Какое же обсуждение фильмов Яна Фрида без упоминания его роскошнейшей киноработы «Двенадцатая ночь» (1955)? Театральная пышность, красивые актёры, синее крымское небо… Если же говорить об эпохе – то здесь излёт маньеризма при переходе к барокко.
Эра чинквеченто уступала XVII столетию – не менее жестокому, но ещё более напыщенному. Комедии Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира – всегда на грани фола.
Тут есть место и лиризму, и хулиганству, и тонкому исследованию человеческой натуры. Собственно, мне больше нравится постановка «Двенадцатой ночи» (1975), сделанная Питером Джеймсом с советскими актёрами театра «Современник» — с Юрием Богатырёвым-Орсино и Виолой-Себастьяном – Мариной Неёловой. Там больше живости и сатиры на все времена. На мой взгляд, оба варианта надо воспринимать вместе.
Это, как две стороны медали – дворцово-парадная и площадная. Лента Яна Фрида мне больше всего напоминает «Кубанских казаков» (1949) Ивана Пырьева, и дело не в Кларе Лучко, а в триумфальной роскоши, свойственной послевоенному синематографу.
Да, впрочем, и всему искусству – актуальны сделались коринфские капители, вазоны а-ля Версаль, прихотливые рокайли, рога изобилия. Даже рабочие посёлки при заводах украшались каменными виньетками.
На этом фоне и появилась «Двенадцатая ночь», где много пафоса и торжественности. Разумеется, есть место и юмору – например, линия сэра Тоби (Михаил Яншин) и сэра Эндрю Эгьюйчика (Георгий Вицин). Однако и это смотрится не столько забавно, сколько идеально-классически.
Мальволио (Василий Меркурьев) – не тот откровенный идиот, которого впоследствии сыграет Олег Табаков, но предельно серьёзный человек…
И его жаль. Табаков-Мальволио одним своим видом вызывал желание его одурачить. Здесь же этого нет. В роли герцога Орсино выступил Вадим Медведев с его аристократической наружностью – он изумителен, как старинный портрет, изображающий знатного сеньора.
Все движения – выверены, поступь – идеальна. Такова же и богиня советского экрана Алла Ларионова в образе графини Оливии – белокурая, статная, холодновато-гордая.
Клара Лучко выглядит изысканно и в дамском, и в мужском обличии. Эти игры с переодеваниями часто встречаются в произведениях XVI-XVIII веков – тогдашние моды были одинаково шикарны, как для дам, так и для кавалеров – все ходили в бархате, золоте и драгоценностях.
Кроме того, был популярен типаж нежного юноши, этакого персика – в частности, этот мотив прослеживается в «Орландо» Вирджинии Вульф.
Эти мальчики 15-17 лет бывали пажами, а некоторые богатые вдовы делали их своими фаворитами – тут необязательно «постель», ибо ценилась прелесть, как таковая. Потом эти птенцы делались брутальными, женились, шли на войну.
В общем, вырастали из чарующе-щенячьего возраста. Себастьян и Виола в костюме Цезарио – из той же серии. Потому-то графиня Оливия и «клюнула» на типаж. Орсино для неё …слишком стар, помимо всего прочего.
В этом фильме – изящно произносят текст, все кадры – чётко выстроены, композиция – «золотое сечение». Много сцен, отснятых «снизу вверх», чтобы фигуры вырисовывались на фоне зданий и неподражаемой крымской зелени.
Главенствую три цвета, свойственные и маньеризму, и барокко – чёрный, красный и золотой (ах, и жёлтые чулки с подвязками крест-накрест). Причём, в каждом фрагменте – эталонное цветовое решение.
Сам по себе фильм Яна Фрида – пиршество для глаз. В 1950-х годах всем хотелось интенсивных красок, прихотливых декораций, ощущения праздника. Человек шёл в кино, чтобы отвлечься от сурового быта.
Минимализм начался попозже, когда люди наконец-то залатали дыры и переселись из коммуналок в Черёмушки, а уж вариация 1975 года – это интеллигентское переосмысление. Эра стабильности, именуемая по ошибке Застоем… Жизнь меняется и только Шекспир – вечен.
