— Какая же у тебя красота, Ирочка, — голос свекрови, Тамары Петровны, был тягучим, как растопленный мед, но от этой сладости у Ирины всегда першило в горле. — Просторно, светло. Дышится легко.
Ирина молча помешивала сахар в чашке, глядя, как свекровь обводит цепким взглядом ее гостиную. Это был уже третий подобный комплимент за последние полчаса. Комплимент, который звучал скорее как инвентаризация. Тамара Петровна не была из тех, кто лезет с советами, не двигала мебель и не критиковала выбор занавесок. Ее методы были тоньше, а оттого и действовали на нервы сильнее. Она действовала через вздохи, многозначительные паузы и вот такие, вроде бы невинные, похвалы.
— Стараемся, — коротко ответила Ирина, ставя чашку на стол. Ей хотелось добавить: «Родители постарались», но она прикусила язык. Эта трехкомнатная квартира в хорошем районе была их свадебным подарком. Вернее, ее, Ириным, подарком. Родители, продав дачу и добавив накопления, вложились в будущее единственной дочери, чтобы та не мыкалась по съемным углам.
Муж Ирины, Лёня, в этот момент вышел из комнаты, протирая глаза. Он работал посменно и сегодня отсыпался после ночной.
— О, мама, привет. Давно приехала? — он зевнул, потянулся и поцеловал мать в щеку.
— Да вот, сынок, зашла проведать вас, молодых. Соскучилась, — Тамара Петровна тут же сменила тон на более живой, материнский. — Ирочка меня чаем угощает. Рассказывает, как у вас дела.
Ирина мысленно усмехнулась. Она еще и слова не успела сказать о делах. Все это время говорила только свекровь, вернее — вздыхала. Вздыхала о том, как тяжело живется ее младшей дочери, Свете. Как та одна тянет сына после развода. Как тесно им в однокомнатной квартирке на окраине города.
— У Светы-то как дела? — спросил Лёня, наливая себе чай. Он любил сестру, но виделся с ней нечасто, в основном узнавая новости от матери.
Тамара Петровна снова тяжело вздохнула, и этот вздох был настоящим театральным представлением. В нем было все: и материнская боль, и вселенская скорбь, и намек на несправедливость бытия.
— Да какие там дела, Лёнечка. Крутится, как белка в колесе. Мальчишка растет, ему пространство нужно, а они там друг у друга на головах сидят. Вчера звонит, плачет. Говорит, Вовка опять простудился, в квартире сырость, первый этаж, угол. А хозяин квартплаты опять поднял. Просто не знает, что и делать.
Ирина слушала этот монолог, и неприятный холодок начинал ползти по спине. Она уже понимала, куда клонит свекровь. Эти разговоры начались около месяца назад. Сначала редкие, как бы случайные упоминания Светиных трудностей. Потом — все чаще и подробнее. И каждый раз они заканчивались взглядом, брошенным на просторную Ирину квартиру.
Лёня нахмурился. Он был человеком добрым и отзывчивым, и страдания сестры его искренне трогали.
— Может, денег ей подкинуть? — предложил он. — Мы же можем помочь.
— Ох, сынок, разве в деньгах дело? — Тамара Петровна посмотрела на него с укором. — Деньги сегодня есть, завтра нет. Ей стабильность нужна. Угол свой, понимаешь? Чтобы не думать каждый день, что тебя с ребенком на улицу выгонят.
Наступила тишина. Ирина чувствовала себя как на сцене, где вот-вот начнется главное действие, а она — его невольный участник. Лёня посмотрел на жену. В его взгляде читалась растерянность и молчаливая просьба.
— У вас же третья комната пустует, — наконец, произнесла Тамара Петровна, переходя от намеков к прямой атаке. Голос ее звучал тихо, почти заискивающе. — Просто стоит, пылится. А для Светочки с Вовкой это было бы спасением. Ну хоть на время. На полгодика, пока она на ноги не встанет.
Ирина глубоко вдохнула. Вот оно. Началось.
— Тамара Петровна, эта комната не пустует, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила она. — Это мой кабинет. Я работаю из дома, вы же знаете.
— Ну что там за работа, Ирочка, — отмахнулась свекровь. — За компьютером посидеть. Можно ведь и в уголке, в гостиной. Неужели тебе жалко для родной сестры мужа? Для племянника? Они же семья.
«Семья», — мысленно повторила Ирина. Почему-то в представлении свекрови семьей были все, кроме нее самой. Она была лишь приложением к сыну, обладательницей удобной жилплощади.
— Мам, это квартира Иры, — неожиданно твердо сказал Лёня. — Мы не можем так просто решать.
Ирина с благодарностью посмотрела на мужа. Но радость ее была преждевременной.
— А я разве решаю? — всплеснула руками Тамара Петровна. — Я прошу. Я как мать прошу. Моя дочь в беде, мой внук болеет. А вы тут в хоромах живете, и одна комната просто так стоит. Где же человечность, где сострадание? Я же не навсегда прошу. Всего лишь перезимовать.
Она достала платок и промокнула уголки глаз, которые, впрочем, оставались совершенно сухими.
— Мы подумаем, — сказал Лёня, явно не выдерживая материнского напора.
— Конечно, подумайте, — кивнула Тамара Петровна, поднимаясь. — Только думайте не головой, а сердцем. Иногда сердце правильнее подсказывает.
Когда за свекровью закрылась дверь, Ирина повернулась к мужу.
— Лёня, ты же понимаешь, что это невозможно?
— Ир, я понимаю, что это твоя квартира. Но это же моя сестра. Она реально в тяжелой ситуации. Может, и вправду на пару месяцев? Зима, сырость… Вовка маленький еще.
— «На пару месяцев»? Лёня, нет ничего более постоянного, чем временное. Ты представляешь, что здесь будет? У Светы сложный характер, мы с ней никогда особо не ладили. А ребенок? Я работаю дома, мне нужна тишина. Какой кабинет в уголке гостиной? Это моя работа, которая приносит в наш бюджет деньги, между прочим.
— Но это же семья, — повторил он заезженную пластинку матери. — Как я ей в глаза смотреть буду, если откажу?
— А как ты будешь смотреть в мои глаза, если наш дом превратится в проходной двор? — спросила Ирина. — У Светы есть мать. Почему она не возьмет ее к себе? У нее же двухкомнатная квартира.
Лёня отвел взгляд.
— У мамы там… ну ты же знаешь. У нее все по-своему. Она привыкла одна. Да и Света с ней не уживется.
— То есть, с мамой родной она не уживется, а со мной, практически чужим человеком, — уживется? Гениальная логика. Лёня, ответ — нет. Категорическое нет. Можем помочь деньгами, можем помочь найти ей другое съемное жилье, получше. Но жить здесь они не будут.
Он молчал, глядя в пол. Ирине показалось, что он обиделся. Но в тот вечер он больше не поднимал эту тему.
Следующие несколько недель превратились в тихую осаду. Тамара Петровна больше не приезжала, но звонила сыну каждый день. И каждый день после этих звонков Лёня становился молчаливым и угрюмым. Он начал придираться к Ирине по мелочам: то суп недостаточно соленый, то рубашка не идеально выглажена. Ирина понимала, что это не его претензии. Это было эхо голоса его матери.
Однажды вечером он пришел с работы особенно мрачный. Сел на кухне, не раздеваясь.
— Мать звонила, — сообщил он глухо. — Свету из квартиры выселяют. Хозяин продает ее. Им нужно съехать в течение двух недель.
Ирина поставила перед ним тарелку с ужином.
— Это ужасно. Нужно срочно искать им новый вариант. Я могу завтра посмотреть объявления.
— Какой вариант? — он поднял на нее тяжелый взгляд. — У нее денег нет на залог и первый месяц. Все уходит на долги.
— Мы дадим, — твердо сказала Ирина. — Мы дадим ей денег на залог.
— Ир, это не выход! — он ударил ладонью по столу. — Ты не понимаешь? Это шанс для нас показать, что мы семья! Что мы не чужие люди! Мать говорит, что если мы сейчас не поможем, она этого никогда не простит.
— Помочь — это дать денег. Помочь — это потратить время на поиски. Но пустить их сюда — это не помощь, это самоубийство для нашей с тобой семьи. Лёня, я не хочу жить в коммуналке.
— Почему ты такая черствая? — в его голосе зазвенели слезы обиды. — Моя сестра с ребенком может оказаться на улице, а ты думаешь только о своем комфорте! О своей тишине!
— Да, я думаю о своем комфорте! — не выдержала Ирина. — Потому что этот дом — моя крепость! Место, где я хочу отдыхать, а не ходить на цыпочках и делить ванную с твоей сестрой, которую я едва знаю!
Они впервые за пять лет брака по-настоящему крупно поссорились. Лёня ушел спать в гостиную, на диван. А Ирина всю ночь пролежала без сна, глядя в потолок и чувствуя, как между ней и мужем вырастает ледяная стена.
Через пару дней Лёня как бы невзначай завел новый разговор.
— Ир, а вот смотри… Квартира же большая. А что, если мы ее продадим?
Ирина села на кровати.
— Что?
— Ну, продадим. И купим две. Одну поменьше себе, двушку. А вторую — однокомнатную, для Светы. И все будут счастливы. У нее будет свой угол, и нам никто мешать не будет.
Ирина смотрела на него, и не могла поверить своим ушам. Он говорил это совершенно серьезно. План, очевидно, был не его. Слишком хитроумно для прямолинейного Лёни. Это была идея Тамары Петровны, в этом Ирина не сомневалась.
— Ты в своем уме? — спросила она шепотом. — Продать квартиру, которую мне подарили мои родители? Чтобы купить жилье твоей сестре?
— Ну почему сразу «твоей сестре»? Это же все в семью пойдет. Квартира будет оформлена на меня, например, или на маму. Света будет просто жить там. Зато мы решим проблему раз и навсегда. И мама от нас отстанет.
— «Отстанет»? Лёня, она не отстанет. Она сядет нам на шею. Сначала продать квартиру, потом что? Отдавать ей половину зарплаты?
— Ты все преувеличиваешь! Это же логично! У нас есть актив, который может решить проблему всей семьи!
— У меня есть актив! — поправила она, чувствуя, как внутри закипает ярость. — У меня! А твоя семья почему-то решила, что они могут им распоряжаться.
Разговор снова зашел в тупик. Но Ирину насторожила эта новая идея. Она поняла, что свекровь не отступится. И что муж, ее любимый Лёня, оказался не такой уж и опорой. Он был слаб перед материнским давлением, перед этим вечным «мы же семья».
Интрига закручивалась. Ирина решила поговорить со своей матерью.
— Даже не думай, — отрезала мать, выслушав ее. — Это твоя квартира. Твоя и только твоя. Это ваш с отцом подарок тебе на будущее, на случай, если что-то пойдет не так. И кажется, этот случай наступил.
— Но Лёня… Он хороший муж, мам. Просто его мать им манипулирует.
— Хороший муж не предлагает продать имущество жены, чтобы угодить своей родне. Открой глаза, Ира. Они тебя прощупывают. Сначала комната, теперь продажа. Они хотят отжать у тебя эту квартиру.
Слова матери были жесткими, но отрезвляющими. Ирина поняла, что должна защищаться. И действовать нужно было на опережение.
Она начала наводить справки. Через знакомую, работавшую в риэлторском агентстве, она решила проверить одну свою догадку. Она попросила посмотреть, не продается ли случайно квартира по адресу, где прописана Тамара Петровна. Ответ пришел через день и ошеломил Ирину.
Квартира Тамары Петровны была продана. Месяц назад.
Мир Ирины покачнулся. Значит, все это было ложью. Все эти вздохи о тесноте, о больном внуке, о съемном жилье Светы… Это был спектакль. Тамара Петровна продала свою квартиру, очевидно, отдала деньги Свете. А сама решила, что вполне может переехать к сыну. Или, что еще вероятнее, подселить к нему свою дочь, а самой приезжать «в гости», контролируя процесс.
И Лёня… Знал ли он? Ирина не хотела в это верить, но пазл складывался. Его угрюмость, его настойчивость, эта безумная идея с продажей ее квартиры… Он не мог не знать. Он был соучастником.
В тот вечер она ждала его, как никогда раньше. Она сидела на кухне в темноте, и перед ней на столе лежал один-единственный документ — распечатка с сайта недвижимости о продаже квартиры свекрови.
Лёня вошел устало, включил свет.
— Ты чего в потемках? — он удивился, увидев ее бледное лицо. — Что-то случилось?
— Случилось, Лёня, — тихо сказала она. — Расскажи мне, где сейчас живет твоя мама.
Он замер.
— В смысле? У себя, где еще.
— Неправда. Ее квартира продана. Месяц назад. Где она живет?
Лёня побледнел. Он смотрел на жену, как пойманный на месте преступления школьник.
— Я… я не знаю. Она сказала, что у подруги пока…
— И ты поверил? — Ирина поднялась. Ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Ты знал. Ты все знал. Вы вместе с ней решили, что я — удобный вариант. Что у меня можно забрать сначала комнату, а потом и всю квартиру. Решить проблемы твоей сестры за мой счет. За счет моих родителей!
— Ира, это не так! — он попытался подойти, взять ее за руки. — Мама просто… она не знала, что делать. Света в долгах, как в шелках. Мама продала квартиру, чтобы закрыть ее кредиты. Она думала, что мы поможем… что поживут у нас немного…
— «Немного»? Вы уже и план придумали, как мою квартиру продать и купить две! Вы за моей спиной делили то, что вам не принадлежит!
В этот момент в прихожей раздался звонок. Настойчивый, требовательный. Ирина знала, кто это. Она пошла и открыла дверь.
На пороге стояла Тамара Петровна. Рядом с ней — Света с большим чемоданом и испуганный мальчик лет семи.
— Здравствуй, Ирочка, — с натянутой улыбкой сказала свекровь. — А мы к вам. Надеюсь, вы с Лёнечкой все обсудили. Мы решили не тянуть.
Она попыталась пройти в квартиру, но Ирина преградила ей дорогу.
— Никуда вы не пройдете.
Света удивленно посмотрела на нее. Тамара Петровна нахмурилась.
— Что это значит? Лёня, что здесь происходит?
Лёня стоял в коридоре, бледный и жалкий.
— Мам, тут… недоразумение вышло.
— Какое недоразумение? Мы договорились! — голос Тамары Петровны стал жестким. — Ты сказал, что убедишь ее!
Ирина посмотрела на мужа, потом на свекровь. Весь обман, вся эта паутина лжи, которую они плели за ее спиной, предстала перед ней во всей своей неприглядности. И жалость к мужу сменилась холодным презрением.
— Вы ничего не обсуждали, — ледяным тоном произнесла она, глядя прямо в глаза Тамаре Петровне. — Вы решили, что можете прийти и поселиться здесь, потому что ваш сын тут живет. Но вы ошиблись.
Она сделала шаг назад, в свою квартиру, и посмотрела на них всех: на наглую свекровь, на растерянную Свету и на своего мужа, который не мог поднять глаз.
— Эту квартиру мне родители подарили, так каким боком к ней вы и ваш сынок имеет отношение? — не вытерпела Ира.
Наступила оглушительная тишина. Лицо Тамары Петровны исказилось от злобы.
— Ах ты… — начала она, но осеклась.
— Уходите, — сказала Ирина. — И вы, — она посмотрела на Лёню, — можете уходить вместе с ними. Собирайте свои вещи.
Лёня поднял на нее глаза, полные отчаяния.
— Ира, пожалуйста… Не надо так…
— Я сказала, собирай вещи, — повторила она, и в ее голосе не было ни капли тепла, ни тени сомнения. — Твоя семья ждет тебя. Им нужна твоя помощь. А мне в моем доме предатели не нужны.
Она захлопнула дверь перед носом ошеломленной родни мужа, повернула ключ в замке и прислонилась к двери спиной. Она не плакала. Внутри была только выжженная пустыня и холодная, звенящая пустота. Квартира, ее крепость, выстояла. Но цена этой победы была слишком высока. Она осталась одна в этих светлых, просторных комнатах, которые внезапно показались ей огромными и чужими. Впереди была неизвестность, но одно она знала точно: она никогда больше не позволит никому распоряжаться ее жизнью и ее домом.
