Перечла повесть «Детство Тёмы» Гарина-Михайловского. И дернула же меня нелегкая заглянуть в её продолжение. А это три повести: «Гимназисты», «Студенты», «Инженеры».
Главное разочарование – образ Аглаиды Васильевны. Какой умной, деликатной, прогрессивно мыслящей предстаёт она в «Детстве Тёмы»!
Но – чем дальше, чем хуже. Читаю и вспоминаю слова отца Тёмы:
«Система?! Дрянь, тряпка, негодяй выйдет по этой системе».
В «Детстве Тёмы» меня удивило, что за восьмилетним барчуком смотрит не «дядька», а молодая горничная Таня. Помогает ему мыться в ванне…
Гувернёра у мальчика нет, за всеми детьми смотрит бонна. То есть Тёму растят, как девчонку.
Тут во многом вина его отца. Он знал, что сына нельзя воспитывать одинаково с дочерьми, но не знал, как за это взяться. Кроме ремня ничего не приходило на ум. Мать же считала, что ничего страшного в «женском» воспитании нет. Пыталась развить у сына деликатные чувства…
Итог – подросший Тёма обрюхатил Таню. Отплатит за тепло и заботу.
В конце повести «Гимназисты» есть такой потрясающий отрывок:
«Таня в один прекрасный день повалилась в ноги Аглаиде Васильевне, призналась в своей беременности и открыла – от кого.
Что говорила ей Аглаида Васильевна и на чем они с Таней порешили – осталось тайной. В тот же день Таня исчезла, появилась в доме новая горничная, и между матерью и сыном не произошло никакого разговора по этому поводу. Некоторое время мать как-то брезгливо избегала сына, но потом все пошло по-старому»…
Подлость и малодушие. И со стороны сына, и со стороны матери.
С христианской же точки зрения ситуация выглядит безнравственной. Дело не в грехе – все смертные грешны. Но должна быть ответственность за свои поступки, стремление искупить грех.
Здесь этого нет. Аглаида Васильевна рассудила по-дворянски, а не по-христиански. Мол, её сыночку незачем интересоваться незаконнорождённым ребёнком от прислуги, это как бы ребёнок не его.
Между тем, в «Детстве Тёмы» она внушает сыну совершенно иное:
«– Ты, всегда ты будешь виноват, потому что им ничего не дано, а тебе дано; с тебя и спросится.
Закончилось все уже вечером притчей о талантах и рассуждением на тему: кому много дано, с того много и спросится»…
А в повести «Инженеры» показано, как «прекрасно» Аглаида Васильевна позаботилась о нравственном воспитании дочерей:
«Она сумела внушить им не только ужас, но даже полное отвращение ко всему, что не освящено браком, традициями.
Даже и при таких условиях эта сторона жизни не удовлетворяла их. Пример — Зина. Все ссоры и раздоры ее с мужем, разгул мужа, все расстройство его дел – причиной всему было отношение к нему его жены. Эту сторону жизни Зина называла животной и говорила о ней с раздражением, бешенством и тоской.
– Я не могу, не могу выносить его ласки, когда его лицо делается животным, бессмысленным, это так отвратительно, так невыносимо ужасно!
…И даже в детях Зина не находила утешения, потому что и они были порождением того же омерзительного, греховного и тех мгновений, когда и она сама была унижена»…
М-да. Сломала жизнь молодому, богатому, интересному и щедрому мужчине, взявшему её бесприданницей.
Поехав путешествовать, Зина не вернулась домой, а стала в Иерусалиме монахиней. Воспитывать своих детей она предоставила маменьке, а муж пусть шлёт деньги на их содержание.
Другая сестра Тёмы, Маша, примкнула к революционерам. Ну да. Не к замужеству же ей стремиться…
Так что же? Система воспитания Аглаиды Васильевны оказалась плохой что для сына, что для дочерей?
Или это Гарина-Михайловского занесло куда-то не в ту степь.
Писать повести и романы с продолжением сложно. Можно начать за здравие, а кончить… вот, как здесь.
Книги интересны, так как в них предстают реальные картины жизни второй половины 19 века. Но разбитых иллюзий жалко…
