Валентин замер с поднесенной ко рту чашкой чая. Ему показалось, что он ослышался.
— Повтори, пожалуйста, — попросил он, медленно опуская чашку на стол.
Тамара Сергеевна одернула безукоризненно выглаженную блузку и повторила с той же интонацией:
— Я сказала, что деньги, которые вы откладываете на отпуск, лучше отдайте мне. Я решила поменять машину.
Валентин посмотрел на жену. Лицо Нины было белее скатерти. Руки, держащие вилку, дрожали так, что Валентин испугался — как бы не выронила.
— А с чего ты взяла, что мы вообще откладываем деньги на отпуск? — спросил Валентин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Тамара Сергеевна усмехнулась.
— Не считай меня совсем уж глупой, сынок. Я же видела выписки с вашей карты, когда искала рецепт в ящике. Каждый месяц откладываете по тридцать тысяч. Уже почти триста накопили.
— Вы рылись в наших документах? — Нина наконец обрела голос, но он звучал слишком тихо.
— Не рылась, а искала рецепт шарлотки, — отрезала свекровь. — И вообще, это неважно. Главное, что деньги вам сейчас ни к чему, а мне нужны.
Валентин крепко сжал кулаки под столом. Ему вдруг стало душно, хотя окна были распахнуты настежь, и в комнату вливался свежий майский воздух.
Тамара Сергеевна появилась на пороге их квартиры два месяца назад. Просто позвонила в дверь с двумя огромными чемоданами и заявила, что будет жить с ними. Квартиру, в которой прожила тридцать лет, она сдала «хорошим людям» — семейной паре из Калмыкии.
— Мне одной скучно, — объяснила она тогда. — А так будем вместе. Ты же мой единственный сын.
Валентин не нашел в себе сил возразить. Да и какие тут могут быть возражения? Мать стояла на пороге с чемоданами и влажными глазами. Он просто взял их и внес в квартиру.
Тамара Сергеевна быстро освоилась. Кухня в одночасье превратилась в её территорию. Она переставила все банки и коробки, перевесила полотенца, выбросила любимую кружку Нины («У неё скол на ручке, нечего из такой пить, сколиоз получишь»).
Она готовила завтраки, обеды и ужины, не спрашивая, хотят ли этого сын и невестка. Она решала, когда нужно делать уборку. Она отвечала на телефонные звонки, даже если звонили не ей.
— Мама, мы же договаривались, — пытался увещевать Валентин. — Ты обещала не вмешиваться в нашу жизнь.
— Я и не вмешиваюсь, — искренне удивлялась Тамара Сергеевна. — Я помогаю. Вон, Нина совсем замоталась на своей работе. Какая из неё хозяйка? А я и обед сготовлю, и квартиру в порядок приведу. Вы должны мне спасибо сказать.
Нина терпела. Валентин видел, как тяжело ей это даётся, но она держалась. Лишь иногда, поздно вечером, когда Тамара Сергеевна уже спала, она позволяла себе выплеснуть накопившееся.
— Я больше не могу, — шептала она тогда. — Я чувствую себя чужой в собственном доме. Она контролирует каждый мой шаг. Валь, так нельзя жить.
— Потерпи немного, — просил Валентин. — Она же не навсегда к нам. Сейчас переживает сложный период. Отец умер, осталась одна. Ей просто нужно время.
— Мама, мы на эти деньги хотели на море поехать, — твердо сказал Валентин. — Уже третий год откладываем.
— На море? — Тамара Сергеевна фыркнула. — Да что там делать? Лежать целыми днями как тюлени? Загорать до рака кожи? Нет, глупости это всё.
— Это наши деньги, и мы сами решаем, на что их тратить, — заметил Валентин.
— Ты мой сын, и я имею право…
— На что? — перебил Валентин. — На что именно вы имеете право?
— На уважение, — отрезала Тамара Сергеевна. — На заботу и помощь. Я тебя вырастила, выучила, на ноги поставила. Теперь твоя очередь.
— Помогать — да, заботиться — да. Отдавать деньги, которые мы копили несколько лет — нет.
— А ты стал жадным, — заметила Тамара Сергеевна с горечью. — Это она тебя так воспитала? — она кивнула на Нину.
— Не впутывайте меня, — тихо сказала Нина.
— А то что? — прищурилась Тамара Сергеевна. — Ты и так ничего не делаешь. Ни готовить не умеешь, ни убираться. Сидишь целыми днями за своим компьютером, а толку? Денег в дом не приносишь, детей не рожаешь. На что ты вообще годишься?
Валентин резко встал из-за стола.
— Достаточно, — отрезал он. — Не смейте так разговаривать с моей женой.
— А с матерью, значит, можно? — голос Тамары Сергеевны задрожал. — Можно унижать родную мать? Я ради тебя жизнь положила, а ты… ты…
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Валентин почувствовал, как что-то внутри него надломилось. Он сел обратно и потер виски.
— Мама, ну перестаньте. Никто вас не унижает. Просто эти деньги нам нужны. Мы их очень долго копили.
— А мне не нужны? — вскинулась Тамара Сергеевна, мгновенно забыв про слезы. — Мне семьдесят лет! Сколько мне осталось? Пять лет? Десять? А вы еще молодые, успеете накопить и на море съездить, и на что угодно.
— При чем здесь возраст? — не понял Валентин. — У вас же есть пенсия, квартира сдается. Зачем вам новая машина?
— Не твое дело, — отрезала Тамара Сергеевна. — Хочу и все. Моя старая совсем разваливается.
— У вас «Фольксваген» трехлетний, — заметил Валентин. — Какой там «разваливается»?
— Ты теперь и в машинах разбираешься? — скривилась Тамара Сергеевна. — Говорю, нужна новая, значит, нужна.
Повисла тягостная пауза. Нина смотрела в тарелку, Валентин — в окно, и только Тамара Сергеевна переводила взгляд с сына на невестку и обратно, ожидая ответа.
— Мама, мы не дадим вам эти деньги, — наконец сказал Валентин. — И я прошу вас больше не лезть в наши документы.
Тамара Сергеевна поджала губы и молча вышла из-за стола. Через минуту хлопнула входная дверь.
— Уф, — выдохнул Валентин, когда машина матери отъехала от дома. — Вот это номер.
Нина обхватила себя руками, словно ей было холодно.
— Ты видел её глаза? Она нас не простит.
— За что? За то, что мы не отдали ей наши деньги?
— Для неё это предательство, — тихо сказала Нина. — Она считает, что ты принадлежишь ей. Что всё, что у тебя есть — её.
Валентин не ответил. Он знал, что жена права. Мать никогда не считалась с его желаниями. Она решала, куда ему поступать, с кем дружить, как жить. Даже его женитьбу на Нине она восприняла как личное оскорбление. «Эта девочка тебе не пара, — говорила она тогда. — Слишком простая. Тебе нужна девушка с амбициями, с характером. А эта… тряпка половая».
Валентин любил мать. Но с каждым годом эта любовь всё больше походила на долг, на обязанность. Он чувствовал себя виноватым за то, что живет своей жизнью, что у него есть жена, которую мать не одобряет, что он принимает решения, не посоветовавшись с ней.
А теперь она требовала их деньги. Деньги, которые они с Ниной откладывали три года, отказывая себе во многом. Каждый месяц — по чуть-чуть. На отпуск мечты, на две недели у моря. Они никогда не были на море вместе. Всё время что-то мешало: то денег не хватало, то работа, то болезни. А теперь — мать со своими претензиями.
Тамара Сергеевна вернулась поздно вечером. Молча прошла в свою комнату и закрылась. Утром вышла к завтраку как ни в чем не бывало, но за весь день не сказала ни слова ни Валентину, ни Нине. Просто делала вид, что их не существует.
Так продолжалось три дня. На четвертый Валентин не выдержал.
— Мам, ну нельзя же так, — сказал он, входя в её комнату. — Давай поговорим.
Тамара Сергеевна сидела у окна с книгой. Не поднимая глаз, она перевернула страницу.
— Мама, ну перестань, пожалуйста. Мы же семья.
— Семья? — наконец отозвалась Тамара Сергеевна. — Нет, Валентин, мы не семья. Семья — это когда близкие люди помогают друг другу. А вы с этой… с твоей женой… вы меня предали.
— Никто тебя не предавал, — устало сказал Валентин. — Просто эти деньги нам нужны самим.
— На что? На глупости? На пляжи? — Тамара Сергеевна отложила книгу. — Я прожила жизнь и знаю, что действительно важно. Ни один отпуск не стоит того, чтобы отказывать матери.
— А почему ты решила, что мы тебе что-то должны? — тихо спросил Валентин.
— Потому что я твоя мать, — просто ответила Тамара Сергеевна. — Разве этого недостаточно?
Валентин хотел что-то сказать, но в этот момент раздался звонок в дверь. Через минуту в комнату заглянула Нина.
— Валь, там участковый пришел. Говорит, что-то срочное.
Участковый, пожилой мужчина с усталыми глазами, сидел за кухонным столом и что-то записывал в блокнот.
— Значит, так, — сказал он, когда Валентин и Нина сели напротив. — У нас заявление от гражданки Лебедевой Тамары Сергеевны о пропаже денежных средств в размере… — он сверился с бумагами, — трехсот тысяч рублей.
— Что? — не понял Валентин. — Каких денежных средств?
— Гражданка Лебедева утверждает, что вчера обнаружила пропажу трехсот тысяч рублей из своей сумки, — продолжил участковый. — Деньги она хранила там, чтобы внести первый взнос за новую машину. Вчера обнаружила пропажу.
— Но это неправда, — растерянно сказал Валентин. — У мамы не было таких денег. Она…
В этот момент в кухню вошла Тамара Сергеевна. Она была бледна, но держалась прямо.
— Здравствуйте, Николай Петрович, — сказала она участковому. — Спасибо, что так быстро приехали.
— Мама, о чем ты говоришь? — воскликнул Валентин. — Какие триста тысяч? Откуда?
— Я копила, — просто ответила Тамара Сергеевна. — Долго копила. На новую машину. А вчера обнаружила, что деньги пропали.
— И вы считаете, что их взяли ваш сын или невестка? — уточнил участковый.
— Больше некому, — пожала плечами Тамара Сергеевна. — В квартире живем только мы.
— Это какой-то бред, — покачал головой Валентин. — Мама, зачем ты это делаешь?
— Я хочу справедливости, — отрезала Тамара Сергеевна. — Я хочу вернуть свои деньги.
— Мам, у тебя не было трехсот тысяч, — устало сказал Валентин. — Неделю назад ты требовала у нас деньги на машину. Помнишь? Говорила, что хочешь купить новую. Если бы у тебя были свои триста тысяч, зачем бы тебе просить их у нас?
Тамара Сергеевна нахмурилась.
— Я не просила у вас денег. Что за чушь?
— Просили, — впервые подала голос Нина. — В прошлое воскресенье. За ужином. Сказали, что нашли наши сбережения, когда искали рецепт в ящике стола.
Участковый с интересом посмотрел на Тамару Сергеевну.
— Так вы нашли деньги в ящике стола?
— Нет, — отрезала Тамара Сергеевна. — Я хранила их в своей сумке. В конверте.
— И когда вы их там видели в последний раз?
— Позавчера, — не задумываясь, ответила Тамара Сергеевна. — Я проверяла.
— А вчера они пропали?
— Да, — кивнула Тамара Сергеевна. — Я обнаружила пропажу вечером, когда собиралась ехать к дилеру.
— Но вы вчера весь вечер были дома, — заметил Валентин. — Никуда не выходили.
— Выходила, — парировала Тамара Сергеевна. — Я ездила… к подруге.
— К какой? — спросил Валентин. — К Антонине Павловне? Или к Галине?
Тамара Сергеевна замялась.
— Это не важно. Важно то, что деньги пропали.
Участковый внимательно посмотрел на Тамару Сергеевну.
— Гражданка Лебедева, вы понимаете, что заведомо ложный донос — это уголовно наказуемое деяние?
— Я никого не обвиняю, — быстро сказала Тамара Сергеевна. — Я просто сообщаю о пропаже. Разве не может быть, что в квартиру забрались воры?
— При закрытых дверях и окнах? — уточнил участковый. — И взяли только деньги из вашей сумки, не тронув ничего больше?
Тамара Сергеевна молчала.
— Я предлагаю вам забрать заявление, — сказал участковый. — И не тратить ни мое время, ни время вашей семьи.
— Нет, — упрямо сказала Тамара Сергеевна. — Я хочу, чтобы вы нашли мои деньги.
— Хорошо, — кивнул участковый. — Тогда я вынужден просить вас пройти со мной в отделение для дачи показаний. И предупреждаю: если выяснится, что никаких трехсот тысяч у вас не было, вам грозит ответственность за ложный донос.
Тамара Сергеевна побледнела еще сильнее.
— Вы мне угрожаете?
— Я информирую вас о законе, — спокойно ответил участковый. — Так что, едем в отделение?
Когда за участковым и Тамарой Сергеевной закрылась дверь, Валентин обессиленно опустился на диван.
— Что это было? — спросил он, глядя в потолок. — Зачем она это делает?
Нина села рядом и взяла его за руку.
— Она пытается контролировать тебя. Всегда пыталась. А теперь, когда ты отказал ей, она не знает, что делать. Вот и придумала этот бред с пропавшими деньгами.
— А чего она хочет добиться?
— Не знаю, — честно ответила Нина. — Может, думает, что мы испугаемся и отдадим ей наши деньги. Или что ты встанешь на ее сторону.
Валентин закрыл глаза. Он чувствовал себя разбитым. Всю жизнь он пытался быть хорошим сыном. Делал то, что хотела мать. Учился там, где она сказала. Работал так, как она считала правильным. Даже когда женился на Нине — девушке, которую полюбил с первого взгляда — он долго не решался познакомить ее с матерью, зная, что та не одобрит. А когда все-таки познакомил, и Тамара Сергеевна, как и ожидалось, приняла Нину в штыки, он не нашел в себе сил защитить любимую. Просто попросил её потерпеть.
И Нина терпела. Все пять лет их брака она терпела придирки свекрови, её насмешки, её постоянные попытки принизить. Терпела, потому что любила Валентина. А он…
А он просто боялся обидеть мать.
— Мне кажется, нам нужно серьезно поговорить, — сказал он, открывая глаза. — О нас, о нашей жизни, о моей матери.
— Давно пора, — тихо ответила Нина.
Тамара Сергеевна вернулась поздно вечером. Выглядела она не просто уставшей — измученной. Молча прошла в свою комнату, но через минуту вышла и села напротив Валентина и Нины, которые смотрели телевизор в гостиной.
— Я забрала заявление, — сказала она. — Сказала, что нашла деньги. Они завалились за подкладку сумки.
Валентин промолчал. Ему нечего было сказать.
— Валя, — Тамара Сергеевна вдруг сменила тон на просительный. — Сынок, ну дай мне эти деньги. Я верну, честное слово. Просто сейчас очень нужно.
— Зачем? — спросил Валентин. — Скажи правду, зачем тебе столько денег?
Тамара Сергеевна поджала губы.
— Не твое дело.
— Значит, не дам, — отрезал Валентин. — Ты живешь в моем доме, ешь мою еду, пользуешься моими вещами. Я ни разу не попросил с тебя ни копейки. Но и своими деньгами разбрасываться не собираюсь.
— Это не твой дом, — вдруг сказала Тамара Сергеевна. — Это мой дом.
— Что? — не понял Валентин. — О чем ты?
— Эта квартира записана на меня, — пояснила Тамара Сергеевна. — Я купила её, когда ты был еще студентом. На свое имя оформила, чтобы ты глупостей не наделал.
Валентин растерянно посмотрел на Нину. Та была не менее ошарашена.
— Мама, о чем ты говоришь? Я сам купил эту квартиру. Три года назад. В ипотеку. Мы с Ниной до сих пор выплачиваем кредит.
— Да, но первоначальный взнос внесла я, — напомнила Тамара Сергеевна. — И в договоре я фигурирую как созаемщик. А значит, имею такие же права на эту квартиру, как и вы.
Валентин почувствовал, как внутри все обрывается. Мать действительно помогла им с первоначальным взносом. Дала пятьсот тысяч — по тем временам огромные для них деньги. И да, она настояла, чтобы её вписали созаемщиком. «Так надежнее, — говорила она тогда. — Мало ли что случится».
Но с тех пор все платежи они с Ниной вносили сами. Каждый месяц — по сорок тысяч. Без единой задержки. Это было тяжело, особенно в первый год, когда Нина потеряла работу. Но они справились. И сейчас, когда до закрытия ипотеки оставалось меньше года, мать вдруг заявляет, что квартира принадлежит ей?
— Так вот в чем дело, — медленно сказал Валентин. — Вот почему ты переехала к нам. Решила предъявить права на квартиру?
— Я переехала, потому что соскучилась, — отрезала Тамара Сергеевна. — Потому что хотела быть ближе к сыну. А ты меня даже навещать перестал, как женился.
— Ты же знаешь, что это неправда, — покачал головой Валентин. — Мы приезжали к тебе каждое воскресенье. Пока ты не начала оскорблять Нину.
— Я просто говорила правду, — фыркнула Тамара Сергеевна. — Что она плохая хозяйка, что не умеет готовить, что…
— Хватит, — оборвал её Валентин. — Я не позволю тебе так говорить о моей жене.
— А я не позволю, чтобы какая-то выскочка командовала в моем доме! — вскинулась Тамара Сергеевна. — Я твоя мать, и я имею право…
— На что? — перебил её Валентин. — На то, чтобы рыться в наших вещах? На то, чтобы оскорблять мою жену? На то, чтобы писать ложные заявления в полицию? На что именно ты имеешь право, мама?
— На уважение! — выкрикнула Тамара Сергеевна. — На то, чтобы меня слушали!
— Уважение нужно заслужить, — тихо сказал Валентин. — Я всю жизнь уважал тебя, слушался, делал, как ты хочешь. Но ты ни разу, ни единого раза не уважала мой выбор. Ни в чем. Ни в профессии, ни в увлечениях, ни в выборе жены.
— Потому что ты всегда выбирал неправильно! — воскликнула Тамара Сергеевна. — Если бы не я, кем бы ты был? Никем! А благодаря мне ты…
— Я был бы счастливее, — перебил её Валентин. — Если бы не твое постоянное вмешательство, я бы занимался тем, что мне действительно нравится. Жил бы своей жизнью, а не той, которую ты для меня придумала.
Тамара Сергеевна замолчала. Она смотрела на сына так, словно видела его впервые.
— Значит, ты меня не любишь, — наконец сказала она. — Ты меня никогда не любил.
— Я тебя люблю, — устало сказал Валентин. — Ты моя мать. Но это не значит, что я должен позволять тебе разрушать мою жизнь.
— Я её не разрушаю, — покачала головой Тамара Сергеевна. — Я её спасаю. От неправильных решений, от…
— От меня, — закончила за неё Нина. — Вы считаете, что спасаете сына от меня.
— А разве нет? — прищурилась Тамара Сергеевна. — Посмотри на себя. Что ты дала моему сыну? Ни детей, ни уюта в доме, ни…
— Любовь, — снова перебил её Валентин. — Она дала мне любовь, мама. Настоящую, безусловную любовь. Не ту, что ты мне даешь — с условиями, с требованиями, с постоянным контролем. А просто любовь. Когда человека принимают таким, какой он есть, а не пытаются переделать под себя.
Тамара Сергеевна вскочила на ноги.
— Неблагодарный! — выкрикнула она. — Я всю жизнь тебе посвятила, а ты…
— Именно, — тихо сказал Валентин. — Ты посвятила жизнь мне. Но не для меня, а для себя. Чтобы контролировать, чтобы чувствовать свою власть. Это не любовь, мама. Это…
— Хватит! — Тамара Сергеевна схватилась за сердце. — Не смей так со мной разговаривать! Я требую уважения!
— Мы уважаем вас, — спокойно сказала Нина. — Но и вы должны уважать нас.
— Я никому ничего не должна, — отрезала Тамара Сергеевна. — Особенно тебе.
Валентин глубоко вздохнул и встал.
— Мама, я думаю, тебе лучше уехать.
— Что? — Тамара Сергеевна замерла. — Ты меня выгоняешь?
— Нет, — покачал головой Валентин. — Я предлагаю тебе вернуться в свою квартиру. Ту, что ты сдала. Расторгни договор с арендаторами и живи там, как раньше.
— Я не хочу жить одна, — упрямо сказала Тамара Сергеевна. — Я хочу жить с тобой.
— Но не с Ниной, — заметил Валентин. — А я не брошу жену.
— Значит, ты выбираешь её, а не родную мать? — глаза Тамары Сергеевны наполнились слезами.
— Я выбираю свою семью, — твердо сказал Валентин. — Семью, которую сам создал.
— Я — твоя семья! — воскликнула Тамара Сергеевна. — Я!
— Ты — моя мать, и я тебя люблю, — терпеливо повторил Валентин. — Но моя семья — это Нина. И я не позволю тебе разрушить то, что у нас есть.
Тамара Сергеевна смотрела на сына, словно не узнавая его. Потом перевела взгляд на Нину.
— Это ты его настроила против меня, — процедила она. — Ты всё подстроила.
— Нет, мама, — покачал головой Валентин. — Нина никогда не говорила о тебе плохо. Даже когда ты её оскорбляла. Даже когда унижала. Это был мой выбор — наконец-то сказать тебе «нет».
Тамара Сергеевна резко развернулась и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Утром, когда Валентин и Нина проснулись, Тамары Сергеевны уже не было. Она забрала все свои вещи, не оставив даже записки. На кухонном столе лежали только ключи от квартиры.
— Думаешь, она вернётся? — спросила Нина, глядя на опустевшую комнату.
— Не знаю, — честно ответил Валентин. — Но если вернётся, всё будет по-другому.
Он обнял жену за плечи и притянул к себе. Впервые за долгое время он чувствовал странную лёгкость. Словно избавился от тяжёлого груза, который нёс всю жизнь.
— Поедем на море? — вдруг спросил он. — В сентябре. Когда закончим выплачивать ипотеку.
— Поедем, — улыбнулась Нина. — Обязательно.
Тамара Сергеевна позвонила через две недели. Сухо поинтересовалась, как дела, сказала, что живёт у подруги. О возвращении не заговаривала. О деньгах — тоже.
Через месяц пришло сообщение от банка: созаёмщик исключён из договора ипотеки. Валентин не знал, как матери это удалось, но был благодарен.
А ещё через месяц они случайно встретились в супермаркете. Тамара Сергеевна выглядела постаревшей, но держалась всё так же прямо.
— Здравствуй, сын, — сказала она. — Как ты? Как… Нина?
— Хорошо, мам, — ответил Валентин. — У нас всё хорошо.
— Я рада, — кивнула Тамара Сергеевна. Помолчала и добавила: — Я вернулась в свою квартиру. Арендаторы съехали.
— Это хорошо, — кивнул Валентин. — Если что-то понадобится — звони.
— Мне ничего не нужно, — отрезала Тамара Сергеевна и тут же смягчилась: — Но спасибо.
Они разошлись в разные стороны. Валентин знал, что отношения с матерью уже никогда не будут прежними. И не был уверен, плохо это или хорошо. Просто так сложилось. И с этим нужно было жить дальше.
А впереди было море. Настоящее, синее, тёплое. И две недели счастья с женщиной, которую он любил больше всего на свете.
