— Ты когда мне собиралась сообщить, что у тебя большой дом за городом? Почему я должен ютиться в комнате общежития, а ты в этих хоромах? Давай меняться!
Валентина Сергеевна смотрела на внука немного удивленно, расстроенно. Сколько она его не видела?
Последний его визит был лет пять назад, и даже вспоминать не хотелось. Тогда всё закончилось плачевно для самой пенсионерки…
Валентина Сергеевна всю жизнь проработала на заводе. Муж ушел от нее после пяти лет совместной жизни, получил повышение, а потом и нашел помоложе.
В общем, как часто случается, Валентина осталась одна с сыном на руках. Разрывалась между работой и сыном, но тот не ценил такого маминого рвения.
— У папы лучше, — говорил мальчик после очередного похода в гости к отцу. — И мебель у него красивая, и места больше. А мы живем как бо.мжи.
Валентина часто плакала после таких высказываний. Она не могла обеспечить сыну такую жизнь, о которой он мечтал и какую показывал отец.
Отец же сам ничего не давал сыну, только дразнил красивой жизнью.
Вадим вырос, поступил в институт платно. Валентина Сергеевна оплачивала, пришлось устроиться на вторую работу.
Своей жизни никогда не было.
Вадим окончил институт, нашел работу и совсем пропал из поля зрения матери. Появлялся редко, только денег попросить, и снова пропадал.
А года через два появился не один.
— Внук твой, — держал сын на руках маленького мальчика. — Познакомить привел.
Валентина Сергеевна словно расцвела. Сын стал часто приводить Пашу, оставлял его на несколько дней.
Для Валентины началась новая жизнь. Теперь она старалась для внука, повкуснее обед приготовить, побольше сладостей купить, дорогую игрушку.
Паша рос совсем не скромным мальчиком и требовал с бабушки всё больше и больше.
То ли отец его так учил, то ли сам мальчик додумался до такого. Но с каждым годом Валентине Сергеевне было всё тяжелее от запросов внука.
Она снова устроилась на вторую работу.
Паша подрос, к бабушке стал заходить только за деньгами.
— Ба, мне надо на новый телефон.
— Пашка, без копейки сижу, откуда у меня такие деньжищи? Попроси у отца.
— Отец сказал у тебя спросить, у него нет.
— И у меня нет, с зарплаты могу тебе дать тысяч десять, не больше.
— Ты чего, ба? Какие десять? Мне надо сотку.
— Откуда у меня столько? У меня зарплата двадцать тысяч, Паш.
— Тогда кредит возьми, жалко что ли?
Валентина Сергеевна грустно посмотрела на внука и отрицательно покачала головой.
Было у нее одно правило: никогда и ни при каких обстоятельствах кредит не брать.
— Тогда из заначки из своей.
— Это похоронные, их не трожь! — сурово сказала бабушка и скрылась на кухне, чтобы приготовить внуку ужин.
Деньги на собственные похороны она откладывала уже лет пять, конечно, может, там и накопилось тысяч сто, она не считала. Каждый раз с зарплаты по чуть-чуть…
Валентина Сергеевна приготовила ужин, вышла в комнату позвать внука, а его нет… И комод весь вывернут. Денег похоронных тоже нет…
Сколько плакала тогда она, звонила сыну, внуку, каждого призывала к совести. Но оба только отмахнулись от нее.
Сын ушёл из жизни неожиданно — сердце. Пришёл с работы, лёг на диван… и не встал.
Валентина Сергеевна рыдала в голос. Казалось, слёзы высохли ещё давно, когда он отстранился, забыл про неё, но нет, мать есть мать.
Никому тогда Валентина не пожелала бы оказаться на её месте.
Павел приехал на похороны. Взрослый, в наушниках, хмурый. Гр.об был ещё не закрыт, а он шепнул бабушке:
— А что, ты теперь его накопления заберёшь, да? А мне что? Я ж его сын. Тоже хочу долю.
— Ты что такое говоришь? — испуганно прошептала она.
— А что? Мне на ноут надо. И вообще, ты ж теперь одна осталась, тебе всё равно…
— Ничего не осталось, всё на похороны ушло…
— Как всегда пожалела, — прошипел внук и испарился.
С того момента больше и не виделись, ни звонков, ни писем. Только вот Валентина Сергеевна не выдержала и слегла.
Соседка вызвала скорую, и увезли женщину в больницу. Врачи констатировали инсульт, лёгкий, обошлось.
А после перевели в кардиологию. Там она познакомилась с Николаем Аркадьевичем.
Сначала обменялись советами, потом книжками, потом стали пить чай по вечерам в палате. Он оказался вдовцом. Жена ум.ерла десять лет назад, дочь за границей уже семь лет и даже весточки не шлёт.
— Ну а вы чего одна?
— Я, Николай Аркадьевич, не одна, у меня внук есть. Да что толку. Такой внук, врагу не пожелаешь…
— А у меня и врагов нет. Живу за городом, дом свой, сад, только одиноко очень. Вот думаю: надо бы кого-то пригласить, чтобы за мной смотрел, да и поболтать было с кем.
А вы, Валентина Сергеевна, что скажете?
— Замуж что ли зовете? — смеялась пожилая женщина.
— Конечно нет. Замуж поздно, не в том я возрасте. Но и одному не хочется коротать остаток жизни.
Составьте мне компанию, комната у вас своя будет, свежий воздух…
Валентина сомневалась, но он помог с лечением, с восстановлением, оплатил нужные препараты. После выписки приехал на такси и забрал Валентину к себе.
Она варила ему борщи, вязала на зиму носки, гладила рубашки и впервые в жизни чувствовала себя счастливой.
Но совместная жизнь долго не продлилась, через три года не стало Николая Аркадьевича. И тут выяснилось: он переписал на неё всё.
Она долго плакала. Думала, что не сможет пережить ещё одну потерю. Но смогла, выжила и даже за огородом стала сама ухаживать, вместо Николая.
И вот теперь Павел снова объявился.
— Ты когда мне собиралась сообщить, что у тебя большой дом за городом? Почему я должен ютиться в комнате общежития, а ты в этих хоромах? Давай меняться!
— Нет, дом мой по завещанию, ты ничего не получишь, даже не надейся.
— Ничего, тебя не станет, получу, — нагло заявил внук. — А отправлю тебя в пси…шку и сразу жить смогу.
— Завещание уже написано и не на тебя, а на дочь Николая. Когда меня не станет, она станет полноправной хозяйкой. Тебя даже на порог не пущу.
— Так, значит, заговорила… — пробормотал Павел. — Ну-ну, я в суд пойду сейчас, пусть признают тебя ума.лишенной.
Валентина Сергеевна не верила внуку, пока не получила повестку в суд…
Суд длился недолго. Павел уверенно шагал по коридору, будто заранее знал, что выиграет.
Привёл адвоката, демонстративно принёс кипу бумаг. А Валентина Сергеевна сидела в старом пальто, сшитом ещё до пенсии, и с пакетом документов на коленях.
— Я хочу признать бабушку недееспособной, — твёрдо заявил Павел в зале заседания. — Она вела себя странно, ей под восемьдесят, подписала завещание на чужого человека, а не на родную кр.овь, это ненормально.
— Я подписала по доброй воле, — тихо ответила Валентина Сергеевна.
— Она даже не помнит, когда у неё день рождения! — перебил внук. — И вообще, ей нужен уход, она одна — а там дом, участок… Кто этим будет заниматься?
— Никто мне не нужен, я сама. Я и дом прибирала, и Николая лечила…
— Вы хоть понимаете, что делаете? — вмешался судья. — Это очень серьёзное заявление. Вы хотите лишить человека дееспособности. У вас есть медицинские заключения?
Павел замялся. Его адвокат начал что-то мямлить про «эмоциональное поведение», про «неадекватные решения». Но судья только покачал головой.
Валентина Сергеевна встала. Её голос дрожал, но глаза были ясные:
— Я всё поняла, внучек. Хочешь дом? Бери, я не в том возрасте, чтобы ходить по судам и выяснять отношения.
И она достала из сумки ключи. Положила на стол перед судьёй аккуратно, медленно, будто прощалась. Потом развернулась и пошла к выходу, не обернувшись. Ни на адвоката, ни на Павла…
Три месяца прошли как в тумане. Вернулась она в старую квартирку, ту самую, где потолок в пятнах, обои отстают, а батареи еле тёплые.
Снова готовила на одной конфорке, спала под двумя одеялами. Вроде и привычно, так жила полвека. Но теперь всё это казалось будто из другой жизни.
Соседи проходили мимо, делали вид, что не узнали. Кто-то говорил: «Дом отхватила, а потом с позором вылетела». Кто-то — наоборот: «Да на что ей дом, если внук у неё как ша..к..ал…»
Она никому не отвечала. Только в аптеку ходила и на рынок — старенькая тележка скрипела по асфальту.
А однажды утром раздался звонок в дверь. На пороге — женщина лет сорока пяти, в руках папка и ключи.
— Вы Валентина Сергеевна?
— Да. А вы… простите?
— Я — Инна, дочь Николая Аркадьевича. Я жила с матерью за границей, мы с отцом не общались.
Но после его см..ерти я узнала о завещании. И, признаться, была в шо.ке. Думала, вы афе..ристка.
— Ну, привыкла уже…
— Я подала в суд, чтобы признать завещание недействительным. А потом узнала, что внук ваш тоже в суд подал. Хотел признать вас недееспособной. Мы с ним даже поначалу объединились…
Но потом я съездила в деревню, поговорила с соседями. Зашла в дом, посмотрела, всё ухожено, в саду порядок, вы ему были близким человеком.
Валентина Сергеевна молчала, только пальцы вцепились в спинку стула.
— Мы отказались от иска. А суд в итоге вынес решение в вашу пользу. Завещание действительно. Дом ваш.
Инна протянула ключи.
— Простите нас. Всех. Я думаю, он действительно вас любил. Так, как не любил больше никого. Берегите себя.
Когда за Инной закрылась дверь, Валентина Сергеевна долго смотрела на ключи. Маленькие, холодные, с тёплой тяжестью в ладони.
А потом положила их рядом с фотографией Николая Аркадьевича и стала собирать вещи, чтобы уехать туда, где ей было хорошо.
