— Не поняла… Вы вообще кто? Как сюда попали? Что происходит? — спросила Света, вернувшись с дачи раньше срока.
Женщина средних лет, стоявшая посреди гостиной, вздрогнула и медленно повернулась. Её волосы, собранные в небрежный узел, были тронуты сединой, а глаза — точь-в-точь такие же серые, как у Светы — смотрели с непонятным выражением, где-то между страхом и облегчением.
— Извините за вторжение, — сказала незнакомка. Голос у неё был низкий, с хрипотцой. — Я не воровка. Меня зовут Вера Андреевна Климова. И у меня есть ключи.
Она разжала ладонь и продемонстрировала связку с брелоком в виде смешного оранжевого кота — точно такой же, как у Светиного мужа, Антона.
— Откуда у вас ключи от моей квартиры? — Света бросила сумки на пол и скрестила руки на груди. — И где Антон?
— Антон уехал на встречу с заказчиками в Нижний. Он не знал, что вы вернётесь раньше. — Вера говорила спокойно, но в уголках её губ заметно подрагивало напряжение. — А ключи мне дала ваша мать, Ирина Петровна.
— Моя мать? — Света рассмеялась, но смех вышел нервным. — Зачем моей матери давать ключи от моей квартиры посторонней женщине?
Вера глубоко вздохнула.
— Потому что я не посторонняя, Светлана Игоревна. Я ваша сестра.
Ирина Петровна Веснина пила чай мелкими глотками, поглядывая на дочь из-под полуопущенных век. Руки её, всегда такие уверенные и сильные, сейчас едва заметно дрожали.
— Ты должна была узнать рано или поздно, — сказала она. — Но я всё не находила подходящего момента.
Света нервно мерила шагами кухню родительской квартиры, куда прибежала сразу после того, как выставила незваную гостью за дверь.
— Сорок лет, мама. Сорок! За это время подходящий момент не подвернулся ни разу?
— Когда я забеременела Верой, мне было восемнадцать, — Ирина поставила чашку на стол. — Твой отец тогда ещё не был моим мужем. Мы даже не встречались. Верин отец… это была ошибка молодости, глупость. Он исчез, как только узнал о беременности. А я была совсем девчонкой, напуганной, одинокой. Моя мать сказала, что я испорчу себе жизнь, если оставлю ребёнка.
— И ты согласилась? Вот так просто?
— Ничего простого в этом не было, — отрезала Ирина, и на мгновение Света узнала в ней ту властную женщину, которая всю жизнь держала семью железной рукой. — Мне пришлось подписать отказ прямо в роддоме. Я даже не видела её. Мне не разрешили. Сказали: «Так будет легче». Потом я поступила в институт, встретила твоего отца. Через два года родилась ты.
— И всё это время ты молчала?
— Я пыталась забыть, — глаза Ирины наполнились слезами. — Думала, что если не говорить об этом, то всё исчезнет, как страшный сон. Но оно не исчезало. Каждый год, в день её рождения, я думала: сколько ей сейчас? Как она живёт? Похожа ли на меня?
Света остановилась у окна, глядя на знакомый с детства двор. Сейчас всё это казалось чужим, декорациями из какой-то другой жизни.
— И когда ты её нашла?
— Три месяца назад. Случайно. Она сама искала своих родных и разместила информацию на каком-то сайте для людей, которые ищут биологических родителей. Указала роддом, дату рождения и имя, которое ей дали в детдоме. Моя приятельница из Волгограда увидела эту информацию и позвонила мне.
— И ты вот так просто связалась с ней? Без всяких сомнений?
— С огромными сомнениями, — Ирина покачала головой. — Я неделю не спала, прежде чем решилась написать ей. А потом мы встретились, и… Света, она так похожа на тебя. И на меня в молодости. Сомнений не осталось.
Света подошла к столу и тяжело опустилась на стул.
— А причём тут моя квартира? Зачем ты дала ей ключи? — Света почувствовала, как внутри снова закипает гнев.
Ирина побледнела и отвела взгляд.
— Я хотела, чтобы вы познакомились и стали ближе, — сказала она тихо. — Но не знала, как организовать встречу. Боялась, что если скажу тебе напрямую, ты просто откажешься с ней общаться.
— И поэтому решила устроить это дурацкое представление? Подбросить её в мою квартиру, как подкидыша? — Света ударила ладонью по столу. — Кто вообще додумался до такой идиотской затеи?
Ирина молчала, опустив голову.
— Это Антон предложил, да? — вдруг догадалась Света. — Мой собственный муж. Вы с ним всё это время сговаривались за моей спиной!
— Светочка, не надо так. Антон просто хотел помочь…
— Помочь? Кому? Тебе избавиться от чувства вины? Или этой женщине, которая вдруг решила, что ей нужна семья?
— Веру нужно понять, — мягко сказала Ирина. — Она выросла в детском доме, совсем одна. Потом приёмная семья, но там её не любили по-настоящему. Она всю жизнь искала свои корни, своё место в мире.
— И теперь решила, что это место — в моей семье? — Света горько усмехнулась. — А моего мнения никто не спросил? Моего согласия? Ты всегда была такой, мама. Всегда решала за других. Кем мне быть, кого любить, как жить. Но это уже слишком даже для тебя.
Ирина вскинула голову. В её глазах мелькнула обида, но Света была слишком рассержена, чтобы это заметить.
— Я старалась как лучше, — сказала Ирина дрожащим голосом. — Всегда старалась. И для тебя, и для неё.
— Для неё? — Света фыркнула. — Сорок лет назад ты от неё отказалась, а теперь вдруг решила, что она тебе нужна? Что это — очередная попытка загладить вину? Или просто старость наступает, и ты вдруг вспомнила о совести?
— Хватит! — впервые за весь разговор Ирина повысила голос. — Я допустила ошибку. Огромную. И расплачивалась за неё всю жизнь. Каждый раз, когда смотрела на тебя, я думала о ней. О той, другой девочке, которую я никогда не увижу. Да, я виновата. Да, я должна была рассказать тебе давно. Но я боялась! Боялась потерять твоё уважение, твою любовь.
— А теперь? Чего ты боишься теперь?
Ирина устало опустила плечи.
— Теперь я боюсь умереть, не исправив того, что можно исправить.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Света смотрела на мать — постаревшую, поникшую, такую непохожую на ту Ирину Петровну, которая всегда была для неё примером силы и уверенности.
— Я не знаю, смогу ли я простить тебя, — наконец сказала Света, вставая. — И уж точно не знаю, смогу ли я принять эту… сестру в свою жизнь. Мне нужно время. И очень серьёзный разговор с Антоном.
В квартире было темно и пусто. Света не стала включать свет, просто села на диван в гостиной, подтянув колени к груди, как делала в детстве, когда было страшно или грустно. Телефон она отключила — не хотела разговаривать ни с кем, особенно с матерью и мужем.
В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний, догадок. Как давно Антон знает? Что ещё от неё скрывали? Почему эта женщина — Вера — решила объявиться именно сейчас? Чего она хочет?
Хлопнула входная дверь. В прихожей щёлкнул выключатель, и полоска света легла на пол гостиной.
— Света? Ты дома? — голос Антона звучал настороженно. — Почему ты сидишь в темноте?
Она не ответила. Антон прошёл в комнату, включил торшер и замер, увидев её на диване.
— Что случилось? — спросил он, и в его голосе прозвучала искренняя тревога. — Ты плачешь?
Света дотронулась до щеки и с удивлением обнаружила, что она мокрая от слёз.
— Когда ты собирался рассказать мне о сестре? — спросила она тихо. — После того, как организуешь нам «случайную» встречу? Или, может, ты планировал дождаться, пока она просто переедет к нам?
Антон побледнел и медленно опустился в кресло напротив.
— Ты встретила Веру, — это не было вопросом.
— Да. В нашей квартире. С нашими ключами. — Света скрестила руки на груди. — И она сказала, что моя мать дала ей эти ключи. А мама сказала, что вы с ней это придумали. Вместе.
Антон провёл рукой по лицу.
— Чёрт. Всё пошло не по плану.
— Ах, у вас был план! — Света горько рассмеялась. — И какой же? Рассказывай, мне очень интересно!
Антон вздохнул.
— Твоя мама рассказала мне всё три недели назад. Она была сама не своя с того момента, как встретилась с Верой. Пришла к нам домой, когда тебя не было, и просто… расклеилась. Я никогда не видел Ирину Петровну такой — она плакала, говорила, что должна всё исправить, пока не поздно, что не может больше жить с этой тайной.
— И ты решил ей помочь? За моей спиной?
— Я пытался убедить её рассказать тебе сразу, — возразил Антон. — Но она боялась твоей реакции. Сказала, что ты не простишь ей такой лжи. И да, это она придумала эту схему со «случайной» встречей. Думала, что если вы с Верой сначала познакомитесь, может быть, найдёте общий язык, то потом тебе будет легче принять правду.
— А ты? Ты тоже так думал?
Антон помолчал, словно подбирая слова.
— Я думал, что это безумие, — сказал он наконец. — Но твоя мать была так настойчива… Она умоляла помочь. Говорила, что это её последний шанс всё исправить.
— Последний шанс? — переспросила Света. — Она что, умирает?
Взгляд Антона потемнел.
— Она не говорила тебе?
Света почувствовала, как к горлу подкатывает комок страха.
— Чего она не говорила?
— У неё обнаружили опухоль поджелудочной. Три месяца назад. Врачи дают не больше полугода.
Комната словно покачнулась перед глазами Светы. Она ухватилась за подлокотник дивана, чтобы не упасть.
— Что? Нет. Это невозможно. Она выглядит совершенно здоровой. Никаких симптомов. Я бы заметила! Я врач, чёрт побери!
— Она специально скрывала от тебя, — мягко сказал Антон, пересаживаясь на диван рядом с ней. — Не хотела, чтобы ты переживала. И может быть… может быть, именно поэтому она так спешила с этой встречей. С примирением.
Света прикрыла глаза. В голове крутилось слишком много мыслей, эмоций, вопросов. Гнев, страх, недоверие, стыд — всё смешалось в какой-то дикий коктейль.
— Я должна поговорить с ней, — наконец сказала Света. — С ними обеими.
Квартира Веры оказалась маленькой однушкой в старом доме на окраине города. Ничего особенного — типовая планировка, скромная мебель, книжные полки во всю стену. Только на одной стене висело что-то необычное — огромная доска, исписанная математическими формулами.
— Извините за беспорядок, — сказала Вера, пропуская Свету внутрь. — Я не ждала гостей.
Но никакого беспорядка не было. Наоборот, каждая вещь стояла на своём месте, словно по линейке расставленная.
— Чай, кофе? — предложила Вера.
— Ничего не нужно, — Света села на край дивана, не снимая пальто. — Я пришла поговорить.
Вера кивнула и села напротив, в потёртое кресло.
— Я слушаю.
— Зачем? — прямо спросила Света. — Зачем вы ищете встречи со мной? Чего хотите от моей семьи? Денег? Помощи?
Вера удивлённо вскинула брови.
— Денег? — она усмехнулась. — У меня зарплата профессора математики в столичном вузе и гранты на исследования. Не думаю, что мне нужна финансовая помощь.
— Тогда что? — Света подалась вперёд. — Почему именно сейчас, спустя сорок лет, вы решили найти биологическую мать? И почему так настойчиво пытаетесь влезть в мою жизнь?
Вера встала и подошла к книжной полке. Достала оттуда старую фотографию в простой рамке и протянула Свете.
— Это мои приёмные родители, — сказала она. — Они забрали меня из детдома, когда мне было семь. Хорошие люди. Строгие, но справедливые. Они дали мне образование, крышу над головой. Но никогда — ни разу за все годы — не сказали, что любят меня.
Света посмотрела на фотографию. Пожилая пара с суровыми лицами. Женщина в строгом платье, мужчина в военной форме. И между ними — худенькая темноволосая девочка с настороженным взглядом.
— Извините, но я не понимаю, к чему вы клоните, — сказала Света, возвращая фото.
Вера аккуратно поставила рамку на место.
— Год назад они оба умерли. С разницей в месяц. И перед смертью мать — приёмная мать — сказала мне, что всегда жалела о решении взять ребёнка. Что я никогда не была для них по-настоящему родной. — Вера говорила ровным голосом, словно зачитывала лекцию. — А ещё она дала мне документы из детдома. Там было имя моей биологической матери. И сказала: «Найди её. Может быть, она пожалеет о своём решении так же, как я о своём».
Света молчала, не зная, что сказать.
— Я не искала семью, — продолжила Вера. — Не искала денег или помощи. Просто хотела узнать — почему. Почему она отказалась от меня? Что я сделала не так, ещё даже не родившись? А потом… потом я встретила Ирину Петровну. И она плакала, обнимая меня. Понимаете? Она плакала. А я не могла вспомнить, чтобы хоть кто-то когда-нибудь плакал из-за меня.
Света почувствовала, как защитная стена гнева, которую она выстроила, начинает давать трещины.
— И что теперь? — спросила она тихо. — Чего вы хотите?
— Ничего, — просто ответила Вера. — Я никогда не собиралась вторгаться в вашу жизнь. Не планировала становиться частью вашей семьи. Просто хотела… знать.
— А ключи от нашей квартиры? Встреча со мной?
— Это была идея Ирины Петровны, — Вера пожала плечами. — Она очень переживала из-за того, что не может рассказать вам правду. Боялась вашей реакции. Придумала этот сложный план… Я согласилась неохотно, поверьте.
— Но согласились.
— Да. Потому что… — Вера на мгновение запнулась, — потому что впервые в жизни кто-то по-настоящему хотел, чтобы я была рядом. Не из чувства долга, не из жалости. А просто потому, что я — это я.
Они замолчали. Тишина в квартире была такой глубокой, что Света слышала тиканье часов на стене и приглушённые голоса соседей за стеной.
— Она умирает, — наконец сказала Света. — Вы знаете?
Вера кивнула.
— Она сказала мне при второй встрече. И попросила не говорить вам, пока она сама не решится.
— Ещё один секрет, — горько усмехнулась Света. — Моя мать обожает секреты.
— Она любит вас, — тихо сказала Вера. — Очень. Говорит о вас с такой гордостью. Рассказывала, как вы поступили в медицинский вопреки её желанию, как всегда делали по-своему. И как в итоге оказывались правы.
— Она вам такое говорила? — удивилась Света. — Мне она всегда твердила, что я сделала ошибку, отказавшись от юридической карьеры.
— Может быть, ей трудно признать перед вами, что вы были правы, — предположила Вера. — Гордость не позволяет.
Света задумалась. Действительно, её мать никогда не признавала своих ошибок, не извинялась — во всяком случае, прямо. Даже сейчас, умирая, она не смогла просто сесть и честно поговорить с дочерью. Придумала этот нелепый план с «случайной» встречей.
— Знаете, — вдруг сказала Света, — у меня никогда не было сестры.
Вера вопросительно посмотрела на неё.
— Я всегда мечтала о сестре, когда была маленькой, — продолжила Света. — О такой, знаете, умной, сильной, которая всё-всё знает и может защитить от хулиганов во дворе. И от маминых нотаций тоже.
— Боюсь, я опоздала лет на тридцать, — улыбнулась Вера.
— Возможно, — Света тоже улыбнулась. — Но… может быть, мы можем познакомиться? По-настоящему, без этих глупых секретов и планов. Просто две взрослые женщины, у которых случайно оказалась одна мать.
Вера на мгновение замерла, а потом протянула руку.
— Здравствуйте. Меня зовут Вера Андреевна Климова. Я преподаю высшую математику в университете и, кажется, прихожусь вам сестрой.
Света пожала протянутую руку.
— Очень приятно, Вера Андреевна. Я Светлана Игоревна Веснина, детский врач. И, похоже, ваша сестра.
Весь следующий месяц Света как будто жила в каком-то странном сне. Утром — работа в поликлинике, вечером — больница, где лежала мать. По выходным — встречи с Верой, осторожные, неловкие, но постепенно становившиеся всё более тёплыми.
С Антоном отношения оставались напряжёнными. Света не могла простить ему участия в материнском заговоре, хотя разумом понимала, что он не хотел причинить ей боль.
— Ты должен был рассказать мне сразу, — говорила она ему каждый раз, когда разговор заходил об этом. — Ты мой муж. Мы клялись не иметь секретов друг от друга.
— Я знаю, — виновато соглашался Антон. — Но твоя мать… она так просила. И она больна, Света.
— Её болезнь не даёт ей права манипулировать всеми вокруг, — отвечала Света, хотя в глубине души понимала, что сама поддалась этой манипуляции, соглашаясь не обсуждать с матерью её состояние, чтобы «не расстраивать» её.
Ирина Петровна таяла на глазах. С каждым днём она становилась всё слабее, всё прозрачнее. Иногда, в моменты просветления между дозами обезболивающего, она рассказывала Свете истории из своей молодости — то, о чём никогда раньше не говорила. О своей первой любви, о том, как боялась родителей, как мечтала стать актрисой, но не решилась пойти в театральный.
— Я всегда была трусихой, — сказала она как-то. — Боялась сделать шаг в неизвестность. Единственный раз, когда я рискнула — это когда забеременела тобой. Отец ведь не хотел детей так рано. Говорил, что надо сначала встать на ноги, получить квартиру. А я настояла. Думала… думала, может быть, этим искуплю свою вину за то, что бросила Веру.
— Ты любила отца? — спросила Света.
Ирина улыбнулась слабой улыбкой.
— Очень. Он был настоящим мужчиной. Сильным, честным. С ним я чувствовала себя защищённой. После всего… после того первого раза с Верочкиным отцом… я думала, что никогда не смогу доверять мужчинам. А твой отец… он вернул мне веру. Жаль, что его так рано не стало.
Однажды вечером, когда Света дежурила у постели матери, в палату вошла Вера. Она приносила цветы — белые хризантемы, любимые цветы Ирины.
— Можно? — тихо спросила она, заглядывая в палату.
Ирина с усилием повернула голову и слабо улыбнулась.
— Мои девочки, — прошептала она. — Обе мои девочки здесь.
Это был один из её хороших дней — почти без боли, с ясным сознанием. Она попросила поднять изголовье кровати и долго смотрела на дочерей, словно запоминая каждую черту их лиц.
— Как вы похожи, — сказала она наконец. — И в то же время такие разные. Света — вся в огне, как щепка. А ты, Верочка, как глубокая река — снаружи спокойная, а внутри такая сила течения, что подхватит и понесёт.
Сёстры переглянулись. Ирина взяла их за руки — по одной руке каждой дочери — и соединила их вместе.
— Я так рада, что успела, — прошептала она. — Успела собрать вас вместе. Теперь вы друг у друга есть. Не оставляйте друг друга, хорошо?
Света почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она стиснула руку Веры, и та ответила таким же пожатием.
— Хорошо, мама, — сказали они в один голос, и Ирина улыбнулась, откидываясь на подушки.
Она умерла через два дня — тихо, во сне, не приходя в сознание. На похоронах Света и Вера стояли рядом, но не держались за руки и не обнимались, как в слезливых фильмах. Просто молча стояли плечом к плечу — две взрослые женщины, неожиданно оказавшиеся сёстрами.
Прошёл год. В жизни Светы многое изменилось. Она уволилась из поликлиники и устроилась в частную клинику — давно хотела, но всё не решалась, боясь маминого осуждения. С Антоном отношения наладились, хотя полного доверия, как раньше, уже не было. Что-то надломилось в их браке, и обоим приходилось учиться жить с этой трещиной.
А ещё в её жизни появилась сестра. Не близкая подруга, не родственная душа из слезливых романов, а просто… сестра. Человек со своей жизнью, своими привычками, своим характером, с которым их случайно связала кровь и не случайно — общая история.
Они встречались раз в месяц — обедали в кафе или ходили в театр. Иногда созванивались. Не было драматических моментов, когда одна спасала другую или они рыдали в объятиях друг друга. Было обычное, будничное общение двух взрослых людей, случайно оказавшихся родственниками.
А потом, однажды вечером, Вера позвонила Свете. Она сильно простудилась, температура под сорок, а жила одна. Света приехала — с жаропонижающим, с антибиотиками, с профессиональным спокойствием. Никакой драмы, просто помощь сестре, когда та в ней нуждалась.
Они не были идеальными сёстрами из книжек. Не делились секретами, не плакали друг у друга на плече. Иногда ссорились — Света находила Веру слишком холодной и отстранённой, а Вера считала Свету импульсивной и безответственной. Но они были рядом, когда это по-настоящему требовалось. И, пожалуй, это было важнее розовых соплей о родственных душах.
В этот вечер Света стояла у окна в своей квартире, глядя на заснеженный двор. За спиной слышались голоса — Антон и Вера о чём-то спорили на кухне, кажется, о какой-то книге или фильме.
Света поймала своё отражение в стекле. В сумерках, с размытыми очертаниями, она вдруг увидела в своём лице то, чего не замечала раньше — мамины черты. Тот же разворот плеч, тот же упрямый подбородок. И что-то ещё — то, что роднило её с Верой. Не слащавое «родство душ», а что-то более глубокое, идущее от общих корней.
— Эй, ты чего там застыла? — окликнул её Антон. — Мы тут с Верой поспорили. Она утверждает, что твой фирменный пирог — полная кулинарная катастрофа, а я пытаюсь тебя защищать. Но, честно говоря, шансов у меня мало.
— Я не говорила «катастрофа», — отозвалась Вера своим спокойным, немного насмешливым голосом. — Я сказала «требует доработки». Это научный термин.
Света улыбнулась, не оборачиваясь. Подумала, что матери бы понравилась эта сцена — её дочери, пикирующиеся на кухне, как будто выросли вместе. Но мысль не принесла привычной горечи или тоски.
— Иду! — крикнула она. — И учтите, мой пирог занял третье место на конкурсе выпечки в прошлом году!
— Из трёх участников? — уточнила Вера, и Антон расхохотался.
Света показала язык своему отражению в окне и пошла на кухню — туда, где её ждали муж и сестра. Сестра, которую она не знала всю жизнь и никогда не узнает до конца. Но которая, как ни странно, стала частью её мира — без розовых соплей, без надрыва, просто по факту своего существования…
