«Бабушка, мама идет!» — Дима дернул меня за рукав, и я поняла — все пропало.
Мы стояли возле песочницы во дворе. Маша держала в руках ведерко, Дима — лопатку. На их лицах застыло выражение восторга пополам с ужасом. Первый раз в жизни они играли в песке, как нормальные дети.
— Лена Павловна! Что вы себе позволяете?! — голос Алины разнесся по всему двору.
Она неслась к нам, размахивая сумочкой. Каблуки стучали по асфальту как автоматная очередь. Лицо красное, глаза сверкают. За ней еле поспевал муж Игорь.
— Дети! Быстро ко мне! Немедленно!
Маша выронила ведерко. Дима спрятался за мою спину. Я встала между дочерью и внуками.
— Алина, успокойся. Дети просто играют.
— Играют?! В грязи?! В песке, где собаки гадят?! Мама, ты в своем уме?!
Вокруг начали собираться соседи. Бабушки на лавочках перешептывались, мамочки с колясками замедляли шаг.
— Это песочница, а не помойка. Обычная детская песочница!
— Обычная?! Ты знаешь, сколько там микробов? Глистов? Инфекций?! — Алина схватила Машу за руку, дернула к себе. — Домой! Быстро!
— Мама, больно! — заплакала Маша.
— Терпи! Сейчас будем дезинфицировать!
Я попыталась забрать у нее Диму, но Алина вцепилась в него мертвой хваткой.
— Даже не думай! Ты больше к моим детям не подойдешь!
— Это мои внуки!
— А это мои дети! И я решаю, что для них лучше!
Игорь молча стоял в стороне. Как всегда. За десять лет брака он научился не вмешиваться, когда жена входит в раж.
Дома Алина устроила настоящий спектакль. Детей затащила в ванную, заставила раздеться догола. Одежду — в пакет, потом на выброс. Сама надела резиновые перчатки, маску, будто не детей мыть собралась, а радиоактивные отходы обрабатывать.
— Хлоргексидин! Где хлоргексидин?! Игорь, неси антисептик!
Дима стоял голый в ванне и дрожал. Не от холода — от страха. Маша тихо всхлипывала.
— Алина, ты их пугаешь! — не выдержала я.
— А ты их убиваешь! Знаешь, что может быть в песке? Токсоплазмоз! Аскариды! Стафилококк!
Она терла детей мочалкой так, будто хотела содрать с них кожу. Потом антибактериальное мыло. Потом опять хлоргексидин. Дети стояли красные, как вареные раки.
— Мама, больно! — пискнула Маша.
— Потерпи! Это для твоего же блага!
Полтора часа длилась эта экзекуция. Детей вымыли, высушили, переодели в стерильную одежду. Потом Алина заставила их выпить какие-то таблетки «от глистов для профилактики».
— В комнату! И чтобы я вас больше не видела! — рявкнула она.
Дети убежали. Алина повернулась ко мне. В глазах — ярость.
— Как ты посмела?!
— Они дети, Алина! Им нужно играть на улице!
— На улице?! Ты хочешь, чтобы они заболели? Подхватили какую-нибудь заразу?
— Мы с твоим отцом выросли на улице. И ты тоже! Лазила по деревьям, купалась в речке!
— Времена изменились, мама! Сейчас экология не та! Люди не те! Болезни не те!
— Болезни те же самые! А дети растут хилыми, потому что сидят взаперти!
— Хилыми?! Мои дети абсолютно здоровы!
Я посмотрела на дверь детской. Абсолютно здоровы? Дима не может пробежать и ста метров — задыхается. Маша боится собственной тени. Оба бледные, как поганки. Зрение садится от планшетов. Спины кривые от постоянного сидения.
— Алина, ты же врач! Неужели не понимаешь, что детям нужен свежий воздух, движение, общение со сверстниками?
— Я врач, поэтому и понимаю, какие опасности их подстерегают! Менингит! Энцефалит! Ротавирус!
— От всего не убережешься!
— А я попробую! Это мои дети!
Вечером я сидела на кухне, пила валерьянку. Игорь зашел, налил себе чаю.
— Лена Павловна, вы не обижайтесь на Алину. Она… она просто переживает.
— Переживает? Она их в тюрьме держит!
— Ну что вы… Просто она начиталась всяких ужасов в интернете. Боится.
— А ты? Ты-то что молчишь?
Игорь пожал плечами.
— Бесполезно. Я пробовал. Она тогда такую истерику закатила… Легче согласиться.
— И ты соглашаешься? Твои дети растут под колпаком!
— Они живы и здоровы. Это главное.
Живы. Но разве это жизнь? Я вспомнила, как час назад заглянула к внукам. Они сидели каждый со своим планшетом. Молча. Даже не разговаривали.
— Дима, хочешь, я тебе книжку почитаю?
— Не, баб. Я лучше в игру поиграю.
— Маша, может, порисуем?
— У меня онлайн-урок рисования через полчаса.
Онлайн! Все у них онлайн! Друзья — в интернете. Игры — в планшете. Даже на физкультуру они ходят онлайн! Алина нашла какого-то тренера, который по скайпу проводит занятия.
Ночью я не могла уснуть. Вспоминала свое детство. Мы с утра до вечера пропадали на улице. Играли в казаки-разбойники, прятки, классики. Коленки вечно разбитые, одежда грязная, но какие же мы были счастливые!
А мои внуки не знают, что такое лазить по деревьям. Не умеют кататься на велосипеде — «упадет, что-нибудь сломает». Не играли в снежки — «простудятся». Не лепили снеговика — «снег грязный».
Утром за завтраком Алина объявила:
— Дети больше не пойдут к бабушке без меня.
— Алина, это перебор!
— Нет, мама! Ты показала, что тебе нельзя доверять! Песочница! Да ты хоть понимаешь, что натворила?
— Дала детям нормально поиграть?
— Подвергла их смертельной опасности!
Дима ковырял кашу. Маша смотрела в тарелку. Им хотелось заступиться за бабушку, но они боялись маминого гнева.
— Дети, скажите честно. Вам понравилось вчера в песочнице?
— Молчать! — рявкнула Алина. — Им не может нравиться то, что вредно!
— Почему вредно? Миллионы детей играют в песке!
— Миллионы детей болеют! А мои — нет!
Я посмотрела на Диму. У него три дня назад был насморк. Алина неделю не выпускала его из дома, пичкала антибиотиками, хотя обычная простуда прошла бы сама за два дня.
— Алина, ты же понимаешь, что растишь их в тепличных условиях? Что будет, когда они пойдут в школу?
— Они на домашнем обучении.
— Что?! Когда ты успела?
— Вчера подала документы. После твоей выходки я поняла — никому нельзя доверять моих детей. Ни улице, ни школе, ни тебе!
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Домашнее обучение. Это же полная изоляция!
— Алина, опомнись! Детям нужно общение!
— Есть интернет.
— Интернет не заменит живых друзей!
— Зато в интернете нет микробов!
После завтрака я пыталась поговорить с внуками. Но Алина не отходила от них ни на шаг. Смотрела на меня как на врага народа.
— Дима, что ты вчера строил в песочнице?
— Я… — мальчик посмотрел на мать, потом на меня. — Ничего.
— Маша, тебе понравилось?
— Мама сказала, это опасно, — пробормотала девочка.
Они боялись. Боялись сказать правду. Боялись расстроить мать. Боялись наказания.
В обед пришла подруга Алины — Карина. Такая же помешанная на стерильности. При входе — антисептик. Бахилы. Маска.
— Алинка, я слышала, вчера был инцидент?
— Не напоминай! Мама совсем с ума сошла! В песочницу детей привела!
— Кошмар! У моей подруги ребенок после песочницы глистами заразился. Полгода лечили!
Враньё. Но Алина кивала, впитывая каждое слово.
— Вот! А мама не понимает!
— Лена Павловна, вы извините, но в наше время нельзя быть такой беспечной. Столько болезней! Вот недавно читала…
И понеслась. Страшилки одна другой хуже. Ребенок погладил собаку — умер от бешенства. Поиграл в луже — подхватил лептоспироз. Съел немытое яблоко — гепатит.
Дети сидели в комнате, слушали эти ужасы. Маша даже плакать начала.
— Мама, я не хочу умирать!
— Не умрешь, солнышко! Мама тебя защитит!
К вечеру я не выдержала. Собрала вещи.
— Уезжаешь? — Алина даже обрадовалась.
— Да. Не могу на это смотреть.
— И правильно! Нечего детей смущать!
Я обняла внуков. Дима вцепился в меня, не хотел отпускать.
— Баба, ты придешь?
— Конечно, милый.
— Врешь! — Алина оттащила его. — Бабушка придет, когда научится себя вести!
Дома я села и заплакала. Что делать? Как помочь внукам? Они же загнутся в этой стерильной тюрьме!
Позвонила бывшему мужу, деду детей. Он давно живет в другом городе, с новой семьей.
— Павел, у нас беда.
— Что случилось?
Я рассказала. Он долго молчал.
— Лена, а что я могу? Алина взрослая, сама решает.
— Но это же твои внуки тоже!
— Я их два раза в жизни видел. Алина не пускает.
— Может, поговоришь с ней?
— Бесполезно. Она меня слушать не будет.
Я легла спать с тяжелым сердцем. Ночью приснился сон. Дима и Маша стоят в стеклянном шаре. Стучат по стенкам, кричат, но их никто не слышит. А Алина ходит вокруг с тряпкой, протирает стекло…
Утром позвонила Алина.
— Мама, Дима заболел.
— Что с ним?
— Температура 37.2! Я вызвала скорую!
— Алина, это не температура!
— Как не температура?! Норма 36.6!
— Приеду.
— Не надо! Ты еще заразу какую-нибудь принесешь!
Но я все равно поехала. Дима лежал в постели, бледный, испуганный. Алина суетилась вокруг с градусниками, таблетками, каплями.
— Что болит, внучок?
— Ничего, баб. Мама сказала, я болею.
Температура 37.2. Горло не красное. Насморка нет. Кашля нет. Просто немного вспотел ночью.
— Алина, он здоров!
— Откуда ты знаешь?! Может, это начало менингита! Или энцефалита! Вчера же в песке был!
Приехала скорая. Врач осмотрел Диму, пожал плечами.
— Ребенок здоров.
— Как здоров?! У него температура!
— 37.2 — это вариант нормы. Особенно утром.
— Но вчера он был в песочнице!
Врач посмотрел на меня, на Алину, вздохнул.
— Мамаша, не накручивайте себя. И ребенка не накручивайте. Здоров он.
Уехали. Алина была в бешенстве.
— Некомпетентные идиоты! Я сама врач, я лучше знаю!
Она продолжала пичкать Диму лекарствами. Противовирусные, антибиотики «для профилактики», витамины, иммуномодуляторы. Бедный ребенок глотал таблетки и смотрел на меня умоляющими глазами.
К обеду пришел Игорь с работы. Алина накинулась на него.
— Твоя мать довела! Дима болеет!
— Что с ним?
— Песочница! Инфекция!
Игорь потрогал лоб сына.
— Да нет у него температуры.
— 37.2 было утром!
— Алин, это норма.
— И ты туда же! Сговорились все!
Она закрылась с детьми в комнате. Игорь развел руками.
— Лена Павловна, может, правда не стоило в песочницу?
— Игорь, твои дети не знают, что такое нормальное детство!
— Зато они здоровы.
— Физически — может быть. А психологически?
Он промолчал. Что тут скажешь?
Вечером я попыталась еще раз.
— Алина, давай спокойно поговорим. Я понимаю твои страхи…
— Нет, не понимаешь! Ты выросла в деревне, где все было просто! А сейчас другое время!
— Время другое, а дети те же! Им нужно бегать, прыгать, играть!
— Есть спортзал с кондиционером!
— Им нужно солнце!
— Есть витамин Д!
— Им нужны друзья!
— Есть онлайн-общение!
На каждый аргумент у нее был контраргумент. Стена. Глухая стена страха и паранойи.
— Алина, а что будет, когда они вырастут? Как они будут жить в мире, которого боятся?
— Я их подготовлю!
— К чему? К жизни в скафандре?
— Мама, уйди! Ты меня достала!
Я ушла. Что еще оставалось?
Через неделю позвонил Дима. Тайком, с папиного телефона.
— Баба, ты придешь?
— Конечно, милый! А мама разрешит?
— Мама на работе. Папа дома.
Я примчалась. Игорь открыл дверь, приложил палец к губам.
— Тихо. Алина не знает.
Дети кинулись ко мне. Обнимали, целовали, не отпускали.
— Баба, мы скучали!
— Баба, расскажи сказку!
— Баба, можно мы еще в песочницу?
При слове «песочница» Игорь вздрогнул.
— Нет! Ни в коем случае! Алина убьет!
— Игорь, но детям нужно…
— Лена Павловна, я вас прошу. Не надо. Я и так еле отпросился с работы, чтобы вы пришли.
Мы играли дома. В настольные игры. Рисовали. Читали книжки. Дети были счастливы от простого человеческого общения.
— Баба, а почему мама говорит, что на улице опасно?
— Она вас любит, боится за вас.
— Но другие дети гуляют!
— У них другие мамы.
— Нам тоже хочется…
Маша заплакала. Тихо, беззвучно. Научилась — мама не любит, когда плачут.
— Баба, я хочу подружку. Настоящую. Чтобы в куклы играть.
— Будет у тебя подружка.
— Когда?
Когда? Я не знала, что ответить.
В дверь вставили ключ. Игорь побледнел.
— Алина! Рано пришла!
— Быстро! — он потащил меня к выходу. — Через черный ход!
Но не успели. Алина вошла, увидела меня — и все поняла.
— Опять?! Игорь, ты предатель!
— Алин, дети скучают…
— Молчать! Мама, вон! И чтобы ноги твоей больше не было!
— Алина!
— Вон!
Дети плакали. Алина орала. Игорь пытался успокоить. Скандал был страшный.
Я ушла. Больше меня не пускали. Месяц. Два. Три.
Звонила — трубку не брали. Приезжала — дверь не открывали.
А потом позвонил Игорь.
— Лена Павловна, Маша в больнице.
— Что?!
— Нервный срыв. Истерика. Врачи говорят — от стресса.
Я примчалась в больницу. Алина сидела в коридоре, белая как мел.
— Это ты! Ты виновата! Ты их настраивала против меня!
— Алина, очнись! Ребенок в больнице!
— Из-за тебя!
Вышел врач.
— Родственники Маши Петровой?
— Я мама!
— Пройдемте.
Мы зашли в кабинет. Врач — пожилая женщина — внимательно посмотрела на Алину.
— У вашей дочери нервное истощение. Девочка находится в состоянии острого стресса.
— Но… но как? Она дома, в безопасности…
— В изоляции. Ребенок семи лет не может жить в изоляции. Ей нужно общение, движение, новые впечатления.
— Но микробы…
— Какие микробы? Вы держите детей под колпаком! Это преступление!
Алина заплакала. Впервые за много лет я видела ее слезы.
— Я… я хотела как лучше…
— Дорогая, дорога в ад вымощена благими намерениями. Ваша дочь — загнанный зверек. Она боится всего. У нее нет друзей. Нет нормального детства.
— Что делать?
— Менять все. Срочно. Иначе будет поздно.
Машу выписали через неделю. Врач дала строгие рекомендации: прогулки, общение с детьми, никаких ограничений.
Алина пыталась. Честно пыталась. Водила детей на площадку. Стояла в стороне, кусала губы, но молчала.
Первый раз Дима упал с горки. Разбил коленку. Алина кинулась с аптечкой, но я ее остановила.
— Пусть сам. Это нормально.
Она смотрела, как сын встает, отряхивается, снова лезет на горку. В глазах — ужас и… гордость?
Маша познакомилась с девочкой. Они играли в песочнице. Алина стояла, в оцепенении и молчала.
— Видишь? Ничего страшного.
— Пока…
Но с каждым днем становилось легче. Дети расцветали на глазах. Загорели, окрепли, повеселели.
А потом Дима принес домой котенка.
— Мама, можно он у нас поживет? Он бездомный!
Алина побледнела. Грязное животное! Блохи! Глисты! Лишай!
Но посмотрела на сына — на его умоляющие глаза, на то, как бережно он держит комочек — и сдалась.
— Сначала к ветеринару.
Это была победа. Маленькая, но победа.
Прошел год. Дети ходят в обычную школу. У них есть друзья. Они гуляют во дворе. Да, иногда приходят грязные. Да, иногда болеют. Но они счастливы.
Алина все еще дергается при виде грязных рук. Все еще носит с собой антисептик. Но учится. Учится отпускать.
— Мама, прости меня, — сказала она недавно. — Я чуть не сломала им жизнь.
— Главное, что поняла.
— Я так боялась… После того случая в детстве…
— Какого случая?
И тут она рассказала. В пять лет отравилась на даче. Съела немытую ягоду. Неделя реанимации. Врачи еле спасли.
— Я поклялась, что мои дети никогда…
— Алина, но нельзя же из-за одного случая…
— Я знаю. Теперь знаю.
