– Вот ты всю жизнь строишь из себя жертву, а сама двуличная! – кричала Люба своей сестре Вере. – За моей спиной, оказывается, гадости говоришь.
– Не нравится, да? А кто у меня мужа увел первого?! – запустила в сестру солонкой Вера. – И родители тогда тебя поддержали!
– Он не коза на веревочке, чтобы уводить! – завопила в ответ Люба и схватилась за блюдо с холодцом. – Я с Сергеем первая познакомилась и встречалась, а ты его просто обманула, по глупости и женился.
Семьей Скворцовых все восхищались, на первый взгляд их отношения и правда были почти идеальными. Две взрослые дочери трогательно заботились о своих пожилых родителях, регулярно их навещали. У старшей личная жизнь не сложилась, младшая была замужем и растила детей. В скандалах сестры Вера и Люба замешаны не были, они вообще дружили между собой.
Конечно, иногда случались и споры, но их быстро преодолевали. Главное правило семьи, которое установил еще отец сестер Владимир Сергеевич, звучало так: не выносить сор из избы. И все старались ему соответствовать.
Но в преддверии юбилея Владимира Сергеевича атмосфера в доме постепенно накалялась.
– Что значит, ты не можешь наварить десять лотков холодца?! – возмущалась по телефону мать сестер Надежда Ивановна. – Я же могу салаты нарезать на всю компанию. А у тебя что, руки отвалятся?
– Мама, пусть Верка сделает, а у меня вытяжка сломалась, – отвечала Люба. – Мы тут задохнемся, пока эти свиные ноги сварим.
– Знаешь, балованные вы все стали! – фыркнула Надежда Ивановна. – Двери распахни на балкон, само и выветрится.
– Он застекленный, мам, там белье сохнет, – ответила Люба. – И потом, может, его и не будет никто, тот холодец.
– Ага, на Новый год метут, как подорванные, а в этот раз мимо пройдут, – буркнула Надежда Ивановна. – Поняла я, все самой придется. Никакой от вас помощи!
– Но, мама, я всегда и так на подхвате. Попросите Веру, она сейчас как раз без работы, совершенно свободная. А у нас аврал на службе.
– Вот вроде у меня две дочери, а как хватишься, так ни одной, – посетовала Надежда Ивановна и сбросила звонок.
На самом деле Люба и правда чаще приходила на помощь родителям. Она и жила ближе, в квартале от их дома, и машину водила, можно было поехать в поликлинику, минуя душный автобус. Да и человеком была легким, неунывающим, веселым, после общения с ней хотелось улыбаться. А Вера сама постоянно страдала и других погружала в свое уныние.
– Люба, устрой меня куда-нибудь, – стонала старшая сестра по телефону. – Опять без работы сижу. У тебя вон уже сын старший вырос, может мать содержать. А мне хоть корку сухую глодай.
– Вера, почему тебя на этот раз уволили? – вздыхала младшая из сестер. – Опять всех обличала и ходила правду искать? Но ведь должность консьержки этого не требует.
– А что, они любовниц водят средь бела дня, а я молчи?! – возмутилась Вера. – И хоть бы денег предложили. Нет, смотрят, как на мебель. Будто я чурбан с глазами бессловесный.
– Значит, вахтером тебя уже не возьмут, – прикидывала Люба в уме варианты. – Знаешь, кажется, я свой ресурс исчерпала. Больше тебя устроить некуда.
– Ну напрягись, у тебя же подруг и друзей море, – упрашивала Вера. – Это я никому не нужна.
– Нет, сестренка, хватит. Я и так наслушалась уже от тех самых друзей про твои подвиги, – ответила Люба. – Сама ищи работу по себе. Моей фантазии придумать такую явно не хватит.
– Вот так всегда, как что-то нужно, так, Верочка, приди, помоги. А сама сразу в кусты, да? – продолжала страдать Вера.
Но в целом отношения сестер можно было назвать неплохими, но во многом благодаря Любе, которая с самого детства сглаживала острые углы в них. Младшая из сестер обладала счастливой способностью видеть в людях хорошее. И была практически единственным человеком, способным выдержать Веру рядом дольше двух минут без желания запустить в нее чем-нибудь тяжелым.
Но во время подготовки к юбилею отца даже нервы Любы были на пределе. Владимир Сергеевич и Надежда Ивановна нервничали, капризничали и требовали к себе повышенного внимания.
Люба то обзванивала дальнюю родню с уточнением даты и времени прибытия, то решала проблемы с размещением гостей. А еще каждого нужно было встретить на вокзале и привезти, на юбилей пригласили даже тех, с кем не виделись годами.
В день праздника все с самого начала пошло наперекосяк, родительская трехкомнатная квартира трещала по швам от обилия гостей. Духовка то и дело гасла, в санузел выстроилась очередь из старых и малых. Взмыленная Люба сновала между кухней и гостиной, повинуясь указаниям матери. Злополучный холодец разместился у соседей, его-то Люба и попросила забрать:
– Вера, сходи к Пахомовым. Принеси. Там десять лотков холодца! – крикнула она сестре.
– Еще чего! – отозвалась Вера. – Мы с ними не разговариваем. Их Васька нам на коврике свои метки оставлял, я его маленько проучила. Не пойду к ним.
– Верка, тебе пятьдесят лет, а все глупые предлоги выдумываешь, чтобы ничего не делать! – крикнула Люба. – Давай пошевеливайся, я почти накрыла стол.
– А чего это ты раскомандовалась?! – возмутилась старшая сестра. – Тоже мне, организатор праздников. Я бы и лучше все устроила.
– Ну и сделай хоть что-то полезное, не стой колодой! – гаркнула Люба. – Сколько можно уже ныть и предлоги выдумывать? Только бы ничего не делать, да, Верунчик?
– Не смей мне претензии предъявлять, – пробурчала старшая сестра.
Под уничтожающим взглядом отца она все же поднялась и пошла к соседям. Вернулась с холодцом и снова начала критиковать.
– А это кто же варил? Одна морковка, лучше бы язык заливной сделали или рыбу.
– Я делала, – сказала Надежда Ивановна. – Что-то не нравится, дочка?
– Ой, мамочка, да твой холодец самый лучший, – улыбнулась Вера. – Просто пошутила я.
Застолье покатилось своим чередом, гости произносили тосты в честь юбиляра. Дошло дело и до него самого, Владимир Сергеевич поблагодарил близких и похвастался, что его семья – самая дружная.
– Какие бы ни были испытания, мы их всегда достойно встречаем. Хоть я и чувствую себя порой парильщиком в женской бане. Но вот дочери, внуки, полная чаша, жизнь удалась.
– А что же, папочка, ты не скажешь про то, как неодинаково вы нас любили? – вдруг заявила Вера.
– А к чему это, дочка? – удивился Владимир Сергеевич. – Вроде не твой праздник.
– Нет, вот сейчас при всех скажи, что любили нас одинаково, – потребовала Вера. – Потому что это вранье, как и вся наша ванильная семейка. От приторности аж зубы сводит.
– Верка, ну ты нашла время отношения выяснять! – попытался осадить ее кто-то из родни. – Юбилей у отца, имей совесть.
– А вам какое дело? – огрызнулась Вера. – Папочка вот оседлал любимого конька. Мол, мы идеальная семья. А я так скажу, сестрица моя вообще ничего не достойна. При этом у нее все есть. Друзей много всегда готовых выручить, сыновей двое. И замужем она удачно. И родители именно Любке денег дали, когда ей на машину не хватало, цены выросли. А мне шиш с маслом, ничего не перепало.
– Вера, немедленно прекрати! – возмутился Владимир Сергеевич. – Ну дружили же вы всю жизнь. Зачем сейчас это портить?
Вера вроде бы успокоилась, но все равно вела себя вызывающе, все время пыталась вывести сестру на конфликт. А когда пришло время убирать со стола и подавать десерт, скандал вспыхнул с новой силой. В ход пошли столовые приборы. Кто-то из гостей зааплодировал, другие стали рассуждать, будет ли драка, а Вера припомнила младшей сестре все, Люба тоже в долгу не осталась.
– Что ты вытворяешь! И какой момент выбрала. Любили тебя мало? А кого родители содержали до тридцати лет, пока наша принцесса себя искала? Кому мать до сих пор дает деньги с пенсии тайком? Думаешь, я не в курсе? А у кого они потом просят денег дожить до конца месяца, знаешь?
– А ничего, ты и так жируешь, и мужа у меня отобрала, и детей нарожала, зная, что у сестры с этим проблемы! – кричала Вера. – Завидовала моей красоте и уму всю жизнь.
– Да было бы чему, ты в пятьдесят уже выглядишь старухой! – ответила ей Люба. – Посмотри в зеркало хоть. Красавица ты наша, правильно говорят, до сорока мы имеем лицо, которое дает природа, а потом то, что заслужили. Вот вся твоя злоба и вылезла в виде морщин да брылей.
– А сама-то! Скоро бабкой станешь, а все молодишься! Думаешь, мужа волосами своими крашеными удержишь, когда морщины до колен сползают?! – кричала Вера. – Завидую я тебе? Да было бы чему, вечно перед всеми лебезишь. Вокруг одни друзья, травка зеленая, солнышко светит. Тьфу, противно даже, как маленькая девочка! Живешь в мире розовых пони.
– А что, лучше ядом ходить капать? – спросила сестру Люба. – Как ты сейчас. Недолюбили в детстве, ну переживи и иди дальше. Оно где осталось-то, в прошлом. А ты сама себя полюби, и жизнь другой покажется.
– Философ ты наш, – рассмеялась Вера. – Всю жизнь соцработником трудишься, ходишь, чужое горе смотришь да сама его умножаешь. Дети не снятся, которых из семьи изымаете?
– Знаешь, – оборвала сестру Люба, – а я не дам тебе возможности еще и этим меня уколоть. Мама, папа, спасибо за праздник и гостеприимство. Посуду вам сегодня старшая дочь помоет.
Она поднялась и вышла из комнаты, за Любой потянулись ее муж и сыновья, а потом и другие гости. Надежда Ивановна захлопотала, стараясь сгладить неловкость момента.
А Вера сидела, чувствуя себя победительницей, и осматривала оставшихся гостей, словно выбирая новую жертву для своих колкостей. Когда чай был подан, разумеется, дочь и не подумала помочь матери с этим, все снова уселись за стол. Тут-то Вера и продолжила свою атаку.
– А что, ей так все и сойдет с рук? – спросила Вера, глядя на родителей. – Ты, мама, наверное, любимой доченьке и кусочек торта в холодильнике отложила? Чтобы завтра ее угостить, когда прибежит свинарник за этой оравой убирать.
– Отложила, и что с того? – сощурила глаза Надежда Ивановна. – Сестре твоей хотя бы ума хватило этот конфликт прервать. Ты же у нас вечная беда. То парня у сестры отобьешь, пока она в другом городе учится. Наврала, наверное, ему тогда с три короба. Он же Любу без памяти любил.
– А не ваше дело! – огрызнулась Вера. – В любви все средства хороши.
– Да только не пошли уроки жизни впрок, – вздыхала Надежда Ивановна. – Потом искала ты себя. Нашла, дочка? Нет, зато у нас с отцом на шее сидела. Квартиру бабушкину Любашка тебе отдала, только чтобы не плакала старшая сестрица, что ее обошли.
– И чего? Ей жирно больно будет! – возмутилась Вера. – Подумаешь! Бабка нам обеим ее отписала. У сестрицы и так все есть, машина, квартира. А мне ничего никогда не покупали.
– Да ты, как черная дыра, все вокруг себя поглощаешь и уничтожаешь, – вздохнула Надежда Ивановна. – Видно, и правда пора заканчивать на сегодня праздник. Ты никому не дашь покоя. Иди вон посуду помой хоть, пользу принеси.
– А я не прислуга! – заорала Вера. – И так родили себе няньку для младшей. Из сада ее водила, с собой гулять брала.
– Вера, это было сорок с лишним лет назад, – отрезал отец. – Хватит вспоминать вчерашний день, он давно прошел.
Убирать со стола Надежде Ивановне тем вечером помогали все присутствующие, гостям было неловко вот так завершать праздник. За мытьем посуды пошли разговоры, превратившиеся в веселый обмен новостями. Вот только одна Вера сидела недовольная, ее в этот круг не брали, как и всегда.
Так и не осознав своей вины, Вера все же покинула праздник.
Был поздний час, она привычно набрала номер сестры, которую регулярно использовала в качестве бесплатного водителя вместо такси. Но Люба почему-то ответить не пожелала. Тогда Вера направилась к ее дому, но подумала, что больно много чести будет извиняться перед сестрой. Она вызвала такси, планируя истребовать его стоимость с родителей позже.
Но больше Веру папа и мама в гости не звали, а на ее требования в финансовой помощи отвечали отказом. Люба тоже заблокировала сестру везде – в социальных сетях, в мессенджерах, в телефоне. А встретив Веру где-то, просто вставала и уходила.
Той подобное положение дел не нравилось, но даже пожаловаться было некому – со всеми Вера успела разругаться еще раньше. А родня, которая была на юбилее, почему-то приняла сторону Любы. Так Вера и живет, считая, что все вокруг неправы.
А Люба продолжает тянуть на себе помощь их пожилым родителям и не жалуется. Без вечно страдающей сестры под боком ей теперь живется гораздо легче.
