не оборачивалась. Это была последняя страница истории, которую пора было закрыть.
Полгода спустя Лена сидела в кафе с подругой, Маргаритой, и рассказывала о своих планах:
— Я решила сдать бабушкину квартиру. Нашла хороших арендаторов, молодую семейную пару. Деньги буду откладывать на путешествия.
— А что с Павлом? — поинтересовалась Маргарита. — У вас серьезно?
— Не знаю, — Лена пожала плечами. — Мы не загадываем. Просто наслаждаемся обществом друг друга. Никаких обязательств, никакого давления. Оба обожглись в прошлых отношениях, так что не торопимся.
— А Андрей? Не беспокоит больше?
— Нет, — покачала головой Лена. — После того разговора у суда он пропал. Недавно случайно встретила общую знакомую, она сказала, что он женился. На какой-то девочке, едва из института. Видимо, нашел себе новую жертву, которая будет терпеть его и его мамашу.
— Жалеешь? — внимательно посмотрела на нее Маргарита.
— Нет, — твердо ответила Лена. — Я жалею только о том, что не ушла раньше. Что потратила два года на отношения, в которых меня не уважали и не ценили.
— Зато теперь ты точно знаешь, чего хочешь, — улыбнулась подруга. — И чего не хочешь.
— Именно, — кивнула Лена. — И знаешь, что самое главное? Я больше не боюсь одиночества. Не боюсь остаться одна, без мужчины. Поняла, что лучше быть одной, чем с тем, кто делает тебя несчастной.
Она посмотрела в окно, на весенний город, наполненный солнечным светом и возможностями. Впереди была целая жизнь. И теперь это действительно была ее жизнь, без чужих сценариев и ожиданий.
— За свободу, — Маргарита подняла чашку с кофе.
— За свободу, — эхом отозвалась Лена, чувствуя, как внутри разливается спокойная уверенность человека, который наконец нашел свой путь.
