— Не смей так разговаривать со своим мужем! — резкий голос Людмилы Аркадьевны разрезал воздух кухни, как нож масло.
Ирина замерла с чашкой в руке. Три месяца. Всего три месяца понадобилось, чтобы её собственная квартира превратилась в место, где она не могла спокойно поговорить с мужем.
— Мама, мы просто обсуждаем наши планы, — голос Максима звучал устало. — Тебе не обязательно вмешиваться.
— Я вмешиваюсь, когда вижу неуважение! — Людмила Аркадьевна поджала губы так, что они превратились в тонкую линию. — Ты, Ирочка, конечно, много добилась, но семья — это не корпорация. Здесь другие правила.
Ирина поставила чашку на стол. Звук вышел громче, чем она рассчитывала.
— В нашей семье правила устанавливаем мы с Максимом, — тихо произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — И решение о поездке мы примем сами.
Людмила Аркадьевна хмыкнула и повернулась к плите. Её плечи под цветастым халатом были напряжены, как струны.
— Посмотрим, — бросила она через плечо.
Ирина встретилась взглядом с Максимом. В его глазах читалась смесь вины и беспомощности. Всё как обычно.
Вечером, когда Людмила Аркадьевна удалилась в свою комнату — бывший кабинет Ирины — супруги наконец остались одни в спальне.
— Так не может продолжаться, — Ирина сидела на краю кровати, машинально перебирая пальцами край покрывала.
— Потерпи немного, — Максим стоял у окна, глядя на ночной двор. — У мамы сейчас тяжёлый период.
— Тяжёлый период длится уже три месяца, Макс. Мы не можем нормально разговаривать, планировать что-то… — Ирина запнулась. — Я понимаю, что ей некуда идти после продажи квартиры, но я не могу больше жить так.
— А что ты предлагаешь? Выставить её на улицу? — в голосе Максима появились стальные нотки. — Она моя мать. И она помогла мне вырастить.
— Я не предлагаю её выставлять. Я предлагаю установить границы, — Ирина пыталась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Она перестроила всю нашу жизнь. Мой кабинет теперь её комната. На кухне теперь её порядки. Она даже переставила мебель в гостиной!
— Ну и что? Тебе жалко?
Ирина закрыла глаза. Они возвращались к этому разговору раз в неделю, и каждый раз он заходил в тупик.
— Дело не в мебели, Макс. Дело в том, что я чувствую себя гостем в собственном доме. В доме, который я купила до нашей свадьбы, между прочим.
Максим резко повернулся.
— Ну вот, начинается. «Я купила, я заработала». Может, напомнишь ещё, что я простой инженер, а не бизнесмен с мерседесом?
— Я не это имела в виду, — Ирина встала. — Почему ты всегда всё переворачиваешь?
— Потому что ты всегда поминаешь эту чёртову квартиру, когда речь заходит о маме!
— Потому что твоя мама считает, что может тут всем распоряжаться! — Ирина уже не сдерживала голос. — Она переставляет мои вещи, критикует мою готовку, указывает, как нам жить!
За стеной что-то стукнуло. Они оба замолчали, прислушиваясь. Через мгновение дверь их спальни распахнулась без стука.
— Вы можете потише? — Людмила Аркадьевна стояла на пороге в ночной рубашке, волосы забраны в сетку. — Некоторым, между прочим, завтра рано вставать.
Ирина закусила губу. Максим виновато кивнул:
— Прости, мам. Мы уже ложимся.
Когда дверь закрылась, Ирина молча легла в постель, отвернувшись к стене. Максим постоял немного, затем с тяжёлым вздохом лёг рядом. До утра они не сказали друг другу ни слова.
— Я подумала, что нам не помешает небольшой ремонт, — сказала Людмила Аркадьевна за завтраком, размешивая сахар в чае.
Ирина подняла взгляд от тарелки:
— Ремонт?
— Да, эти обои в коридоре совершенно устарели. И кухню хорошо бы обновить.
Максим продолжал жевать бутерброд, не вмешиваясь в разговор.
— Мы делали ремонт два года назад, — осторожно заметила Ирина. — И сейчас не самое подходящее время для трат.
— Ой, не говори глупостей, — Людмила Аркадьевна отмахнулась, как от мухи. — Я уже присмотрела обои. И плитку на фартук. Знакомая занимается поставками, сделает хорошую скидку.
— Людмила Аркадьевна, — Ирина положила вилку, — мы не будем делать ремонт.
— Это почему же? — свекровь прищурилась, глядя на неё поверх очков.
— Потому что мы не планировали ремонт, у нас нет на него бюджета, и нам нравится то, как всё выглядит сейчас.
— Макс, ты слышишь? — Людмила Аркадьевна повернулась к сыну. — Твоя жена не хочет делать дом уютнее.
— Мам, давай обсудим это потом, — неуверенно произнёс Максим. — Я опаздываю на работу.
— Конечно, конечно, — свекровь поджала губы. — У вас всегда нет времени на важные вещи.
Когда Максим ушёл, Ирина осталась наедине с Людмилой Аркадьевной. Та неожиданно улыбнулась:
— Ирочка, я же для вас стараюсь. Чтобы дом был красивый, современный.
— Я ценю ваши намерения, — Ирина старалась говорить мягко, — но решения о квартире мы принимаем вместе с Максимом.
— Да брось ты эти формальности, — Людмила Аркадьевна махнула рукой. — Максим в этих вещах ничего не понимает. Мужчины вообще не разбираются в уюте. Вот мы с тобой — другое дело.
— Мы с вами совершенно по-разному представляем уют, — Ирина встала из-за стола. — И я не хочу ничего менять в квартире сейчас.
Людмила Аркадьевна поджала губы, и её взгляд стал холодным.
— Вот так всегда. Чуть что — сразу «моя квартира, мои правила». А о семье подумать?
— О какой семье? — не выдержала Ирина. — О той, где невозможно принять решение без вашего одобрения?
— Не груби старшим, девочка, — Людмила Аркадьевна поднялась, её глаза сузились. — Я, может, и живу здесь недавно, но Максим — мой сын. И его интересы для меня на первом месте.
— Для меня тоже, — тихо ответила Ирина. — Именно поэтому я не хочу, чтобы наш брак разрушился из-за…
Она не договорила. Людмила Аркадьевна уже вышла из кухни, громко хлопнув дверью.
Вечером Ирина ждала Максима, чтобы серьёзно поговорить. Она планировала предложить компромисс: они помогут Людмиле Аркадьевне снять небольшую квартиру недалеко. Будут регулярно навещать, помогать финансово. Это было разумное решение.
Но Максим пришёл поздно и не один.
— Представляешь, встретил Вадика! — радостно сообщил он с порога. — Помнишь, я рассказывал, мы в школе дружили.
Рядом с ним стоял высокий мужчина с залысинами и пузом, обтянутым яркой футболкой.
— Очень приятно, — Ирина натянуто улыбнулась. — Проходите.
— Я принёс пивка, — Вадик потряс пакетом. — Нам с Максом есть что вспомнить!
— Какая чудесная идея! — Людмила Аркадьевна выглянула из кухни. — Я как раз картошечку пожарила. Идите, мальчики, устраивайтесь в гостиной.
Ирина проглотила готовые сорваться слова. Сейчас было не время.
Вечер превратился в пытку. Вадик громко смеялся, рассказывал сомнительные истории и постоянно повторял: «А помнишь?». Максим, обычно сдержанный, оживлённо поддакивал и хохотал. Людмила Аркадьевна подкладывала закуски и умилялась: «Совсем как в детстве!»
Когда в одиннадцатом часу Вадик наконец ушёл, Ирина уже кипела.
— Ты мог предупредить, что приведёшь гостя, — сказала она, закрывая дверь.
— А что такого? — Максим был явно навеселе. — Старый друг, сто лет не виделись.
— Мы собирались поговорить, Макс.
— О чём? — он нахмурился. — Опять о маме?
— Да, о маме, — Ирина понизила голос. — Так нельзя дальше. Мы должны найти решение.
— Какое решение? Всё нормально.
— Нет, не нормально! — Ирина сорвалась на шёпот. — Я не могу так жить. Это невыносимо.
— Ты преувеличиваешь, — Максим поморщился. — Мама просто заботится о нас.
— Она не заботится, она контролирует! И ты ей это позволяешь!
— Не повышай голос, — он поднял палец. — Мама может услышать.
— Вот именно об этом я и говорю! — Ирина всплеснула руками. — Мы не можем поговорить в собственной квартире, потому что твоя мама может услышать!
— Иришка, ну чего ты завелась? — Максим попытался обнять её, но она отстранилась. — Давай спать. Утром всё будет лучше.
— Нет, не будет, — она покачала головой. — Утром будет то же самое. И через неделю. И через месяц.
Но Максим уже шёл в ванную, пошатываясь и насвистывая какую-то мелодию. Разговор опять не состоялся.
Через неделю Ирина вернулась с работы и застыла в дверях кухни. Стены были оклеены новыми обоями — кремовыми, с мелким цветочным узором. Старый фартук над плитой был снят, а на его месте красовалась яркая мозаика.
— Нравится? — Людмила Аркадьевна вышла из комнаты, вытирая руки полотенцем. — А ты говорила, не нужен ремонт.
— Что это? — только и смогла выдавить Ирина.
— Ремонт, какой же ещё, — свекровь довольно улыбнулась. — Максим согласился, что пора обновить интерьер. Мы с ним вчера всё обсудили, пока тебя не было.
Ирина медленно опустила сумку на стул. Внутри всё оцепенело.
— Вы сделали ремонт без моего ведома?
— Ой, да брось ты, — Людмила Аркадьевна подошла к плите. — Как будто это что-то страшное. Зато теперь красиво!
— Вы изменили мою кухню без моего согласия, — Ирина чувствовала, как к горлу подступает ком. — Как вы могли?
— Да что ты заладила: «моя, моя»! — свекровь резко повернулась. — Семья — это «наше», а не «моё»!
В этот момент хлопнула входная дверь, и в коридоре послышались шаги Максима.
— Макс! — Ирина вышла ему навстречу. — Ты разрешил делать ремонт на кухне?
Максим замер, переводя взгляд с жены на вышедшую следом мать.
— Ну… мы обсуждали, что неплохо бы освежить…
— Освежить? — Ирина почувствовала, как её начинает трясти. — Ты знал, что я против. Мы говорили об этом.
— Ирочка, ну не преувеличивай, — Людмила Аркадьевна встала рядом с сыном. — Обои поклеили, и что? Трагедия мирового масштаба?
— Дело не в обоях! — Ирина уже не сдерживалась. — Дело в том, что вы оба проигнорировали моё мнение. В моём собственном доме!
— Опять двадцать пять, — свекровь закатила глаза. — «Мой дом, моя крепость». Как будто Максим здесь не живёт.
— Живёт, — Ирина сделала глубокий вдох. — Но решения мы должны принимать вместе. А не за моей спиной.
— Ира, ну это же просто обои, — Максим говорил примирительно. — Мама хотела сделать сюрприз.
— Сюрприз? — Ирина горько усмехнулась. — Хороший сюрприз — изменить кухню, которую я обустраивала, вопреки моим возражениям.
— Да что ты привязалась к мальчику! — Людмила Аркадьевна повысила голос. — Он хотел как лучше!
— Не вмешивайтесь! — Ирина повернулась к свекрови. — Это разговор между мной и моим мужем.
— Не смей так разговаривать с моей матерью! — вдруг выкрикнул Максим.
В коридоре повисла тяжёлая тишина. Ирина смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. За пять лет брака он никогда не повышал на неё голос.
— Вот как, — тихо произнесла она, чувствуя, как внутри что-то обрывается. — Значит, вот где проходит граница.
Она развернулась и пошла в спальню. Руки дрожали, когда она доставала чемодан из шкафа.
— Ты не можешь просто уйти, — Максим стоял в дверях, наблюдая, как Ирина складывает вещи.
— Могу, — она действовала механически. — И ухожу.
— Из-за обоев? Ты серьёзно?
Ирина выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
— Не из-за обоев. Из-за того, что ты позволил своей матери перечеркнуть всё, что было важно для меня. Из-за того, что ты выбрал её сторону во всех наших спорах. Из-за того, что я больше не чувствую себя частью семьи в собственном доме.
— Ира, ты преувеличиваешь, — Максим потер лоб. — Давай успокоимся и обсудим всё завтра.
— Нечего обсуждать, — она застегнула чемодан. — Я уеду к Ольге на пару дней, а потом решим, что делать дальше.
— Решим — это значит ты вернёшься домой?
— Это значит, что я подумаю, есть ли у нас ещё шанс, — Ирина взяла чемодан. — Если ты готов действительно что-то менять.
— Менять — это выгнать маму? — в голосе Максима появилась горечь. — Этого ты добиваешься?
— Я никогда не просила её выгнать, — Ирина покачала головой. — Я просила уважать мои границы. Но, похоже, для тебя это одно и то же.
Она прошла мимо него в коридор. У входной двери её ждала Людмила Аркадьевна.
— Театр одного актёра, — фыркнула свекровь. — Думаешь, он побежит за тобой?
Ирина промолчала, натягивая куртку.
— Ира, не уходи так, — Максим подошёл сзади. — Давай всё обсудим.
— Не унижайся, сынок, — вмешалась Людмила Аркадьевна. — Она просто манипулирует тобой. Всегда так делала.
— Мама, пожалуйста, — устало произнёс Максим.
— Что «мама»? Я правду говорю! Сколько можно ходить на цыпочках вокруг её капризов? Подумаешь, обои поклеили!
Ирина взялась за ручку двери. Её остановил голос Максима:
— Постой. Не уходи.
Она медленно обернулась. В его глазах была мольба.
— Я прошу тебя, — он сделал шаг к ней. — Останься. Мы всё исправим.
— Что исправим, Макс? — тихо спросила Ирина. — Обои? Или то, что твоя мать важнее меня?
— При чём тут… — он запнулся. — Ты же знаешь, я люблю тебя.
— Знаю, — она грустно улыбнулась. — Но этого недостаточно.
— Вот именно! — вдруг воскликнула Людмила Аркадьевна. — Ей всегда всего мало! И любви, и денег, и внимания!
— Мама! — Максим резко повернулся к матери. — Хватит.
— Что «хватит»? — Людмила Аркадьевна всплеснула руками. — Правда глаза колет? Три месяца я здесь живу, и всё это время она только и делает, что жалуется и капризничает!
— Это мой разговор с Ирой, — в голосе Максима появились стальные нотки. — Пожалуйста, не вмешивайся.
— Как это «не вмешивайся»? — свекровь повысила голос. — Я твоя мать! Я имею право…
— Нет, мама, — Максим вдруг выпрямился. — Ты не имеешь права вмешиваться в наши отношения с Ирой. И… ты не имела права делать ремонт без её согласия.
Людмила Аркадьевна застыла с открытым ртом.
— Вот как? — её голос задрожал. — Значит, я теперь чужая в этом доме? Приживалка? Ну что ж, теперь всё ясно!
Она повернулась и быстро пошла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
В коридоре повисла тишина. Ирина и Максим стояли друг напротив друга, не зная, что сказать.
— Прости, — наконец произнёс он. — За всё это. За ремонт, за то, что накричал…
Ирина молчала, сжимая ручку чемодана.
— Я поговорю с ней, — продолжил Максим. — Объясню, что так нельзя. Что мы должны уважать твои… наши правила.
— Ты уже пытался, — тихо ответила Ирина. — Не помогло.
— На этот раз будет по-другому, — он осторожно взял её за руку. — Я обещаю.
Ирина посмотрела на их сцепленные руки. Сколько раз он уже обещал «поговорить», «объяснить», «установить границы»?
— Я всё равно уеду на пару дней, — сказала она, осторожно высвобождая руку. — Нам обоим нужно подумать.
— Хорошо, — он не стал спорить. — Но ты вернёшься?
— Не знаю, Макс, — честно ответила она. — Правда не знаю.
Ольга встретила её с распростёртыми объятиями и бутылкой вина.
— Рассказывай, — скомандовала она, усадив Ирину на диван и наполнив бокалы.
Ирина говорила долго. О том, как постепенно её дом превращался в чужое пространство. О том, как Максим всегда становился на сторону матери. О ремонте, ставшем последней каплей.
— И что теперь? — спросила Ольга, когда рассказ был закончен.
— Не знаю, — Ирина покрутила бокал в руках. — Часть меня хочет вернуться и попытаться всё исправить. А часть…
— А часть понимает, что ничего не изменится, — закончила за неё Ольга. — Потому что Максим всегда будет выбирать мать.
— Он пообещал поговорить с ней.
— В который раз?
Ирина вздохнула:
— В сотый, наверное.
— И ты веришь, что на этот раз будет иначе?
— Хочу верить, — Ирина поставила бокал. — Я же люблю его, Оль.
— Любовь — это не только чувства, — Ольга покачала головой. — Это ещё и действия. И его действия говорят громче слов.
Ирина знала, что подруга права. Но всё равно надеялась на чудо.
Через три дня Ирина вернулась домой. Открыла дверь своим ключом и замерла на пороге.
В коридоре стояли собранные чемоданы. Людмила Аркадьевна сидела на банкетке, поджав губы. Максим что-то говорил ей, наклонившись.
Оба повернулись, когда дверь открылась.
— Ира! — Максим выпрямился. — Ты вернулась.
— Что происходит? — Ирина перевела взгляд с чемоданов на свекровь.
— Мама переезжает, — просто сказал Максим.
— Куда?
— К тёте Вале, — Людмила Аркадьевна произнесла это таким тоном, словно отправлялась в ссылку. — Раз уж я здесь больше не нужна.
— Никто не говорил, что вы не нужны, — осторожно начала Ирина.
— Можешь не притворяться, — свекровь поджала губы. — Я всё прекрасно понимаю. Добилась своего.
— Мама, — в голосе Максима прозвучало предупреждение. — Мы же договорились.
Людмила Аркадьевна встала:
— Да-да, конечно. Никаких сцен. Я уже готова.
Она взяла небольшую сумку, оставив чемоданы Максиму.
— До свидания, Ирочка, — произнесла она с наигранной любезностью. — Надеюсь, теперь ты будешь счастлива.
И, не дожидаясь ответа, вышла за дверь.
Максим взял чемоданы:
— Я отвезу её и вернусь. Поговорим?
Ирина кивнула, всё ещё не веря происходящему.
Когда за ними закрылась дверь, она прошла на кухню. Обои остались — те самые, кремовые с цветочками. Но теперь они почему-то не вызывали раздражения. Ирина провела рукой по стене. Может быть, дело было не в обоях.
Она заварила чай и села ждать возвращения мужа. Им предстоял долгий, очень долгий разговор.
Максим вернулся только через три часа. Вошёл на кухню, даже не взглянув на Ирину, и налил себе водки.
— Как прошло? — спросила она.
— А как ты думаешь? — он залпом выпил рюмку. — Мама рыдала всю дорогу. Тётя Валя смотрела на меня, как на предателя.
Он налил ещё одну и повернулся к Ирине:
— Довольна теперь? Этого ты добивалась?
— Я не добивалась ничего подобного, — Ирина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Я просила уважения, а не выселения твоей матери.
— Да ладно, — Максим горько усмехнулся. — Ты с первого дня дала понять, что ей здесь не место.
— Неправда, — Ирина встала. — Я терпела три месяца. Терпела, когда она перекраивала наш быт, нашу жизнь. Когда вмешивалась в каждый разговор. Когда критиковала всё, что я делаю.
— Она старалась помочь!
— Она старалась контролировать!
Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша.
— Знаешь, — Максим вдруг посмотрел на неё с каким-то новым выражением, — ты действительно изменилась, Ира. Или, может, я просто не замечал раньше.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда-то я любил тебя за доброту, — он покачал головой. — За то, что ты принимала людей такими, какие они есть. А теперь…
Ирина почувствовала, как к горлу подступают слёзы, но сдержалась:
— А теперь я хочу, чтобы уважали мои границы. Чтобы спрашивали моё мнение. Чтобы не делали ремонт за моей спиной. Да, Макс, я такая страшная эгоистка.
— Дело не в ремонте! — он с силой поставил рюмку на стол. — Дело в том, что ты поставила ультиматум: или я, или мать.
— Я никогда…
— Нет, именно это ты и сделала, — перебил Максим. — Может, не словами. Но каждым своим действием.
Ирина покачала головой:
— Ты всё равно не поймёшь.
— Да, не пойму, — он оперся руками о стол. — Не пойму, как можно выгнать пожилую женщину, которая потеряла квартиру, только потому, что она тебе не нравится.
— Я её не выгоняла! — Ирина повысила голос. — Ты сам принял это решение!
— После твоего демонстративного ухода! — Максим тоже начал кричать. — Что мне оставалось делать?
— Установить, наконец, грёбаные границы! — Ирина уже не сдерживалась. — Научиться говорить матери «нет»! Стать мужчиной, а не вечным маменькиным сынком!
Максим отшатнулся, как от удара. Его лицо побелело.
— Вот, значит, как, — тихо произнёс он. — Теперь всё ясно.
Он прошёл мимо Ирины в спальню. Она слышала, как он открывает и закрывает ящики, шуршит вещами.
Через десять минут он вышел с собранной сумкой.
— Ты уходишь? — только и смогла выдавить Ирина.
— Да, — Максим остановился в дверях кухни. — К маме.
— И что дальше?
— Не знаю, — он смотрел куда-то мимо неё. — Но здесь я больше жить не могу.
— Макс…
— Не надо, Ир, — он поднял руку. — Ты права. Я выбрал сторону. Свою сторону.
Когда за ним закрылась дверь, Ирина долго стояла посреди кухни, глядя на кремовые обои с цветочками. Потом медленно опустилась на стул и закрыла лицо руками.
Она получила то, за что боролась. Свою квартиру. Свои правила. Свою тишину.
Только почему-то радости не было.
