— Как думаешь, какой салат сделать? — спросила я у Глеба, раскладывая тарелки на столе. — Оливье, как обычно, или чего-нибудь полегче?
Глеб вздохнул, откладывая в сторону газету:
— Вер, ты всё о ерунде какой-то думаешь. Мне тут мама звонила… Опять проблемы.
Я закатила глаза, внутренне сжавшись. Начинается.
— Маме холодно в этом общежитии. Говорит, простыла вся. А у Светки опять зарплату задерживают. Нечем за квартиру платить.
— И что ты предлагаешь? — спросила я, стараясь держать себя в руках. — Мне, что ли, им квартиру купить?
— Ну, не квартиру, конечно… — Глеб замялся, отводя взгляд. — Но может, поможем чем-нибудь? Снять им… хотя бы комнату?
Я поставила чайник на плиту, чувствуя, как внутри закипает злость.
— Глеб, мы это обсуждали уже тысячу раз. Твоя мама и сестра сами виноваты в том, что оказались в таком положении. Сколько раз я говорила: не вкладывайте все деньги в эту пирамиду дурацкую? Но они меня не слушали! Зато мошенников послушали.
Глеб нахмурился.
— Вера, ну ты что, совсем бесчувственная? Это же моя семья! Им нужна помощь!
— Твоя семья – это я! — выпалила я, повысив голос. — А Людмила Викторовна и Светлана – взрослые женщины. Они должны сами отвечать за свои поступки. Людмила Викторовна продала квартиру, доверилась мошенникам. И я не собираюсь оплачивать её ошибки!
— Вот ты какая, оказывается! — Глеб вскочил со стула. — Бессердечная эгоистка! Только о себе и думаешь!
Он развернулся и, хлопнув дверью, выбежал из кухни. Я осталась стоять у плиты, чувствуя, как по щекам катятся слезы.
После этого ужина в нашем доме поселилась тишина. Глеб со мной не разговаривал, демонстративно игнорировал меня. А меня вдруг стало раздражать всё: его разбросанные носки, грязная посуда в раковине, громкое чавканье за столом. Мелочи, на которые я раньше не обращала внимания, теперь выводили из себя.
— Насть, — пожаловалась я подруге по телефону. — Кажется, я разлюбила Глеба.
— Вер, ну ты чего? Не руби с плеча! — ответила Настя. — Попробуйте поговорить, сходите куда-нибудь вместе. Может, ещё не всё потеряно?
Я решила прислушаться к совету Насти и спасти наши отношения. Зашла в туристическое агентство и купила путёвку в Турцию. Две недели солнца, моря и романтики – может, это то, что нам нужно?
Когда я сообщила Глебу о своей идее, его реакция меня шокировала.
— Турция?! — заорал он. — Ты с ума сошла? Я должен голодать, а ты будешь на пляже валяться? Лучше бы эти деньги маме отдала! Ей лекарства нужны!
Вот тут меня и переклинило.
— Всё, Глеб! — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — С меня хватит! Я больше не хочу слушать о проблемах твоих родственников. Хочешь им помогать – пожалуйста. Ночуй с ними в общежитии! Только меня больше не трогай!
— Да ты… да ты… — Глеб задохнулся от гнева. — Забыла, чья это квартира?
— Не забыла, — ответила я. — Это моя квартира. И я тебя из неё выгоню, если ты ещё хоть слово скажешь о своей мамочке и сестричке.
И я улетела в Турцию одна. Две недели я наслаждалась солнцем, морем и тишиной. Читала книги, гуляла по набережной, ела вкусную еду и ни о чём не думала.
Вернувшись в Москву, я даже немного соскучилась по Глебу. Но, как оказалось, зря.
— Пока ты там балдела, — встретил он меня с порога, — с мамой плохо стало. Её в больницу увезли. Из-за тебя, между прочим. Нервный срыв у неё.
Вечером того же дня к нам в квартиру явились Людмила Викторовна и Светлана. Они смотрели на меня с укором, разглядывая мой загар и новую причёску.
— Ну, как отдохнула, Верочка? — сладко спросила Людмила Викторовна. — Наверное, денег не жалела на себя?
— Да, конечно, — поддакнула Светлана. — Вере на себя всегда денег хватает. А мы тут голодаем в общежитии.
Я не выдержала.
— Пожалуйста, уходите из моего дома, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — Я устала от ваших вечных жалоб и упрёков.
Глеб, как всегда, промолчал.
— Значит, так, Глеб, — заявила я, обращаясь к мужу. — Либо ты со мной, либо с ними. Выбирай.
Он выбрал их.
Я собрала их вещи, выставила за дверь и сменила замки. И Глеб ушёл вместе с ними.
Развод был быстрым и безболезненным. Квартира осталась мне.
После развода я почувствовала облегчение. Как будто сбросила с плеч огромный груз. Я стала встречаться с подругами, ходить в кино, тратить деньги на себя. И мне это нравилось!
— Насть, — призналась я подруге. — Знаешь, я только жалею об одном. Что не развелась с ним раньше.
Прошёл год. Людмила Викторовна и Светлана продолжали жить в общежитии. Глеб работал грузчиком, пытаясь им помочь. А я жила своей жизнью и ни о чём не жалела.
Недавно Глеб позвонил мне. Стал извиняться, говорить, что был не прав. Попытался намекнуть на возможность возобновления наших отношений.
— Глеб, — сказала я. — Это невозможно. Мост, который нас соединял, разрушен навсегда.
Мы сидели в кафе с Настей. Я пила кофе, а она слушала мой рассказ.
— Ты знаешь, Насть, — сказала я. — Я поняла одну важную вещь. Есть разница между помощью и попустительством. Помогать нужно, когда у человека беда, а не когда он сам себе её создал. Несчастный случай, болезнь, потеря работы – это одно. А когда человек лезет в пирамиды, а потом ноет, что его обманули – это совсем другое. Это уже попустительство безответственности.
Настя кивнула, соглашаясь со мной.
— Ты мудрая женщина, Вера.
— Понимаешь, — продолжала я. — Людмила Викторовна сама хотела быстрых денег. Знала, что рискует. Но надеялась на чудо. А чудо не произошло. И я не собираюсь расплачиваться за её глупость. Глеб этого не понимал. Он считал, что мать нужно поддерживать при любых обстоятельствах. Пришлось выбирать. И я выбрала себя.
Я посмотрела в окно. По улице шли люди, каждый поглощённый своими проблемами. Никто не ждал, что я буду финансировать их долги.
— Знаешь, Насть, — сказала я. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на исправление чужих ошибок. Я правильно поступила, что развелась.
Вечером я вернулась в свою уютную квартиру. Включила свою любимую музыку, приготовила ужин только для себя. В моей жизни больше не было места для жалоб, просьб о деньгах и постоянного чувства вины. Только тишина, покой и свобода.
Я наслаждалась тишиной и одиночеством, которых так не хватало в моей прошлой жизни, когда меня постоянно окружали финансовые и эмоциональные требования со стороны Глеба и его матери. Я создала пространство, где мои личные границы были защищены, и где я могла сосредоточиться на своих нуждах и желаниях.
