— Все болит, сердце шалит, давление скачет. Соседка говорит: «У тебя сын есть, семья. Они примут».
Свою квартиру сдам — деньги на общие расходы пойдут. Справедливо ведь.
Телефон зазвонил в тот миг, когда Светлана выключала плиту под борщом. Руки в муке, фартук испачкан — пекла оладьи к ужину.
— Светочка, доченька, — послышался усталый голос Марии Петровны, — мне надо с вами поговорить. С тобой и Виталиком.
Свекровь никогда не звонила после семи. А тут почти восемь.
— Что случилось, мам?
— Тяжело мне одной стало. Совсем невмоготу. Думаю — может, к вам перебраться? Ненадолго, пока здоровье не поправится.
Светлана застыла. В кухне пахло жареным луком, дочка делала уроки, Виталий работал за компьютером. Обычный вечер. И вот — словно обухом по голове.
— А что с здоровьем?
— Все болит, сердце шалит, давление скачет. А главное — тоска! Один день как год.
Соседка говорит: «У тебя сын есть, семья. Они примут».
Свою квартиру сдам — деньги на общие расходы пойдут. Справедливо ведь.
«Справедливо», — с горечью подумала Светлана. А что значит потеря приватности, чужой человек в доме?
— Мам, мы обсудим и перезвоним.
— Долго не думайте. Мне правда плохо.
— Вить! — позвала Светлана мужа. — Срочно поговорить надо.
Виталий появился с кружкой чая, увидел бледное лицо жены.
— Что стряслось?
— Твоя мать хочет к нам переехать.
Пересказала разговор. Виталий слушал, хмурился.
— И что ты сказала?
— Что обсудим.
— Понимаешь, Свет, мне ее жалко. Плохо выглядит в последнее время. И потом… она же мать.
«Она же мать». Заклинание, против которого не поспоришь.
— Вить, у нас трешка. Машке комната, нам спальня. Остается гостиная. Мы лишаемся единственного общего места.
— Не навсегда же. Полгода, год. Приспособимся как-нибудь.
По лицу мужа Светлана поняла — решение принято. Остается убедить ее согласиться. Предрешенность разозлила больше всего.
— А меня спрашивать не будешь? Это и мой дом тоже.
— Свет, конечно спрашиваю! — Виталий попытался обнять. — Просто… что мне делать? Сказать матери — нет, мучайся одна?
Растерянность в голосе. Светлане стало жалко мужа — он между молотом и наковальней.
— Ладно. Пусть приезжает. Но временно. И если что-то пойдет не так — ищет другой вариант.
Виталий облегченно выдохнул.
— Спасибо, родная. Ты самая лучшая.
«Посмотрим, будешь ли так говорить через месяц», — подумала Светлана с горькой иронией.
Мария Петровна приехала в субботу — с двумя чемоданами, сумкой лекарств и коробкой «самого необходимого».
Светлана разглядывала свекровь: не так уж плохо выглядит. Постарела, но бодрая семидесятилетняя женщина с пронзительными серыми глазами.
— Показывай, где буду жить, — сказала, оглядывая прихожую.
— Мам, мы думали, в гостиной устроишься, — начал Виталий. — Места больше, диван раскладывается.
— В гостиной? — удивленно подняла брови. — Виталик, я не на неделю. Мне нормальная комната нужна, чтобы вещи разложить, уголок какой-то.
Светлана поняла — свекровь приехала не гостьей, а полноправной хозяйкой.
— А где мы семьей собираться будем? — попробовала возразить. — Гостиная — единственная общая комната.
— На кухне нельзя всем собираться? У вас кухня большая, уютнее даже.
— Мам… — попытался возразить Виталий.
— Вить, — прервала мать знакомым тоном, — я немолодая женщина. Мне отдых нужен, тишина.
Светлана увидела в глазах мужа усталую покорность. Он сдался.
— Хорошо. Что-нибудь придумаем.
«Что-нибудь» оказалось перестановкой на кухне. Целый день двигали мебель — диванчик у окна, журнальный столик, телевизор на стену.
— Получилось даже ничего, — сказал Виталий. — По-европейски. Кухня-гостиная.
«По-европейски — когда сам планируешь. Когда вынуждают — называется по-другому», — думала Светлана.
Мария Петровна похвалила «толковость» и принялась обустраиваться. В бывшей гостиной появились вышитые салфетки, керамические статуэтки, фотографии. «Бабушкин интерьер».
Первые две недели — тишина. Свекровь вела себя деликатно, не критиковала, даже готовила фирменные котлеты для Машки.
«Может, зря переживала», — думала Светлана.
Но на третьей неделе что-то переключилось. Мария Петровна освоилась и решила показывать характер.
Началось с мелочей.
Машке: «Сядь прямо, горбишься как старуха».
По поводу еды: «Опять макароны? Ребенку разнообразие нужно».
Потом воспитание: «В двенадцать лет девочка должна готовить простые блюда. А ваша даже яичницу пожарить не может».
Светлана сжимала зубы. Женщина болеет, скучает, привыкает. Но когда началось про их с Виталием отношения — терпение лопнуло.
— Светочка, — сказала свекровь вечером за мытьем посуды, — Виталик какой-то усталый стал. Может, перегружаешь?
Мужчину надо беречь, особенно в его возрасте.
Светлана резко обернулась, чуть не выронив тарелку.
— Что вы имеете в виду?
— Да ничего особенного. Он домой приходит, а ты его сразу — то холодильник чинить, то полки вешать. Мужчина дома должен отдыхать.
— Мам, спасибо за заботу. Но мы с Виталием сами разберемся.
Мария Петровна обиженно поджала губы. А Светлана поняла — терпеливая, деликатная свекровь была лишь маской. Настоящая начинала проявляться только сейчас.
День рождения Виталия выпал на субботу. Мария Петровна взялась за организацию с энтузиазмом полководца.
— Светочка, давай я салат оливье сделаю по своему рецепту, — объявила она утром. — А ты займись горячим. И не забудь торт купить — приличный, не эти ваши бисквитики.
Светлана стояла у плиты, помешивая соус, и чувствовала нарастающее раздражение.
За месяц совместного проживания свекровь окончательно обосновалась в роли главной хозяйки. Теперь она не просила — распоряжалась.
— Мам, может, я сама решу, что готовить? — осторожно предложила Светлана.
— Ну конечно, конечно, — согласилась Мария Петровна тоном, каким соглашаются с капризным ребенком. — Только учти — приедет моя сестра Валентина с мужем. Они привередливые в еде.
К трем часам дня квартира заполнилась гостями. Пришли Валентина с супругом Борисом — худощавые, элегантные люди с выражением легкого пренебрежения на лицах.
Заявились двоюродная сестра Виталия Инна с сыном-подростком и коллега Виталия с женой.
Светлана накрывала на стол в кухне-гостиной, слушая разговоры в комнате свекрови.
Голоса доносились приглушенные, но интонации выдавали содержание беседы.
— …конечно, удобно так устроиться, — говорила Валентина. — Квартиру сдает, деньги получает, а живет на всем готовом.
— Тише ты, — шикнул Борис. — Услышит еще.
— А что тут скрывать? — подключилась Инна. — Все же видят — Мария Петровна отдала свое жилье, а теперь…
Голос стих. Светлана замерла с салатницей в руках. О ней говорят. И говорят не комплименты.
— Света! — позвал Виталий из прихожей. — Где штопор?
— В ящике, — отозвалась она, стараясь, чтобы голос звучал обычно.
Когда все расселись за столом, Светлана почувствовала на себе изучающие взгляды.
Валентина улыбалась натянуто, Борис рассматривал интерьер кухни с плохо скрытым удивлением.
— Необычно у вас, — заметил он. — Кухня как гостиная. Это дизайнерское решение?
— Вынужденная мера, — коротко ответила Светлана.
— Да что вы! — вмешалась Мария Петровна. — Очень даже уютно получилось. Европейский стиль называется.
Светочка у нас рукодельница — сама все придумала.
Светлана поперхнулась салатом. Свекровь преподносила перестановку как собственную заслугу невестки!
— А где же вы, Мария Петровна, устроились? — поинтересовалась жена коллеги Виталия.
— В большой комнате, — ответила свекровь с достоинством. — Дети настояли. «Мама, — говорят, — тебе покой нужен, отдых». Вот и выделили самое лучшее место.
Инна многозначительно переглянулась с Валентиной. А та прямо спросила:
— И квартиру свою действительно сдали?
— Конечно! — Мария Петровна гордо подняла подбородок. — Зачем пустой стоять? Лучше деньги в семейный бюджет направить. Правда, Светочка?
Все взгляды устремились на Светлану. Она ощутила себя подсудимой на скамье.
— Мы не просили маму квартиру сдавать, — медленно произнесла она.
— Да ну что ты! — засмеялась Мария Петровна. — Светочка у нас скромная. Конечно, не просили прямо, но я же вижу — семье нелегко.
Ипотека, кредиты. Вот и решила помочь.
— Благородно, — протянул Борис, но в голосе слышалась ирония.
Светлана почувствовала, как лицо заливает краска. Получается, что она корыстная невестка, выманившая у свекрови и жилье, и деньги!
— Мария Петровна, а надолго к детям перебрались? — спросила жена коллеги.
— Да как здоровье позволит. Пока совсем плохо — давление, сердце. Доктора говорят — стрессы избегать, покой соблюдать.
— И правильно делаете, что к семье переехали, — одобрила Валентина. — Молодые должны о старших заботиться. Особенно когда такая взаимовыгодная схема получается.
«Взаимовыгодная схема». Словно речь шла о деловой сделке, а не о семейных отношениях.
— В наше время редко встретишь такую заботливую невестку, — добавила Инна, глядя на Светлану с выражением, которое трудно было назвать восхищением.
Светлана не выдержала. Она резко поднялась из-за стола.
— Простите, мне нужно воздухом подышать.
И направилась к балкону. Но в прихожей услышала продолжение разговора.
— Видите, как нервничает, — шептала Валентина. — Небось боится, что мы раскусили ее схемку.
— Тише, тетя, — одернул ее сын Инны. — Она же услышит.
— Пусть слышит! — неожиданно громко сказала Валентина. — Надоело притворяться!
Все прекрасно понимают — Мария Петровна, простите за прямоту, вас просто используют.
Квартиру отобрали, деньги забирают, а взамен что? Койка в проходной комнате!
— Валя! — строго окликнул ее Борис.
— Не «Валя» мне! Молчать больше не буду! Светлана, выходите сюда!
Светлана замерла в дверях балкона. Сердце колотилось так, что, казалось, слышно на всю квартиру.
— Выходите, не прячьтесь! — продолжала Валентина. — Поговорим начистоту!
Светлана медленно вернулась в кухню. Все сидели с напряженными лицами, только Виталий выглядел растерянно.
— Что происходит? — спросил он.
— А то происходит, — сказала Валентина, поднимаясь с места, — что вашу мать обманывают!
Выманили квартиру под предлогом заботы, а теперь она у вас прислугой работает!
— Это неправда! — воскликнула Светлана.
— Неправда? — Валентина фыркнула. — А кто готовит? Кто убирает? Кто за внучкой присматривает?
И при этом еще деньгами от сдачи квартиры с вами делится!
— Валентина Петровна, вы не знаете всей истории! — Светлана почувствовала, как голос дрожит от возмущения.
— Да что тут знать! Все ясно как день!
— Ничего вам не ясно! — взорвалась Светлана. — Хотите правду? Получайте!
Это ваша сестра сама напросилась к нам жить! Сама придумала квартиру сдавать!
А мы — …раки! — согласились из жалости!
— Светлана! — попытался остановить ее Виталий.
— Нет, пусть все знают! — Светлана обвела взглядом застывших гостей. — Мария Петровна позвонила и сказала:
«Мне тяжело одной, хочу к вам переехать».
Мы отдали ей лучшую комнату, сами ютимся на кухне! А она что? Командует, критикует, в наши дела лезет!
И мы еще виноваты оказываемся!
— Как ты смеешь! — побледнела Мария Петровна.
— Смею! — Светлана развернулась к свекрови. — Потому что надоело молчать! Вы приехали «больная», а сами весь дом на уши поставили!
Машке замечания делаете, мне указания даете, мужа против меня настраиваете!
— Я хотела помочь! — взвизгнула Мария Петровна.
— Помочь? Это когда вы говорите, что я мужа перегружаю? Или когда контролируете, что я готовлю? Или когда мою дочь воспитываете по своим понятиям?
Наступила гробовая тишина. Гости смотрели то на Светлану, то на Марию Петровну, словно на теннисный матч.
Виталий медленно встал.
— Мама, — сказал он тихо, — это правда?
Мария Петровна открыла рот, но слов не нашлось.
— Правда, — ответила за нее Светлана. — И знаете что? Хватит! Надоело терпеть обвинения!
Мария Петровна, завтра же звоню квартирантам и объясняю ситуацию. Пусть ищут другое жилье. А вы возвращаетесь в свою квартиру.
— Света! — ахнул Виталий.
— Нет, Виталий! — Светлана повернулась к мужу. — Хватит! Я устала быть виноватой во всех грехах!
Валентина сидела с открытым ртом. Инна теребила салфетку. Борис изучал свою тарелку.
Мария Петровна всхлипнула и убежала на балкон. Хлопнула дверь.
— Ну и праздничек получился, — мрачно сказал Виталий.
А Светлана впервые за месяц почувствовала облегчение. Правда наконец прозвучала.
