«Выходи за меня!» — фраза прозвучала так буднично. Именно так, на ходу, между дублями, Борис Сморчков сделал предложение своей экранной жене, актрисе Раисе Рязановой, на съемках «Москва слезам не верит». Но за этим легкомысленным жестом скрывалась история человека, который всегда любил слишком серьезно — и в жизни, и в искусстве.
Столичная прописка Бориса Сморчкова была обманчива. Его корни уходили в суздальскую деревню, а душа навсегда осталась в том простом деревенском укладе, что царил в его семье.
Отец — прораб с натруженными руками, мать Екатерина — «домашний командир в цветастом фартуке». Летом семья сбегала из «каменных джунглей» в родовую избу, где шестнадцатилетний Боря уже мог и крышу перекрыть, и дедовы часы починить.
Эти «золотые руки» спасли его в безденежье 90-х. Когда актриса Людмила Иванова (знаменитая Шурочка из «Служебного романа») столкнулась с бестолковой бригадой на своей даче, она лишь махнула рукой: «Везите мне Сморчкова! Он у нас прораб от Бога!».
Борис Федорович не подвел: неделя работы — и сруб стоял ровно, «как каре гвардейцев».
«Борь, да ты же родился не в Москве, а в рубанке!» — смеялась Иванова. «Дерево, оно честнее людей… Не подведёт», — ответил Сморчков, вытирая стружку со лба.
В кино он попал случайно: его, прохожего парня, заметили ассистенты режиссера и пригласили на эпизод в «Зеленый патруль». Запах пороха и свободы съемочной площадки решил его судьбу — «Буду актером».
Но «Щука» с первого раза не покорилась.
- «После провала он ушёл в армию, служил на китайской границе. Там, на удивление, и раскрылся его певческий талант. Его «Смуглянка» в армейском ансамбле заставляла плакать бывалых полковников».
После службы душа снова рвалась в театральный, но нужны были деньги. Спасение пришло от сестры-стюардессы: она устроила его в «Аэрофлот» бортпроводником.
Обаятельного Бориса быстро перевели на международные линии «Москва — Париж». Коллеги завидовали белозубой улыбке и окладу в 600 рублей, но ему было наплевать на деньги. Дни напролет он штурмовал этюды по Станиславскому, а как только получил заветную бумагу о зачислении в Щукинское училище, оставил стабильность за бортом самолета.
На первом курсе он влюбился. Без памяти. Его избранницей стала Аня Варпаховская — дочь известного режиссера, вращавшаяся в кругах московской элиты. Он — простой парень из деревни. За спиной шептались: «Мезальянс! У них даже фамилии не склеивались: Варпаховская и… Сморчков».
Как вспоминал актер Борис Галкин, их союз был «как бриллиант в оправе из берёсты».
Но Борис добивался ее упорно: носил сумки, бегал за булочками, ловил каждый взгляд. Анна приняла его ухаживания, и хотя страсти к нему не испытывала, на предложение ответила «да». Его простая семья приняла «принцессу-интеллигентку» как родную.
Казалось, это был самый счастливый период его жизни: служба в «Современнике» и брак с любимой женщиной.
Он пытался «дорасти» до ее мира, зачитывая «Идиота» Достоевского как молитву. Но книги брак не спасли. Говорили, причиной развода стала несостоявшаяся мечта о ребенке. Они расстались тихо.
Роль в «Москва слезам не верит» стала для него судьбоносной. Режиссер Владимир Меньшов сначала не видел в «розовощеком парне» своего героя, но ассистент разглядел в нем «настоящего мужика».
На съемочной площадке Сморчков по-настоящему влюбился в Раису Рязанову. Ухаживал, носил стулья, сдувал пылинки. Но та самая фраза «Выходи за меня!», брошенная на ходу в Трубниковском переулке, повисла в воздухе неловкой паузой.
Позже, говорят, именно Рязанова, проникшись к «простачку в телогрейке», сама сделала ему предложение. Но Борис, закованный в броню старой раны, лишь пробормотал: «Не надо меня жалеть».
Их пути разошлись.
Любовь к Варпаховской осталась с ним навсегда. Всех новых возлюбленных он невольно сравнивал с Аней.
«Анечка бы поняла…», — постоянно срывалось у него с языка. Пока она строила новую жизнь в Монреале, он оставался в плену прошлого.
Триумф в фильме «Москва слезам не верит» не открыл ему дорогу к большим ролям. Он навсегда остался «актером одной роли». Режиссеры видели в нем лишь «простого мужика». В «Современнике» дела шли не лучше.
- «Он один из всего «Современника» имел «Оскар», и, конечно, ему завидовали, — говорил главный администратор театра Галина Лиштванова. — Для него не нашлось спектакля, где он мог сыграть яркую роль».
Одиночество и тоска сделали свое дело. Коллеги с грустью наблюдали, как исполнитель главной роли в оскароносном фильме, трезвенник в молодости, начал выпивать. Он приходил к театру и подолгу сидел на лавочке, часто нетрезвый. Его перевели в реквизиторы — унизительное, но закономерное падение.
Режиссер Андрей Житинкин так объяснил его трагедию: «Он был слишком скромным. Никогда ничего не просил. Он был как складной нож в кармане режиссёра, всегда под рукой, но не для парадного стола. И этим обесценил себя».
Его сердце остановилось весной 2008 года. На похоронах на Востряковском кладбище среди коллег по «Современнику» была и его Аня. Увидев некролог в газете, она помчалась в аэропорт, чтобы успеть попрощаться с тем, кто так и не смог ее разлюбить.
