— А ключи мне завезёте в четверг. Крайний срок — пятница утро, — Тамара Ильинична отломила кусочек песочного печенья, даже не глядя на невестку. — У меня поезд в субботу, я не намерена бегать по городу в поисках курьера.
В кафе пахло пережаренными зернами и мокрой верхней одеждой — декабрь выдался слякотным, тяжелым, словно небо придавило крыши панельных домов свинцовой плитой. Полина медленно опустила чашку на блюдце. Звон фарфора прозвучал как выстрел в вязкой тишине столика.
Олег, сидевший рядом с женой, перестал жевать. Он знал этот тон матери. Тон, не терпящий возражений, тон генерала, распределяющего пайки среди новобранцев.
— Ключи от чего, мама? — спросил он, вытирая губы салфеткой. — От нашей квартиры? Зачем? Мы никуда не уезжаем.
Тамара Ильинична наконец удостоила их взглядом. Глаза у нее были цвета выцветшего осеннего льда — прозрачные и холодные. Она поправила массивный янтарный кулон на груди, словно орден.
— При чем тут ваша квартира? В этом муравейнике дышать нечем. Я про дом. Тот, что на побережье. Дом на море к январю освободи нам — я решила там Рождество справлять всей семьёй, — заявила свекровь так обыденно, будто просила передать соль. — Приедет Зиночка с детьми, может быть, Аркадий Павлович заглянет. Нам нужен простор. Морской воздух полезен для бронхов.
Полина почувствовала, как внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начинает закручиваться тугая пружина. Дом. Её дом. Не «дача», не «коттедж», а старый, продуваемый всеми ветрами дом ее деда, который она восстанавливала пять лет. Сдирала старую штукатурку, меняла гнилые лаги, сама красила полы, экономя каждый рубль, пока Олег закрывал ипотеку за городскую квартиру.
— Тамара Ильинична, — голос Полины прозвучал ровно, хотя под столом она сжала пальцы так, что ногти впились в ладонь. — Дом не отапливается для зимнего проживания большой компании. Там сейчас никого нет, система слита. Чтобы его запустить, нужно два дня возиться с котлом. И там нет условий для… Зиночки с детьми.
— Ой, не прибедняйся, — свекровь махнула пухлой рукой, унизанной перстнями советской закалки. — Я видела фото в соцсетях. Камин есть? Есть. Вода есть? Есть. А котел Олег запустит. Вы же поедете заранее, все подготовите. Протопите, постельное белье свежее завезете. Мы приедем на все готовое двадцать девятого.
Олег кашлянул. Он был мужчиной крупным, широкоплечим, работающим с металлоконструкциями, но перед матерью часто терялся, как школьник. Однако в этот раз его брови сошлись на переносице.
— Мам, подожди. Мы не планировали ехать на море. У меня сдача объекта, у Полинки отчетный период. Ключи мы не дадим не из вредности. Там сложная система водоснабжения, если что-то перемерзнет — трубы лопнут. Это не гостиница.
— Вот именно! — Тамара Ильинична повысила голос, привлекая внимание официанта. — Это не гостиница, это дом семьи! А семья должна собираться вместе. Я уже Зине пообещала. Ты хочешь, чтобы я выглядела болтушкой перед родной сестрой? Зина билеты купила!
— Зина могла бы спросить сначала у собственника, — тихо, но отчетливо произнесла Полина.
Свекровь замерла. Ее полное, еще красивое лицо с тщательно наложенным макияжем пошло красными пятнами.
— Собственника? — переспросила она, растягивая слова. — Ах, собственника… Значит, как деньги на крышу просить — так мы семья, а как мать родную пустить на праздник — так собственники?
— Деньги на крышу, — вмешался Олег, и голос его стал жестким, — мы брали в долг. И вернули тебе все до копейки полгода назад. С процентами, которые ты сама же и обозначила, мама. Не забывай.
Тамара Ильинична поджала губы, превратив их в тонкую нитку. Она не любила, когда ей напоминали о ее маленьком ростовщичестве внутри семьи.
— В общем так, — она резко встала, опрокинув сумочку, но даже не взглянув на рассыпавшуюся мелочь. — Я не намерена обсуждать это с калькулятором в руках. Рождество мы встречаем у моря. Ключи жду. Иначе, Олег, можешь забыть дорогу к отчему дому. И ты, милая, тоже.
Она развернулась и поплыла к выходу — ледокол, раскалывающий пространство кафе.
Полина смотрела ей вслед.
— Она не шутит, — сказал Олег, устало потирая переносицу. — Зина правда, наверное, уже чемоданы пакует. Тетка Зина — та еще танкетка, если настроилась, ее не остановишь.
— Олег, это не просто каприз, — Полина повернулась к мужу. — Ты слышал? «К январю освободи». Там никого нет. Зачем освобождать пустое место?
Олег пожал плечами:
— Ну, оговорилась. Имела в виду — подготовь.
— Нет, — Полина покачала головой. Интуиция, выработанная годами работы с документами и людьми, подсказывала ей, что здесь кроется второе дно. — Она сказала это так, будто уверена, что там кто-то живет. Или… будто планирует, что мы оттуда вывезем свои вещи.
— Поль, ну не накручивай. Мама просто хочет покрасоваться перед сестрой. Показать, какой у сына «замок» у моря. Ты же знаешь ее тягу к пусканию пыли в глаза.
— Я не дам ключи, Олег. Там мой антикварный комод, который я полгода шкурила. Там мои книги. Тетка Зина приедет со своими внуками-близнецами, они мне дом по бревнышку разнесут. Ты помнишь, что они сделали с дачей дяди Вани? Сожгли баню!
— Случайно сожгли…
— Олег!
Муж вздохнул, накрыл ее ладонь своей широкой теплой рукой.
— Я тебя услышал. Ключи не дадим. Скажем, что там авария. Прорвало канализацию. Мама брезгливая, не поедет.
Это был план. Хлипкий, ненадежный, но план. Однако Полина знала: Тамара Ильинична не из тех, кто верит на слово.
Прошло три дня. Четверг близился, давление росло. Телефон Олега разрывался от звонков то матери, то тетки Зины, которая уже щебетала о том, как они «чудесно пожарят шашлыки на веранде». Олег врал про аварию, про лопнувший септик, про жуткую вонь. Родственницы охали, но энтузиазма не теряли. «Ничего, мы хлоркой засыплем!» — бодро кричала в трубку Зина.
Полина тем временем решила проверить свою догадку. Она позвонила соседке по морскому поселку, бабе Нюре, которая жила там круглогодично и знала всё про всех.
— Нюра, здравствуйте, это Полина. Как там у нас дела? Ветра сильные?
— Ой, Полюшка, привет! Ветра-то ладно, норд-ост подул, но стих. Ты мне лучше скажи, вы чего это ремонт затеяли зимой?
Полина замерла с телефоном у уха.
— Какой ремонт, баб Нюр?
— Ну как же. Вчера приезжал этот… хмырь какой-то на «Газели». Замерял окна. Ходил вокруг, цокал языком. Я вышла, говорю: «Чего надо?». А он мне: «Хозяйка, Тамара Ильинична, велела пластиковые ставить вместо деревянных, готовимся к заезду жильцов».
У Полины потемнело в глазах. Окна. Ее отреставрированные дубовые рамы, которым было сто лет, которые держали тепло лучше любого пластика, потому что она лично конопатила щели специальным составом.
— Каких жильцов, Нюра?
— Так племянница её, Лариска, с хахалем своим новым. Говорят, насовсем перебираются. Климат им нужен, видите ли. У Лариски астма, а у хахаля — долги в Воронеже, вот они и решили пересидеть у вас. Тамара всем в поселке растрепала, что дом теперь её, сын подарил.
Полина медленно опустилась на стул. Пазл сложился. Рождество было лишь предлогом. Троянским конем. Запустить ораву родственников, под шумок вселить туда Ларису (дочь Зины, вечно неустроенную девицу тридцати пяти лет), а потом просто не выезжать. Выгнать зимой «больную» родственницу Олег бы не смог — совесть не позволит. А к весне дом превратился бы в коммуналку, где Полина стала бы гостьей. И окна… Они хотели выломать ее окна.
Она набрала Олега.
— Мы едем. Прямо сейчас.
— Куда? На работу?
— На море, Олег. И возьми с собой документы на дом и паспорт. Будем оборону держать.
Дорога заняла четыре часа. Серпантин был скользким, покрытым тонкой коркой наледи. Море встретило их гулом и темнотой. Дом стоял на пригорке, темный, нахохлившийся, как большая птица.
Они вошли внутрь. Холод был собачий, затхлый. Полина первым делом проверила окна — целы. Значит, замерщик только снаружи смотрел.
— Запускай котел, — скомандовала она, не раздеваясь. — Я буду греть чайник.
Олег молча возился с оборудованием. Он был мрачен. Рассказ про Ларису и «подаренный дом» ударил по нему сильнее, чем скандал в кафе. Он терпел капризы матери, терпел ее властный характер, но ложь за спиной и распоряжение его имуществом — это был перебор.
Они успели протопить первый этаж к полуночи. А в девять утра субботы к воротам подкатил черный внедорожник Аркадия Павловича (очередного «друга семьи» свекрови) и следом — такси, набитое людьми и сумками.
Полина стояла у окна с чашкой кофе.
— Приехали. Шоу начинается.
Олег вышел на крыльцо. Он был в старом свитере грубой вязки, небритый, огромный. В руках он держал не хлеб-соль, а тяжелую связку ключей от гаража, позвякивая ими.
Из машины выплыла Тамара Ильинична. В шубе, несмотря на сырую плюсовую температуру побережья, в меховой шапке. Следом высыпала Зина, двое тощих подростков и та самая Лариса с мужчиной подозрительной наружности.
— Ой! — Зина всплеснула руками. — А вы уже тут! Тамарочка, ты смотри, какой сюрприз! Олег встречать вышел!
Тамара Ильинична на секунду сбилась с шага. Она не ожидала увидеть сына. По ее плану, они должны были приехать к пустому дому, вскрыть замки (мастер был вызван на 10:00, Полина увидела припаркованную машину «Вскрытие замков» чуть поодаль) и заселиться.
— Олег? — голос свекрови дрогнул, но тут же набрал высоту. — А вы что тут делаете? Я же сказала — мы сами справимся!
Олег стоял на верхней ступени, перегораживая вход.
— Здравствуй, мама. Здравствуйте, тетя Зина. А мы дома. Живем мы тут.
— Как живете? — встряла Лариса, передергивая плечами от ветра. — Тетя Тома сказала, дом свободен до лета! Мы вещи привезли!
Полина вышла из-за спины мужа. На ней были джинсы и теплая фланелевая рубашка. Она выглядела спокойной, как скала.
— Лариса, здравствуй, — сказала она громко, перекрывая шум прибоя. — Тетя Тома ввела вас в заблуждение. Дом не свободен. И он не сдается. Это частная собственность, и гостей мы сегодня не ждем.
— Частная… чего? — взвизгнула Зина. — Тамара! Ты же сказала, что Олег тебе ключи отдал! Мы билеты сдали обратные! У нас аренда квартиры кончилась!
Все взгляды скрестились на Тамаре Ильиничне. Свекровь побагровела. Ситуация выходила из-под контроля. Ей нужно было сохранить лицо перед «свитой», но сын стоял стеной.
— Олег, не валяй дурака, — прошипела она, поднимаясь по ступеням. — Открой дверь. Людям холодно. Мы войдем, обсудим, пообедаем…
— Мама, — Олег не сдвинулся ни на сантиметр. — Там, за воротами, стоит мастер по вскрытию замков. Ты собиралась взломать мой дом?
— Это дом семьи! — рявкнула она. — Я имею право! Я тебя вырастила!
— Ты вырастила меня в квартире отца, — отрезал Олег. — А этот дом купил дед Полины. И восстановил я. На свои деньги. Ты здесь ни гвоздя не забила.
— Ах так… — Тамара Ильинична схватилась за сердце. Театрально, красиво. — Зина, мне плохо! Сын мать на порог не пускает! Родную кровь на улице морозит!
Зина кинулась к сестре, подростки достали телефоны — снимать контент. Лариса начала ныть: «Ну пустите хоть в туалет, звери!»
Полина шагнула вперед.
— В туалет — на заправку, это два километра назад. Мастеру по замкам я сейчас вызову полицию за попытку незаконного проникновения, если он не уедет через минуту. А вам, Тамара Ильинична, я хочу показать одну бумагу.
Она достала из заднего кармана сложенный листок. Это была выписка из ЕГРН.
— Читайте. Собственник — одна. Я. Даже не Олег. Это мое добрачное имущество, плюс наследство. Никакого «семейного гнезда» здесь юридически нет.
— Ты… — Тамара Ильинична забыла про больное сердце. Глаза ее сузились. — Ты настроила его против меня! Ты всегда была себе на уме, тихушница!
— Я просто защищаю свою семью, — спокойно ответила Полина. — Моя семья — это Олег. И этот дом. А вы хотели превратить его в ночлежку для родственников, которых выгнали со съемной квартиры. Лариса, я знаю про долги твоего мужа. Приставы ищут его в Воронеже. Вы думали спрятаться здесь?
Мужчина рядом с Ларисой дернулся и натянул шапку ниже на глаза.
— Уезжайте, — сказал Олег. Голос его звучал глухо, но твердо. — Мама, ты заигралась. Я люблю тебя, но содержать твой табор и решать проблемы Ларисы за свой счет не буду. И Полина не будет. Дом на море к январю освободи нам? Нет, мама. Это вы освободите нам проезд.
Повисла пауза. Слышно было только, как ветер гремит плохо закрепленным листом железа на соседском заборе.
Аркадий Павлович, который до этого молча курил у машины, сплюнул и сказал:
— Тамар, поехали. Некрасиво вышло. Парень прав. Не звали нас.
— Аркаша! — возмутилась свекровь.
— Садись в машину, говорю. В гостиницу поедем. Или домой. Я в эти разборки не полезу, еще уголовщины мне не хватало с приставами.
Лариса заплакала, по-настоящему, зло и безнадежно. Зина что-то кричала про неблагодарность и бумеранг, который обязательно прилетит. Тамара Ильинична посмотрела на сына долгим, тяжелым взглядом. В этом взгляде не было раскаяния, только расчет — она прикидывала, как переиграть ситуацию в будущем, как выставить себя жертвой перед остальной родней.
— Ты пожалеешь, Олег, — сказала она сухо. — Когда приползешь ко мне за помощью, двери будут закрыты.
— Я запомню, мама, — ответил он.
Машины развернулись и уехали, обдав их запахом выхлопных газов.
Олег долго стоял на крыльце, глядя на пустую дорогу. Его плечи поникли. Победа была одержана, но вкус у нее был горький, как у морской воды.
Полина подошла сзади, обняла его, прижавшись щекой к колючей шерсти свитера.
— Ты как?
— Паршиво, — честно сказал он. — Но легче, чем я думал. Знаешь, я ведь до последнего надеялся, что она просто хочет праздника. А она… Ларису, значит. С хахалем-должником.
— Она хотела быть благодетельницей за наш счет. Это власть, Олег. Ей нужна была власть над ситуацией.
Они вернулись в дом. Там было тепло, пахло нагретым деревом и кофе.
Вечером началась буря. Ветер выл в трубах, море билось о берег с яростью дикого зверя. Но старые дубовые рамы держали удар. Камин гудел, пожирая сухие поленья.
Олег сидел в кресле, глядя на огонь.
— Знаешь, — сказал он вдруг, — а давай и правда встретим Рождество здесь. Только мы. Без гостей.
Полина улыбнулась, подкладывая дрова.
— Давай. Только я елку не взяла.
— Нарядим фикус, — усмехнулся Олег. — Или найдем корягу на пляже. Главное, что дом наш. И никто нам больше не укажет, когда его освобождать.
Телефон Олега звякнул. Сообщение от Зины: фото чека из придорожного мотеля и подпись: «Надеюсь, вы счастливы, эгоисты».
Олег молча заблокировал номер. Потом подумал и заблокировал номер матери. На время. До весны.
— Пошли гулять к морю, — сказал он, вставая. — Хочу, чтобы ветер выдул всю эту грязь из головы.
Они вышли в темноту. Ветер швырнул им в лицо горсть соленых брызг, но холодно не было. Было свежо. И очень свободно. Дом за их спиной светился теплым желтым светом — маяк, который они смогли отстоять.
