Все её звали бабуля. Не баба Шура, не Александра Пална. Просто бабуля. Было у неё двое детей. Сынок, Андрюшенька, сорока пяти лет, да дочурка, Иришка, чуть младше брата. И было у них самих уже по двое деток.
Очень бабуля любила внучат. Ждала их всегда, конфетки им покупала. Иногда с пенсии баловала пирожными из кондитерской, что под окном у нее открылась. Сама не пробовала, всё любимым внукам.
Родом бабуля была из деревни. Всю жизнь там прожила. Но дед, пока жив был, уговорил её продать дом и купить квартиру в городе. Небольшую квартирку, чтобы к детям поближе быть.
— Ох, Шура, Шура, ничего ты не понимаешь. Вот помру, не дай бог, раньше тебя, как ты тут одна справляться будешь? Ни дров наколоть, ни воды принести. На Андрюшку шибко не надейся, не станет он из города мотаться, чтоб тебе подсобить. А Ирка, та — тем более. Не так мы детей воспитали. Им отдыхать бы только.
Хоть и обижалась бабуля на мужа за напраслину на детей, но решилась на переезд.
Квартиру купили недалеко от сына и дочери. И, как в воду глядел дед — переехал и помер. И осталась бабуля одна. Крепкая еще была, но одиноко ей в квартире одной было. Вот и стала она просить то Андрюшу своего, то Ирину, чтобы внуков к ней приводили. А те и рады-радешеньки. Спихнут детей бабке и развлекаются — отдыхают.
А дети тоже рады. Нет надсмотрщиков над ними в лице родителей.
Одно огорчало бабулю — после гостей таких она потуже поясок затягивала, ведь ни сын, ни дочь не догадывались вместе с внуками продуктов принести, а те сметали всё со стола и из холодильника как саранча. Один раз только заикнулась она им про это.
— Андрюша, сыночек, может, в магазин зайдете, купите немножко еды ребяткам?
— Бабуля, а ты что, не в состоянии прокормить детей? Зачем же тогда звала? Покормить я их и дома сам могу. Они же к тебе просятся.
— Ну ладно, не серчай, я же так, просто спросила, — оправдывалась мать, прикидывая в уме, сколько дней осталось до пенсии и сколько денег в кошельке.
Ирина ответила ей примерно то же самое. Да еще и отругала.
— Андрей не стал покупать, а я почему должна? И вообще, это внуки твои. Неужели из-за твоей жадности дети лишатся бабушки?
— Ой, что ты, что ты! — восклицала бабуля. — Мне же не жалко…
— Ну а чего тогда ты прибедняешься? — перебила её дочь, не давая договорить, что денег до пенсии у нее не так много осталось. — Куда ты всю пенсию деваешь? Другие бабушки, вон, внукам телефоны покупают, а ты сосисок с хлебом купить не можешь.
— Могу, могу я купить. Ну что ты?! — заохала бабуля. И больше ни разу не намекнула про деньги и продукты.
В тот злополучный день она торопилась из магазина домой. Подморозило. Выпал легкий снежок, укрывший коварную наледь. Бабуля только охнула, оказавшись на земле. Авоська в одну сторону, варежки в другую. Она попыталась встать, но сильная боль не давала ей даже пошевелиться.©Стелла Кьярри
— Бабушка, вам помочь? — остановилась рядом молодая женщина.
— Ой, доченька, кажется, я ногу сломала, — с огромными от испуга глазами проговорила бабуля. — Глянь, на месте ли? Такое чувство, словно вырвали с корнем как сорняк.
— Ну вы юмористка! — улыбнулась девушка, но невеселая вышла улыбка. — Боюсь, вашему сорняку скорая нужна.
Она набрала номер скорой.
— Сейчас приедет, — она подняла авоську с продуктами. — Вы где-то недалеко живете?
— Да вот мой дом! — указала рукой на виднеющийся угол дома бабуля. — Два шага не дошла, растянулась, как корова на льду. Эх, как я теперь буду с такой ногой одна-то?! Мне ведь помочь некому…
— Мы с вами соседи. Меня Юля зовут. Я в третьем подъезде живу. А вон и скорая.
Подъехала машина скорой помощи. Врач предположил перелом шейки бедра.
— В этом возрасте — это обычное дело, — вздохнул он. — Есть кто с вами сопровождающий? Родственники, например.
— У меня… — бабуля хотела уже сказать, что у нее дети, но вряд ли они приедут, но Юля уже разговаривала с доктором.
— Да, я могу поехать, — подмигнула она пожилой женщине.
Доктор оказался прав. Это был тот самый, пресловутый перелом.
— Александра Павловна, — лечащий врач не стал ходить вокруг да около, — нужна операция. Поэтому мне нужно понимать, что у вас есть поддержка родных и близких, которые будут вам помогать.
Юля, которая тихонько вошла в палату вслед за врачом, подала голос:
— Доктор, вы делайте, что надо, а мы дальше решим, — она улыбнулась бабуле, которая не особо надеялась на своих детей. Но она не могла прямо об этом сказать, поэтому кивнула.
Все это время кнопочный телефон бабули разрывался от звонков. Наконец, она смогла ответить, когда ушел врач.
— Тебя где носит? — даже Юле были слышны гневные крики Ирины. — Дети тебя ждали два часа, замёрзли все! Пришлось ехать, забирать их!
— Ирочка, дочка, я в больнице, — тихо сказала Александра Павловна, — у меня перелом шейки бедра.
— Что ж ты такая, неуклюжая? — возмущалась на том конце дочь. — Из-за твоей неуклюжести нам пришлось отменить поездку на дачу.
— Прости меня, — чуть не плакала бабуля. Юля смотрела на всё это в полном недоумении.
— Александра Павловна, вы меня простите, я невольно услышала ваш разговор, а еще у вас есть дети, кроме Иры? — спросила ошеломлённая Юля.
— Андрюша есть, сынок. Он все занят… Работа у него, — вздохнула бабуля, и по этому вздоху девушка поняла, что на сына тоже надежды особой нет.
— Напишите мне свой адрес и телефон. И делайте спокойно операцию, — она протянула телефон. Попрощавшись с бабулей, она зашла к доктору, и он расписал ей всё лечение и восстановление, которое понадобится больной. Женщина оставила свой номер доктору, на всякий случай.
Операция прошла успешно. Дети так ни разу и не пришли. Только позвонили пару раз.
— Вот выпишут тебя, тогда и придем. Чего по больницам ходить, заразу всякую собирать?
После выписки за бабулей никто не приехал.
— Я не могу, у меня совещание, — быстро проговорил сын и отключил вызов.
— На чем я поеду за тобой? — удивилась дочь. — На ступе с метлой? Ты же знаешь, машина у мужа, а ему некогда. Он пиццу развозит, заявок полно!
Александра Павловна не знала, что и делать. Слезы тихо стекали по щекам, но она их не замечала. Тут-то она и вспомнила слова мужа, что неправильно они воспитали своих детей, да поздно было.
Поняв, что бабуле нужна помощь, доктор позвонил по оставленному номеру и отчитал. Отчитал он чужого человека, Юлю.
— Что же вы, барышня, бабушку в больницу сплавили, а забирать не хотите?!
Как оказалось, ей одной было не все равно. Юля примчалась в больницу за час. Она быстро нашла машину с санитарами, заплатила, и бабулю доставили домой с ветерком.
— Дочка, ну что ж ты со мной возишься? — плакала та.
— Александра Павловна…
— Зови меня бабуля. Меня все так зовут, — вытирая слезы, сказала бабушка.
— Ну нет, уж лучше баба Шура, можно? — поправляя подушку в изголовье кровати, спросила Юля. Бабуля кивнула.
— Значит так! Я буду заходить раз в два дня — у меня выходные как раз. Будем выздоравливать! — опять подмигнула Юля. — Вот мой номер. Если что — звоните сразу!
Юля оставила бабулю в смешанных чувствах.
На следующий день к Александре Павловне заявились сын и дочь.
— Ты спишь? — подошли они к, лежащей неподвижно, матери.
Ей не хотелось с ними разговаривать, и она притворялась спящей.
— Видать, совсем плохая, — ухмыльнулся сынок, — не реагирует. Я изучил этот вопрос — у стариков, перелом этот — билет в один конец. Кто-то за несколько месяцев коньки отбрасывает, кто-то год тянет. Но это живой труп.
— Да черт возьми, я не намерена таскать её на себе в ванну. А не дай бог, памперсы надо будет менять… Бррр… — передернуло Ирину.
— Ну, я так понимаю, что она не жилец уже. Недолго ей осталось. Скоро квартирка будет у нас! Надо завещание поискать, пока не поздно. И да… Мне жена все уши прожужжала: «Забери швейную машинку! Ей она всё равно не понадобится больше».
— А я тогда холодильник заберу. Он все равно пустой. И телевизор, — потирала руки сестрица.
— Ну ты раскатала! И холодильник ей, и телевизор! Не треснет харя? — набычился Андрей.
— Смотри, как бы у тебя не треснула. Не забывай, еще квартиру делить. Хотя я надеюсь, что мать на меня ее перепишет, — усмехнулась Ирина и ушла на кухню.
Мать лежала и чувствовала, как от ужаса волосы шевелятся на голове.
«Это мои дети? Это же монстры какие-то!»
— Не поняла! — раздалось с кухни. — Это ты принёс? — Ирина вошла в комнату с пакетом фруктов, в другой руке у нее была бутылка кефира. — Там еще творог стоит и ряженка.
— С какой стати? — удивился брат. — Ну-ка, дай сюда!
Он посмотрел на дату изготовления.
— Свежее всё. Ничего не понимаю.
— Ладно, ей это уже все равно не поможет, — забрала у Андрея кефир и сложила в пакет к фруктам. — А мне хоть в магазин идти не надо. За холодильником позже приеду. Надо посмотреть, что еще у неё есть ценного.
— Ты давай, не наглей, — братец нахмурился, — Холодильник заграбастала и успокойся.
Так, переругиваясь, они вышли из квартиры, даже не проверив, как там мать.
Услышав, как хлопнула дверь, бабуля разрыдалась. Она никогда еще не плакала так горько и безутешно. Через пять минут дверь снова открылась, но она уже не могла остановиться.
«Пришли прямо сейчас всё унести» — пронеслось стрелой в голове и ударило прямо в сердце.
— Бабушка Шура, что с вами? Что случилось? — у кровати стояла Юля, наклонившись к бабуле, и трогала ее за плечо. Она принесла свежий супчик и второе.
И бабуля не выдержала, рассказала всё девушке, совершенно посторонней, но которая, так по-доброму, к ней отнеслась.
— Ну, этому не бывать! — выслушав исповедь пожилой женщины, покачала головой Юля. — Вы спрашивали — почему я вам помогаю?! Просто я знаю, каково это — быть одной. Я выросла с бабушкой при живых родителях.
Им всегда было не до меня, и моя бабуля возилась со мной до самой её смерти. Она умерла, когда мне исполнилось восемнадцать. Как будто специально ждала, когда я стану совершеннолетней. И я ушла. Стала жить одна, учиться и работать. Поэтому я знаю, что такое одиночество и когда неоткуда ждать помощи.
Юля тоже никогда не делилась ни с кем своими переживаниями, а тут выложила всё чужой женщине. Баба Шура была очень похожа на ее бабушку, поэтому Юля не смогла ее оставить одну. Они посидели молча, думая, каждая о своём. Потом Юля улыбнулась, вышла из комнаты и через минуту вкатила в комнату кресло-каталку.
— Доктор сказал, что вам можно понемногу сидеть. Ну а так вы мобильны будете. На кухню съездить, например. Я буду приходить, помогать пересесть, но не каждый день. Договорились?
Бабушка Шура кивнула, улыбаясь сквозь слёзы.
Через три дня Ирина приехала за техникой из материнской квартиры. Ключ не подходил к замку.
— Вот гад! Ну, братец, погоди! — набрала она его номер. Андрей тут же взял трубку и с ходу начал орать на сестру:
— Ты что, думаешь, замки поменяла, и всё? На вершине мира? Да ты вообще ничего не получишь! — угрожал он ей.
— Я думала — это ты поменял, — подождав, когда он проорется, задумчиво проговорила Ирина. — Я перезвоню.
Она набрала номер матери. На удивление та взяла трубку, и голос у нее был довольно бодрым, ни капли непохожим на голос умирающей.
— Алло, мама, — впервые за много лет дочь назвала бабулю мамой, — а что у тебя с замками?
— У меня с замками всё в порядке, — дрожащим голосом ответила Александра Павловна, — а вот что с вашей совестью? Слишком поздно я поняла, что нельзя любить детей беззаветно. Горько видеть, как мои дети делят наследство, словно я уже в гробу.
Да только я не собираюсь покидать эту жизнь так быстро, — постепенно голос ее становился твёрже, и под конец она усмехнулась, — подождите, я еще разочарую вас.
Она отключила телефон, выдохнула и посмотрела на дарственную, что держала в руке.
«Ну, выгонит из квартиры, значит, так тому и быть, — рассуждала бабуля, — всё равно, жить в постоянном страхе, что собственные дети обдерут как липку — невыносимо. А чужой человек — не так обидно будет».
Бабуля прожила еще долгую жизнь. Выдала замуж Юлю, стала бабушкой её детям. А когда она совсем состарилась — Юля забрала её к себе в дом. Дети же Александры Павловны до конца её жизни злились и обижались на неё, что она подарила свою квартиру чужому человеку.
