— Витя, твоя мама опять звонила, — Нинель даже не подняла головы от телефона, когда муж вошел в квартиру. — Третий раз за день.
— Ну и что? — Витя скинул ботинки в прихожей и прошел на кухню. — Может, что-то важное.
— Важное, — Нинель наконец оторвалась от экрана. — Олегу твоему нужна помощь. Опять. Мебель какую-то везти надо.
Витя открыл холодильник, достал банку с огурцами, поставил на стол. Сел напротив жены.
— Мама сказала, там хорошие шкафы отдают. Олег давно хотел свою комнату обустроить.
— В субботу?
— Ну да, в субботу. А что?
Нинель отложила телефон. Посмотрела мужу прямо в глаза.
— Витя, мы же договорились к моему отцу поехать. Он месяц уже просит помочь на балконе разобраться.
— Ну подождет твой отец, — Витя вилкой поддел огурец из банки. — Никуда балкон не денется. А тут мебель хорошая, бесплатно. У мамы связи есть, человек обещал отдать. Если в субботу не заберем, другим достанется.
— То есть твоя мама важнее моего отца?
— Я так не говорил! — Витя повысил голос. — Просто у мамы дело срочное, понимаешь?
Нинель встала из-за стола. Прошла к окну, скрестила руки на груди.
— Понимаю. Твоей маме всегда срочно. Олегу всегда что-то надо. А мой отец может и подождать.
— Нинель, ну не начинай, — Витя тоже поднялся. — Ты же знаешь, мама одна живет. Ей тяжело.
— Одна? Олег с ней живет. Ему двадцать девять лет, между прочим.
— Ну и что? Он же помогает ей.
— Помогает, — Нинель усмехнулась. — Зарплату всю на свои нужды тратит, а мама ему и стирает, и готовит, и теперь еще мебель бесплатную выбивает. Помощник.
Витя подошел к жене, попытался обнять. Она отстранилась.
— Не надо. Поезжай к маме в субботу. Я сама к отцу съезжу.
— Нинель…
— Всё, Витя. Я устала. Иди помогай брату.
Она вышла из кухни. Витя остался стоять посреди комнаты, глядя на закрытую дверь спальни.
Пятница выдалась нервной. В клинике, где Нинель работала администратором, с утра началась суета — сломался компьютер в регистратуре, потом одна из пациенток устроила скандал из-за переноса записи. К обеду голова раскалывалась.
— Ты чего такая хмурая? — подруга Татьяна заглянула в кабинет на перерыве. — Опять с мужем поругалась?
— Откуда знаешь?
— Да по лицу видно. Что на этот раз?
Нинель вздохнула, откинулась на спинку кресла.
— Суббота. Он к маме поехал, я к отцу. Как всегда.
— Как всегда, — повторила Татьяна. — Слушай, а долго ты так сможешь? У вас уже восемь лет как свадьба была, а ты до сих пор со свекровью не подружилась.
— Подружиться? Таня, ты не знаешь Ирину Анатольевну. Она меня терпеть не может. С первого дня.
— Ну не может быть же!
— Может, — Нинель достала из сумки термос с чаем. — Помню, как на свадьбе она всем гостям рассказывала, какая у Вити была девушка до меня. Светлана, помнится. Красавица, умница, характер золотой. И почему они расстались — непонятно.
— При тебе говорила?
— При мне. И Витя рядом стоял, молчал. Потом я ему сказала, что это неприятно было. А он ответил, что мама просто волновалась, вот и несла что попало. Волновалась! На свадьбе собственного сына!
Татьяна покачала головой.
— Ну ты тоже. Могла бы ответить ей что-нибудь.
— Отвечала. Один раз. Через полгода после свадьбы. Она тогда при всей родне заявила, что я Витю готовить не учу, одними полуфабрикатами кормлю. Я сказала, что готовлю нормально, просто не так, как она. Витя потом неделю со мной не разговаривал. Сказал, что я маму его обидела.
— Кошмар какой.
— Это еще цветочки. Дальше — хуже.
В субботу утром Витя собрался быстро. Нинель молча пила в кухне свой чай, наблюдая, как муж суетится в прихожей.
— Ты уверена, что не поедешь? — он все-таки решился спросить.
— Уверена. К отцу еду.
— Ну ладно. Я вечером вернусь.
— Не торопись. Мебель везти — это долго.
Витя посмотрел на жену, хотел что-то сказать, но передумал. Хлопнула дверь. Нинель осталась одна.
Она доехала до отца через полтора часа. Семён Петрович встретил её на пороге, обнял крепко.
— Соскучился, дочка. Давно не приезжала.
— Работа, пап. Времени нет совсем.
— Где Витя?
— У свекрови. Брату помогает.
Отец кивнул, ничего не сказал. Они прошли на балкон. Там действительно был беспорядок — старые вещи, коробки, какие-то инструменты.
— Мне одному это не осилить, — признался Семён Петрович. — Думал, с зятем справимся быстро.
— Справимся и вдвоем, — Нинель закатала рукава. — Начнем?
Они разбирали балкон до вечера. Отец рассказывал про соседей, про новости в доме. Нинель молчала больше, чем говорила. Семён Петрович заметил.
— Что-то у тебя с Витей не ладится?
— Почему ты так решил?
— Дочка, я тебя тридцать два года знаю. Вижу же, что не в себе ты.
Нинель остановилась, выпрямилась. Вытерла лоб рукой.
— Пап, а как ты с мамой жил? Ссорились?
— Ссорились, конечно. Кто не ссорится.
— А из-за бабушки? Из-за твоей мамы?
Семён Петрович присел на старый стул, который они вытащили из угла.
— Бабушка твоя умная женщина была. Понимала, что у сына своя семья. Не лезла в наши дела. Советы давала, когда просили. А так — жили своей жизнью, мы своей.
— А если бы она лезла?
Отец задумался.
— Не знаю. Наверное, пришлось бы разговаривать. Объяснять, что так нельзя. Но главное — мужчина должен сам понимать, где его место. Если он выбирает мать вместо жены, значит, семьи как таковой нет.
Нинель села рядом с отцом.
— Витя всегда выбирает Ирину Анатольевну. Всегда. Она позвала — он поехал. Она попросила — он сделал. Даже если у нас планы были.
— А ты с ним говорила?
— Сто раз. Он обижается. Говорит, что мама одна, что ей тяжело, что я не понимаю.
— Не понимаешь ты или не хочешь понимать?
— Пап, я понимаю! Конечно, ей одиноко без мужа. Но у нее два сына! Олег с ней живет! А она за Витей бегает, как за маленьким. И он ей позволяет.
Семён Петрович встал, подошел к окну балкона. Посмотрел во двор.
— Дочка, слушай меня. Если мужчина не готов строить свою семью, если он всё время оглядывается на мать — это не изменится. Можешь сколько угодно разговаривать, объяснять. Он не услышит, потому что не хочет слышать.
— То есть что, разводиться?
— Я не говорю про развод. Я говорю про выбор. Твой выбор. Ты готова жить так всю жизнь? Или хочешь, чтобы что-то изменилось?
Нинель не ответила. Они еще час доделывали балкон, потом поужинали. Семён Петрович не возвращался к теме. Нинель уехала домой вечером, усталая и задумчивая.
Дома Вити не было. Она написала ему сообщение: «Ты где?» Ответ пришел через полчаса: «Заканчиваем. Скоро буду».
«Скоро» растянулось на три часа. Витя вернулся в одиннадцатом часу, довольный.
— Всё вывезли! Мебель отличная оказалась. Олег в восторге.
— Рада за него, — Нинель сидела на диване с книгой.
— Ты чего злая? — Витя прошел в ванную, включил воду.
Нинель не ответила. Когда муж вышел, она закрыла книгу.
— Завтра мама приглашает нас. Сказала, приготовит что-нибудь вкусное, посидим вместе.
— Я не пойду.
Витя остановился посреди комнаты.
— Почему?
— Потому что у меня дела. Стирка, уборка, готовка на неделю. Я всю субботу на балконе провела.
— Ну так мы ненадолго. На часик.
— Витя, я не хочу.
— Нинель, ну это же мама! Она обидится!
Нинель встала, посмотрела мужу в лицо.
— Пусть обижается. Я не обязана каждое воскресенье к ней ездить.
— Мы не каждое воскресенье ездим!
— Ездим. Последние два месяца — каждое. Потому что Ирина Анатольевна звонит и говорит, что соскучилась. Или Олегу помощь нужна. Или еще что-то.
— Ну и что? Это же нормально!
— Нормально было бы, если бы она хоть раз спросила, как у нас дела. Как я себя чувствую. Есть ли у нас планы. Но она не спрашивает. Ей важен только ты.
Витя сжал кулаки.
— Она мать! Ей положено за сыном волноваться!
— Волноваться — положено. Контролировать — нет.
— Она не контролирует!
— Витя, открой глаза. Она звонит тебе по три раза на дню. Приезжает без предупреждения. Постоянно что-то просит. И ты каждый раз бросаешь всё и бежишь.
— Я не бру́шу!
— Бросаешь. Как вчера. Как месяц назад, когда мы собирались в кино, а она позвонила и сказала, что Олегу срочно надо машину в сервис отогнать. Как полгода назад, когда у меня день рождения был, а ты уехал к ней, потому что у нее кран протекал.
Витя открыл рот, закрыл. Отвернулся.
— У нее кран действительно протекал. Я же не мог оставить маму с потопом.
— А сантехника вызвать? Или Олега попросить?
— Олег на работе был!
— А я что, не работаю? У меня тоже был рабочий день, но я специально отпросилась, чтобы мы вместе мой день рождения отметили. А ты уехал.
Витя развернулся к жене.
— Ты до сих пор об этом помнишь?
— Помню. Потому что это было важно. Для меня. Но не для тебя.
— Нинель, я же потом всё компенсировал! Мы в ресторан ходили!
— Через неделю. По твоей инициативе. Нет, по инициативе Ирины Анатольевны, которая сказала тебе, что надо бы жене подарок сделать.
Витя побледнел.
— Откуда ты знаешь?
— Она сама мне рассказала. Когда мы в том ресторане сидели, она позвонила тебе. Ты отошел говорить, а мне смску прислала: «Надеюсь, Вите понравился мой выбор ресторана. Я ему посоветовала».
Повисла тишина. Витя смотрел в пол.
— Ну и что такого? Она правда посоветовала хорошее место.
Нинель медленно кивнула.
— Понятно. Иди спать, Витя. Я на диване посплю.
— Зачем? Нинель, не устраивай сцен!
— Я не устраиваю. Просто не хочу рядом с тобой сейчас лежать.
Она взяла плед из шкафа, подушку с кровати. Витя стоял в дверях спальни, растерянный.
— Ты правда из-за этого ссоришься?
— Я ссорюсь не из-за этого. Я ссорюсь из-за того, что ты не видишь проблемы. Для тебя это нормально — что мама выбирает ресторан для твоей жены. Что она решает, когда тебе ко мне приезжать, а когда к ней. Что она знает про нашу жизнь больше, чем я сама.
— О чем ты?
— О том, что на прошлой неделе она мне сказала, что ты хочешь сменить работу. А мне ты ничего не говорил.
Витя дернулся.
— Я еще не решил точно. Просто думаю.
— И с кем ты думаешь? Со мной? Или с мамой?
Он не ответил. Нинель легла на диван, отвернулась к стене. Слышала, как Витя еще постоял, потом закрыл дверь в спальню.
Утро началось с тишины. Витя встал рано, оделся, вышел из квартиры, даже не попрощавшись. Нинель слышала, как хлопнула входная дверь, но не пошевелилась. Лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, и пыталась понять, что дальше.
В девять позвонила Татьяна.
— Как дела? Помирились?
— Нет.
— Совсем?
— Он уехал утром. Даже не сказал куда.
— К маме, наверное.
— Наверное.
Татьяна вздохнула в трубку.
— Слушай, может, ты правда с ним серьезно поговоришь? Не на эмоциях, а спокойно. Объяснишь, что тебя не устраивает.
— Таня, я объясняла. Сто раз. Он не слышит.
— Потому что ты, когда объясняешь, кричишь. А мужики, они же как дети. Им спокойно надо, по пунктам.
Нинель усмехнулась.
— По пунктам. Хорошо, попробую. Если он вообще вернется.
Витя вернулся к обеду. Зашел в квартиру тихо, прошел на кухню. Нинель сидела за столом с ноутбуком, разбирала рабочую почту.
— Привет, — он остановился в дверях.
— Привет.
— Ты… ты ела?
— Ела.
— Я тоже поем сейчас.
Он открыл холодильник, достал сосиски, хлеб. Нинель смотрела на экран, но не читала. Слушала, как Витя что-то гремит, ставит на плиту сковородку.
— Витя, нам надо поговорить.
— Давай, — он обернулся. — Я тоже хотел.
Она закрыла ноутбук, подняла голову.
— Я не хочу ругаться. Я хочу, чтобы ты меня услышал.
— Я слушаю.
Нинель сделала глубокий вдох.
— Мне тяжело. Мне тяжело жить в семье, где я на третьем месте. Где сначала твоя мама, потом Олег, потом я. Мне тяжело, когда ты каждый раз выбираешь их. Когда я прошу о помощи, ты говоришь, что устал. Когда мама просит — ты едешь сразу. Я не хочу соревноваться с Ириной Анатольевной. Я просто хочу быть важной для тебя. Хоть иногда.
Витя слушал, глядя в пол. Когда Нинель замолчала, он поднял глаза.
— Ты важна для меня.
— Не чувствую.
— Ну что я могу сделать? Мама одна. Ей действительно тяжело. Отец пять лет назад ушел из жизни, она до сих пор не отошла.
— Витя, я понимаю. Но пять лет — это срок. Она не отходит, потому что вы с Олегом не даете ей отойти. Вы на каждый чих прибегаете, всё за нее решаете, всё делаете. Она к этому привыкла.
— Это плохо, что мы о матери заботимся?
— Заботиться — хорошо. Но есть грань между заботой и зависимостью. Твоя мама зависима от тебя. А ты от нее.
Витя дернулся, словно его ударили.
— Я не зависим!
— Зависим. Ты не можешь принять ни одного решения, не посоветовавшись с ней. Даже ресторан для моего дня рождения она выбирала.
— Ну она лучше знает эти места!
— Витя, ты серьезно? Ты взрослый мужчина. Женатый. Ты не можешь сам ресторан выбрать?
Он отвернулся, выключил плиту. Сосиски остались непожаренными.
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю расставить приоритеты. Мы с тобой — семья. Твоя мама — отдельно. Мы можем помогать ей, когда действительно нужно. Но не по первому звонку. И не каждую субботу ездить туда, бросая свои дела.
— А если ей срочно что-то надо?
— Срочно бывает редко. Протекший кран — не срочно. Можно сантехника вызвать. Мебель перевезти — не срочно. Можно грузчиков нанять. Срочно — это когда человеку реально плохо. Все остальное — можно подождать или решить по-другому.
Витя молчал. Нинель видела, как в его голове идет борьба. Потом он сказал:
— Мама обидится.
— Пусть обижается. Витя, послушай. Я не хочу, чтобы ты перестал общаться с матерью. Я не хочу, чтобы ты ее бросил. Я хочу, чтобы ты начал жить своей жизнью. Нашей жизнью. Чтобы ты принимал решения сам, а не спрашивал у нее разрешения.
— Я не спрашиваю разрешения!
— Спрашиваешь. Когда мы хотели летом на море поехать, ты сначала позвонил ей. Спросил, не нужна ли ей помощь в июле. Она сказала, что Олег как раз в отпуск собирается, и ей будет одиноко. Мы остались дома.
— Ну так получилось…
— Не получилось. Ты выбрал. Как всегда.
Витя опустился на стул, закрыл лицо руками.
— Я не знаю, что делать. Я правда не знаю.
Нинель встала, подошла к мужу. Положила руку ему на плечо.
— Начни с малого. Скажи маме, что в следующие выходные мы заняты. Не объясняй чем. Просто скажи — заняты. И отключи телефон на весь день. Проведем время вместе. Только мы двое.
Витя поднял голову, посмотрел на жену.
— Она будет волноваться.
— Позвонишь вечером, скажешь, что все нормально. Но день будет наш.
Он кивнул. Неуверенно, но кивнул.
— Попробую.
Нинель вздохнула с облегчением. Может, что-то сдвинулось. Может, он наконец услышал.
Понедельник и вторник прошли спокойно. Витя не звонил матери так часто, как обычно. Один раз, вечером, коротко поговорил, сказал, что все нормально, работа, дела. Ирина Анатольевна что-то спросила, Витя ответил уклончиво, попрощался.
Нинель радовалась про себя. Может, правда изменится что-то.
В среду вечером раздался звонок в дверь. Нинель открыла. На пороге стояла Ирина Анатольевна с двумя огромными пакетами.
— Добрый вечер, Нинель, — свекровь улыбнулась натянуто. — Витя дома?
— Дома. Проходите.
Ирина Анатольевна вошла, протянула пакеты Вите, который вышел из комнаты.
— Сынок, я в магазине была, там акция. Взяла вам продуктов. Крупы, консервы, макароны. Всё пригодится.
— Мам, спасибо, но не надо было, — Витя принял пакеты, поставил на пол.
— Да ладно, что мне трудно? Вам же пригодится.
Нинель стояла в прихожей, наблюдая. Свекровь скинула пальто, прошла на кухню, как к себе домой.
— Я чай не буду, мне еще домой ехать, — сказала она, но села за стол.
Витя сел рядом. Нинель прислонилась к дверному косяку.
— Как дела, Витя? — Ирина Анатольевна внимательно посмотрела на сына. — Ты какой-то уставший.
— Нормально, мам. Работа.
— Много работы?
— Как обычно.
Свекровь кивнула, перевела взгляд на Нинель.
— А ты как, Нинель? Работа тоже загрузила?
— Да, бывает, — Нинель не стала распространяться.
— Понятно, — Ирина Анатольевна снова посмотрела на сына. — Сынок, у Люды, моей соседки, сын недавно женился. Ты же помнишь Люду?
— Помню.
— Так вот, его жена — чудесная девочка. Марина зовут. Такая хозяйственная! Каждый день Люде звонит, интересуется, как дела, не нужна ли помощь. На выходных приезжает, обед готовит, квартиру убирает. Вот это я понимаю — невестка.
Нинель напряглась. Витя молчал, не понимая, к чему это.
— А вот у Люды племянница, — продолжала Ирина Анатольевна, — та совсем другая. Вышла замуж, так вообще свекровь к себе не пускает. Говорит, мол, нам нужно пространство, молодым надо самим жить. Это насколько нужно быть наглой, чтобы мать мужа на порог не пустить!
Воздух в кухне сгустился. Нинель сжала кулаки, но промолчала. Витя кашлянул.
— Мам, ну разные люди бывают…
— Разные, — согласилась свекровь. — Но уважение к старшим должно быть у всех. Я вот всю жизнь свою свекровь уважала. Каждую неделю к ней приезжала, помогала, не то что сейчас.
Она встала, надела пальто.
— Ладно, мне пора. Витя, ты как-нибудь один зайди, хорошо? Мне с тобой поговорить надо.
— О чем, мам?
— Потом, потом. При всех не хочу.
Она ушла. Дверь закрылась. Витя и Нинель остались стоять в прихожей.
— Она на меня намекала, — тихо сказала Нинель.
— Да нет, она про племянницу Люды говорила.
— Витя, ты правда такой наивный или делаешь вид?
— Нинель, не начинай. Мама просто рассказала…
— Рассказала! — Нинель повысила голос. — Она намекнула, что я плохая невестка! Что я наглая, что не пускаю ее к нам!
— Она такого не говорила!
— Говорила! Только завуалированно! И ты, как всегда, ничего не видишь!
Витя сжал зубы.
— Хватит. Я устал. Не будем ругаться из-за каждого слова матери.
— Из-за каждого слова! Витя, она же специально пришла! Специально эту историю рассказала! Чтобы я поняла — я не дотягиваю до ее стандартов!
— Ну и что теперь? Мне с ней ругаться?
— Нет. Но ты мог бы меня поддержать. Сказать, что у нас все нормально. Что тебе не нужна невестка, которая каждый день звонит твоей маме.
Витя прошел в комнату, упал на диван.
— Нинель, я правда устал. Давай завтра поговорим.
Нинель осталась стоять в прихожей. Она поняла — ничего не изменилось. Совсем ничего.
Следующие два дня они почти не разговаривали. Витя уходил на работу рано, возвращался поздно. Нинель делала вид, что занята — клиника, дела, телефон. На самом деле просто не знала, что сказать.
В пятницу вечером Витя собрал небольшую сумку.
— Я к маме поеду. Она просила помочь Олегу с какими-то документами.
— Хорошо.
— Вернусь поздно, наверное.
— Хорошо.
Он посмотрел на жену, хотел добавить что-то, но передумал. Дверь снова хлопнула.
Нинель села на диван, уставилась в телефон. Написала Татьяне: «Он опять к маме уехал». Ответ пришел быстро: «Приеду?»
«Не надо. Я нормально».
Но нормально не было. Нинель чувствовала, как что-то рвется внутри. Восемь лет. Восемь лет она пыталась. Быть хорошей женой, хорошей невесткой. Улыбаться, когда Ирина Анатольевна делала очередной укол. Молчать, когда Витя в сотый раз выбирал мать. Ждать, что однажды все изменится.
Не изменилось.
Витя вернулся далеко за полночь. Нинель не спала, лежала в темноте, смотрела в потолок.
— Ты еще не спишь? — он заглянул в спальню.
— Не сплю.
Витя сел на край кровати. Молчал долго. Потом заговорил тихо:
— Мама сказала… она сказала, что ты меня не любишь.
Нинель приподнялась на локте, включила ночник.
— Что?
— Она говорит, что ты холодная. Что не хочешь со мной общаться. Что я изменился с тех пор, как мы поженились. Стал меньше к ней приезжать, меньше времени уделять.
— И ты ей поверил?
Витя потер лицо ладонями.
— Я не знаю. Она плакала. Говорила, что чувствует себя ненужной. Что раньше у нас с ней были доверительные отношения, а теперь я от нее отдалился.
— Витя, посмотри на меня.
Он поднял глаза. Нинель села, откинула одеяло.
— Ты хоть раз задумался, почему ты от нее отдалился? Если это правда так?
— Ну… не знаю. Работа, жизнь.
— Не работа. А я. Твоя мама считает, что я тебя от нее увела. Что я плохо на тебя влияю. Она это говорит тебе уже восемь лет, с первого дня нашей свадьбы. И ты каждый раз слушаешь.
— Она не говорит такого!
— Говорит. Может, не прямо, но смысл тот же. Вспомни, что она сказала про племянницу Люды. «Наглая, не пускает свекровь на порог». Это про меня, Витя. Про меня.
— Ты преувеличиваешь…
— Я не преувеличиваю! — Нинель встала с кровати. — Я просто вижу то, что ты не хочешь видеть. Твоя мама управляет тобой. Она звонит — ты бежишь. Она просит — ты бросаешь все. Она плачет — ты чувствуешь вину. А я что? Я должна сидеть и ждать, когда ты вспомнишь, что у тебя есть жена?
Витя тоже встал.
— Она моя мать! Я не могу просто взять и забыть про нее!
— Никто не говорит забыть! Я говорю про границы! Но ты не хочешь их ставить, потому что боишься ее расстроить!
— Она одна!
— Не одна! С ней Олег живет!
— Олег — это Олег! Он не занимается ею так, как я!
— Потому что ты не даешь ему занимается! Ты все берешь на себя! И она это поддерживает, потому что ей так удобно! У нее есть послушный старший сын, который по первому зову прилетит!
Витя сжал кулаки, развернулся, вышел из спальни. Хлопнула дверь. Нинель услышала, как он надевает куртку в прихожей. Снова хлопнула дверь, теперь входная.
Она осталась стоять посреди спальни. Руки дрожали. Села обратно на кровать, обхватила колени. Впервые за восемь лет подумала: «А если он не вернется?»
Витя вернулся утром. Бледный, помятый. Сел за стол на кухне, где Нинель пила свой утренний чай.
— Я был у мамы, — сказал он тихо.
— Знаю.
— Нинель, нам надо поговорить.
— Говори.
Он долго молчал, подбирал слова.
— Я не могу так. Не могу выбирать между тобой и мамой. Это разрывает меня.
— Никто не просит выбирать. Я прошу просто… быть со мной. Быть моим мужем, а не сыном своей матери.
— Я и так твой муж.
— Нет. Ты сын Ирины Анатольевны, который живет со мной в одной квартире.
Витя вздрогнул, словно получил пощечину.
— Это несправедливо.
— Справедливо. Витя, ответь честно. Ты хоть раз за эти восемь лет принял решение, не спросив у матери мнения?
Он молчал.
— Вот видишь. Даже сейчас ты не можешь ответить, потому что знаешь — я права.
— Хорошо, — он выпрямился. — Хорошо. Что ты предлагаешь? Чтобы я вообще перестал с ней общаться?
— Я предлагаю, чтобы мы были семьей. Ты и я. Чтобы ты защищал меня, когда твоя мать делает гадости. Чтобы ты не верил каждому ее слову про то, какая я плохая. Чтобы ты спрашивал у меня, как прошел мой день, так же часто, как спрашиваешь у нее. Это так сложно?
Витя опустил голову.
— Она говорит, что я ей нужен. Что без меня ей тяжело.
— Она так говорит, потому что привыкла тебя контролировать. Витя, твой отец ушел пять лет назад. Пять лет. Она могла бы начать жить дальше. Найти подруг, занятия, что угодно. Но она выбрала сидеть дома и звонить тебе по три раза на дню.
— Ты жестокая.
— Я честная. И мне больно, что ты этого не видишь.
Витя встал.
— Мне нужно подумать.
— Думай, — Нинель отпила чай, уже холодный. — Только учти — я больше не могу так жить. Либо что-то меняется, либо…
Она не договорила. Витя посмотрел на нее долгим взглядом, кивнул и ушел в комнату.
В воскресенье вечером раздался звонок в дверь. Нинель открыла. Ирина Анатольевна стояла на пороге, без пакетов, без улыбки.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.
— Проходите.
Свекровь вошла, не снимая пальто. Прошла на кухню, села. Нинель села напротив.
— Витя у меня, — начала Ирина Анатольевна. — Сказал, что вы поругались.
— Да.
— Из-за меня, я так понимаю?
— Можно сказать и так.
Свекровь скрестила руки на груди.
— Нинель, я восемь лет молчала. Восемь лет делала вид, что все нормально. Но я вижу, как ты относишься к моему сыну.
— Как я отношусь?
— Холодно. Расчетливо. Ты не любишь его. Ты просто живешь с ним, потому что удобно.
Нинель усмехнулась.
— Удобно? Ирина Анатольевна, вам правда так кажется? Что мне удобно выслушивать ваши намеки восемь лет? Что мне удобно, когда мой муж по первому зову бежит к вам? Что мне удобно быть на последнем месте в его жизни?
— Ты не на последнем месте! Он тебя любит!
— Любит. Но выбирает вас. Каждый раз.
Ирина Анатольевна встала.
— Потому что я его мать! Потому что я родила его, вырастила, всю себя ему отдала! А ты кто? Жена? Жен можно поменять. Мать — одна.
— Вот именно в этом и проблема, — Нинель тоже поднялась. — Вы считаете, что имеете на него право. Что он ваша собственность. Но Витя — взрослый человек. У него своя жизнь. Или должна была бы быть.
— У него своя жизнь! И в этой жизни есть место для матери!
— Место — есть. Но не главное место. Не первое. Вы должны это понимать.
Свекровь схватила сумку.
— Я всегда знала, что ты плохая жена. Ты эгоистка. Ты думаешь только о себе. Ты даже детей ему не родила!
Нинель побледнела.
— Это не ваше дело.
— Мое! Потому что я хочу внуков! А ты что? Работаешь в своей клинике, живешь для себя! Какой толк от такой жены?
— Уходите.
— Что?
— Я сказала — уходите. Прямо сейчас. Убирайтесь из моего дома.
Ирина Анатольевна вскинула подбородок.
— Из твоего дома? Да эта квартира куплена на деньги Вити! Которые он заработал еще до того, как на тебе женился!
— И что? Это наша квартира. Общая. И я имею право просить вас уйти. Вы переходите границы.
— Границы! — свекровь расхохоталась. — Вот она, современная молодежь! Границы, пространство! А где уважение к старшим? Где почтение?
— Почтение заслуживается. А не требуется просто потому, что вы старше.
Ирина Анатольевна подошла вплотную к Нинель.
— Ты пожалеешь об этом разговоре. Витя выберет меня. Всегда выбирал и выберет. Потому что я — его мать. А ты — никто.
Она развернулась, пошла к выходу. Остановилась на пороге.
— Это насколько нужно быть наглой, чтобы мать мужа из дома выгонять! Витя узнает об этом. И тогда посмотрим, кто останется.
Дверь захлопнулась. Нинель осталась стоять посреди прихожей. Ноги подкашивались. Она дошла до дивана, упала на него. Слезы не шли. Просто пустота внутри.
Витя вернулся через два дня. Вошел в квартиру, когда Нинель была на работе. Когда она пришла вечером, его вещи были собраны в две сумки у двери.
— Ты уходишь? — спросила она.
— Да, — он стоял у окна, не оборачиваясь. — Мама рассказала про ваш разговор. Про то, что ты ее выгнала.
— Я не выгоняла. Я попросила уйти, когда она начала оскорблять меня.
— Она не оскорбляла.
— Витя, она сказала, что я никто. Что от меня нет толку, потому что я не рожаю тебе детей. Это не оскорбление?
Он обернулся. Лицо усталое, постаревшее.
— Она переживает за меня. За нас. Хочет, чтобы у нас была полноценная семья.
— Полноценная семья — это когда есть уважение. Между всеми. А не когда свекровь диктует, как жить невестке.
— Она не диктует! Господи, Нинель, ну почему ты не можешь просто… принять ее? Она же не чужой человек!
— Не могу. Потому что она не принимает меня. Восемь лет, Витя. Восемь лет я пытаюсь. Но ей мало. Ей нужен сын, который будет только при ней. Без жены, без своей жизни.
Витя взял сумки.
— Может, ты права. Может, мне действительно нужно быть рядом с мамой. Она одна. Ей плохо. А ты… ты сильная. Ты справишься.
Нинель смотрела на мужа. Который был ее мужем восемь лет. Который сейчас уходил.
— Витя, если ты уйдешь сейчас — я не позову тебя обратно.
— Знаю.
— Ты правда выбираешь ее?
Он не ответил. Просто взял сумки и вышел из квартиры. Нинель слушала, как стихают его шаги на лестнице. Как хлопает дверь подъезда.
Села на пол, прислонилась спиной к стене. Молчала. Слез все еще не было. Только холод внутри и понимание — все кончено.
Прошло три недели. Витя написал: «Давай разведемся. Спокойно, без скандалов». Нинель ответила одним словом: «Хорошо».
Они встретились у нотариуса через месяц. Подписали бумаги молча. Витя выглядел измученным, постаревшим. Нинель — спокойной. Слишком спокойной.
— Как ты? — он все-таки спросил, когда они вышли на улицу.
— Нормально.
— Нинель…
— Не надо, Витя. Ты сделал свой выбор. Я сделала свой.
— Мне жаль.
— Мне тоже. Но ты знал, что так будет. Всегда знал.
Она развернулась и пошла прочь. Не оглядывалась. Витя стоял на месте, смотрел ей вслед. Потом достал телефон, набрал номер.
— Мама? Да, я уже закончил. Все подписали. Сейчас приеду.
Нинель услышала эти слова, хотя шла уже далеко. Или просто знала, что он так скажет. Улыбнулась грустно. Ускорила шаг.
Еще через два месяца Нинель встретила в супермаркете соседку Люду. Та радостно ринулась к ней.
— Нинель! Давненько не виделись! Как дела?
— Нормально, Людмила Ивановна. У вас как?
— Да все хорошо! Слышала, ты с Витей развелась? Ирина Анатольевна рассказывала. Говорит, что ты его бросила. Мол, не ужились.
Нинель криво улыбнулась.
— Да, не ужились.
— Жалко. Такая пара была. Правда, Ирина Анатольевна всегда говорила, что ты какая-то холодная. Что Вите с тобой тяжело.
— Говорила, — кивнула Нинель. — А Витя как сейчас? Живет с матерью?
— Ага! Живет. Ирина Анатольевна счастлива — оба сына теперь дома. Олег-то тоже съезжать раздумал. Говорит, зачем снимать квартиру, если можно дома жить.
— Вот и хорошо. Всем хорошо.
Людмила Ивановна посмотрела на Нинель внимательно.
— Ты не обижаешься?
— На что?
— Ну… на Витю. На Ирину Анатольевну.
Нинель покачала головой.
— Нет. Они выбрали то, что им нужно. Я выбрала свое.
— И что ты выбрала?
— Свободу, — просто ответила Нинель.
Она попрощалась с соседкой, пошла дальше по торговому залу. Взяла с полки пачку хорошего чая, того самого, который Витя не любил. Улыбнулась сама себе.
Дома было тихо. Никто не звонил каждые два часа. Никто не спрашивал, где она, с кем, почему не на месте. Можно было лечь спать, когда захочется. Встать, когда хочется. Поехать к отцу в субботу, не спрашивая разрешения.
Нинель заварила чай, села у окна. За окном шел дождь. Телефон молчал. И это было правильно.
Она больше не ждала, что кто-то выберет ее. Она выбрала себя сама.
