Вот если разобраться с «придиром» Анфиска чудо, как хороша. И стройная и статная. Личико точеное, буржуазное. Фигурка, будто из заграничных бесстыдных журналов, чистая манекенша. Не идет-пишет.
В такие ножки и поклониться не стыдно, а лобызать за благость великую.
И по разговору слыхать, «мысль не обронит». Ты балакать начни, а она подхватит, не стушуется. За такую кралю перед друзьями ущербу не будет. Краснеть не придется.
Она, что ясно солнышко, любую горенку осветит, каждую беседу скрасит.
Опять же, работает Анфиса в чистоте да цивильности.
Не гнет спину среди елок мохнатых, а сидит на коммутаторе и ничего тяжелее телефонной трубки не вздымает. Тело белое не карячит. Жил не рвет. А значит и мужа усладой не обделит, теплотой да лаской обогреет.
Там, где замурзанная передовичка в кровать кулем вальнется, да засопит, Анфиса перинку мужу подоткнет и взглядом томным всю усталость разом прогонит.
Тося иная. Она, как непоседливый сверчок, трещит без умолку, «забивая собой эфир». Маленькая, миленькая, суетливая.
Кислицына, как нужда: всегда где-то рядом.
Красой да статью ей с Анфисой не равняться, но и «мозгой» она не перешибает. Нет в ней дюжих разумений, а токмо одна маета, да беспокойство. Может сей грех от молодости, а может и от общей бестолковости, но то нам неведомо.
Что же тогда Ковригин так раскис, да «подкаблучился» и паву дивную сменил на воробья? От каких таких заманух, он к Тоське этаким жаром воспылал, что дролю былую списал вчистую?
А может правда в том, что был у Анфисы один недостаток, а по тем временам почитай «проказа»
Не сберегла она тело свое белое да холеное, в целости и сохранности. Поддалась мужским уговорам. Изведала греха.
Может потому Ковригин ее отверг и сбежал к смешливой поварешке? Как тешиться, так пойдет, а как жениться негожа. Цельную подавай. Ту, что рук мужских не знала.
Ежели так-выходит подлый Илья?
А может холодна она для Ковригина?
Анфиса себя держать умеет. Веселым пуделем у ног скакать не обучена. А у Кислицыной от всего глаза горят.
Наплел ей Ковригин про варежки, она от удивления рот раскрыла, хоть леденец клади. Может Илье и нужна такая, веселая да наивная, которой он до самых седин будет всякую муру «вкручивать», а она глаза лупить да удивленно охать?
Зачем ему умная, «простушку» проще окучивать. Опять же стряпуха она знатная, а значит пузо завсегда в достатке и сытости.
А может «гонористый» нрав Тоси ему по сердцу пришелся? Есть же такие, кому эмоций всегда «скуповато». Пусть каждый день борьба, покой нам только снится.
Может любы ему такие «качели»? День дерутся, да день мирятся, а с понедельника «снова здорОво.
Кто-то возразит: да что же ты старый ворон, про любовь то забыл!? Любовь это окаянная, все карты Ковригину спутала и гордости лишила. Купидон с его сердцем позабавил, вот и млеет он дюже, как телок по мамкину вымени.
Ну не знаю дружки-подруженьки, ведь и у любви должна быть причина? Ни с того ни с сего только ячмень высыпает. А здесь чего? Только от гордости ущемлённой он на Кислицыну бросился или на свежую юницу глаз «заблестел»? Не углядел я здесь любви никакой, одни мытарства.
