Фильм «Дочки-матери» (1974) — настоящий шедевр, при том, что ничего особенного в кадре не происходит. Более того, все персонажи поначалу невероятно …противные.
И эта брутально-прямолинейная сиротинка, что с танковым напором вторгается в жизнь чужого семейства, и снобы-Васильевы, типичная старомосковская «образованщина».
Все они — бесят. Оля-с-Уралмаша, тяжелоногая, мощная, вся такая «напрямик» и — «плевать на препятствия» заявляется в квартиру своей предполагаемой маман, якобы кинувшей её на попечение доброго советского государства.
Мол, нашла я тебя, матушка, принимай с пирогами (точнее, с тортом, который не менее нагло сжирают «интеллигенты» Васильевы).
Гипотетическая маменька Елена Алексеевна — вся такая «в сонетах сонат» (или «в сонатах сонетов») — хореограф, преподаёт классические demi plie и battement tendu, ходит с балетно-прямой спинкой и горделиво вскидывает подбородок.
Её муж Вадим — некогда умный, а ныне — так себе математик, слегка поэт и — ужасно разочарованная личность. Жилплощадь — прекрасная, жизнь — более чем налажена.
Дочки — Аня и Галя (в честь Павловой и Улановой) — те обыкновенные столичные хабалко-мажорки 1970-х, глядят на мир с презрением и скукой. Вот смотришь и понимаешь — тут все неприятны.
Сирота Оля назойлива и тупа; лепит, что вздумается, не чувствует настроения окружающих людей. Может походя обидеть своей дурацкой прямотой, но сильно обидчива сама.
Васильевы — это вообще семейка уродов, где никто никого не любит и каждый — скучен до неимоверности. Оля по факту слегка их растормошила.
Причём, серое убожество господ-Васильевых подчёркивает старый друг семейства — некий эпизодический «большой начальник» Пётр — он крут и — прост одновременно.
И его простота не вызывающа, но — пристойна. Петру — уныло с этими снобами и он буквально сбегает, сославшись на неотложные дела. Тем не менее, сюжет закручивается — происходит подвижка…
И престарелая балерина становится мягче, мудрее, «нормальнее», и её супруг — недо_гений что-то начинает прозревать о своих жизненных провалах и утраченных смыслах.
И Оля каким-то чудесным образом перестаёт восприниматься бронебойной дурой — она возвращается в свою свердловскую общагу, в свой круг, в свои стены.
Великолепно снятая сцена: когда Оля восторженно рассказывает бывшим подругам по детдому о том, как радостно её «признали». Ей нужна эта красивая ложь. Всем — и ей, и зрителям (нам) ясно, что это были «не те» Васильевы.
Вторая — не менее дивная сцена — когда Оля получает письмо от Елены Алексеевны — о том, что они, кажется, нашли настоящую мать Ольги. Помогли, чем смогли.
Эту кинокартину по сути надо смотреть ради этих двух — финальных — сцен. Остальное — бытовуха и разговоры. Специально — так. А эти — сделаны столь искусно, что начинаешь понимать…
…режиссёр Сергей Герасимов — это не просто официозный любимец партии, но реально гений. Но вишенка на торте — это именно то, о чём я уже сказала: персонажи перестают раздражать своим поведением, словно бы что-то встаёт на свои положенные места.
Прямодушно-невыносимая Оля — умнеет и преображается даже внешне, а тускло-депрессивные снобы Васильевы — теплеют.
