Балкон квартиры на седьмом этаже словно висел над городом, и в закатном свете окна противоположных домов вспыхивали, как золотые искры. Елена плотнее закуталась в плед и подняла чашку с дымящимся чаем. Игорь сидел напротив, неторопливо помешивая ложечкой в своей чашке, и его глаза отражали последние лучи солнца.
— Знаешь, Леночка, — начал он, и она уже знала по интонации, что сейчас будет о чём-то важном, — я тут подумал… Мы же с тобой семья. Настоящая. Три года живём вместе, всё делим…
Она кивнула, потягивая горячий напиток. Да, они были семьёй. Пусть без штампа в паспорте, но штампы не делают людей ближе.
— И вот я думаю, — продолжил Игорь, слегка запнувшись, — может, пора эту квартиру на нас обоих оформить? Ну, чтобы официально было. На всякий случай.
Чашка в её руках будто стала тяжелее. Квартира… Её квартира, которую она покупала ещё до знакомства с Игорем, на которую копила пять лет, отказывая себе во всём. Та квартира, которая стала её островком спокойствия после развода.
— На всякий случай чего? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Да так, на всякий случай, — он махнул рукой, — я же не говорю, что нам что-то угрожает. Просто по-человечески как-то будет. Ты же знаешь, что я тебя люблю. И я никогда бы не позволил себе…
— Конечно, я знаю, — перебила его Елена, чувствуя, как что-то холодное сжимается в груди. — Просто это так неожиданно. Я не думала об этом.
Она посмотрела на него — на его добрые карие глаза, на руки, которые так нежно её обнимали по вечерам, на улыбку, которая всегда успокаивала. И почему же тогда на душе стало так тревожно?
— А в Грузию поедем, да? — спросил Игорь, переводя тему. — Я уже начал искать билеты на сентябрь.
— Да, конечно поедем, — ответила она машинально.
Они ещё долго сидели на балконе, обсуждая маршрут путешествия, рассматривая фотографии Тбилиси на телефоне. Но Елена уже не слышала его голоса. В голове крутилась одна мысль: почему именно сейчас? Почему именно квартира?
Когда они ложились спать, Игорь обнял её, как всегда, и прошептал на ухо:
— Я так счастлив с тобой, Лена. Ты самое дорогое, что у меня есть.
Она прижалась к нему, чувствуя тепло его тела, и пыталась прогнать тревожные мысли. Но сон не шёл. Где-то между дрёмой и бодрствованием она всё думала: почему ей вдруг стало страшно? Ведь он же любит её. Ведь они же семья…
Кофе с подругой
Кафетерий на первом этаже торгового центра шумел, как улей. Елена нервно крутила в руках пластиковую ложечку, пока Мила внимательно слушала её рассказ, время от времени качая головой.
— Подожди, подожди, — наконец прервала её Мила, подняв руку. — Ты мне говоришь, что этот твой Игорь, с которым вы живёте всего три года, хочет, чтобы ты оформила квартиру на него?
— Не на него, — поправила Елена, — на нас обоих.
— Какая разница! — голос Милы стал громче, и пара за соседним столиком обернулась. — Леночка, ты что, с ума сошла? Ты же знаешь, что это значит?
— Что это значит? — спросила Елена тихо, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Это значит, что если что пойдёт не так, ты останешься с носом! — Мила схватила её за руку. — Я же не зря разводилась десять лет назад. Мне-то Виктор тоже сначала говорил: «Мы же семья, мы же вместе навсегда». А где он сейчас? Живёт в Сочи с молодой женой в квартире, которую я ему подарила из любви!
Елена попыталась улыбнуться:
— Милочка, ну не все же мужчины такие…
— Все, детка, все! — фыркнула Мила. — Особенно когда речь идёт о недвижимости. Ты посмотри на статистику разводов. Посмотри, сколько женщин остаётся на улице после того, как «доверились» своим мужьям.
— Но у нас же не так, — возразила Елена, чувствуя, как слова звучат неубедительно даже для неё самой. — Игорь никогда не дал мне повода сомневаться в нём.
— Любимая, — Мила наклонилась к ней через стол, — я же не говорю, что он плохой человек. Может, он действительно тебя любит. Но мужчины другие. Они думают по-другому. Для них квартира — это не просто крыша над головой. Это капитал, наследство, власть.
Елена молчала, размешивая уже остывший кофе. На душе было смутно и тяжело. С одной стороны, Мила была её лучшей подругой с института, и она знала её жизнь вдоль и поперёк. С другой стороны, Игорь был не Виктор. Он был другим. Добрым, внимательным, никогда не повышал голос…
— Послушай меня хорошенько, — продолжала Мила, видя её замешательство. — Ты думаешь, твой Игорь поступил бы так с квартирой своей матери? Или своего отца? Нет! Он бы понял, что это собственность семьи, неприкосновенная. Но с тобой он позволяет себе такие разговоры. Почему?
Этот вопрос заставил Елену задуматься. Действительно, почему? Почему он не сказал: «Давай купим что-то вместе»? Почему именно её квартира?
— Я не знаю, — призналась она честно. — Может, я просто всё навоображала. Может, он действительно хотел как лучше.
— Может и так, — согласилась Мила, но по её лицу было видно, что она так не считает. — Но ты подумай хорошенько. И главное — не торопись. Любовь любовью, а голову терять не стоит.
Когда они расставались, Мила крепко обняла Елену и сказала:
— Что бы ты ни решила, я всегда буду на твоей стороне. Но помни: мужчины приходят и уходят, а квартира остаётся.
Ужин с недосказанностью
Аромат жареной курицы наполнял кухню, но аппетита у Елены не было. Она механически резала помидоры для салата, пока Игорь рассказывал о своём дне на работе. Его голос звучал как фон, слова сливались в одну линию, а в голове крутились обрывки разговора с Милой.
— …и представь, Леночка, шеф сказал мне, что я справился лучше всех, — закончил свой рассказ Игорь, но, заметив её отсутствующий взгляд, нахмурился. — Ты меня слушаешь?
— Да, конечно, — спохватилась она. — Извини, я просто устала сегодня.
Они сели за стол, но едва успели начать ужин, как Игорь вдруг отложил вилку и посмотрел на неё серьёзно:
— Слушай, а что ты думаешь по поводу того, о чём я вчера говорил? Про квартиру?
Сердце Елены забилось быстрее. Она не ожидала, что он вернётся к этому так скоро.
— Я ещё не думала, — ответила она уклончиво.
— Как не думала? — удивление в его голосе показалось ей наигранным. — Лена, мы же обсуждали это вчера. Я думал, ты согласна.
— Я не сказала, что согласна. Я сказала, что подумаю.
Игорь отложил вилку и откинулся на спинку стула. Его лицо приняло обиженное выражение:
— Понимаешь, если ты мне не доверяешь с квартирой, значит, ты мне вообще не веришь.
— Почему же? — она попыталась сохранить спокойствие. — Доверие и собственность — это разные вещи.
— Нет, Лена, — голос его стал жёстче, — это одно и то же. Когда мы с тобой начали жить вместе, я же не посчитал свои копейки. Я делил с тобой всё: деньги, еду, своё время. Помнишь, когда ты болела в прошлом году? Кто брал больничный, чтобы за тобой ухаживать? Кто покупал дорогие лекарства?
Елена почувствовала, как что-то неприятное сжимается в груди. Он был прав — он действительно заботился о ней. Но почему это звучало сейчас как упрёк?
— Игорь, я ни о чём тебя не прошу взамен, — сказала она тихо.
— И я не прошу! — он повысил голос. — Я просто хочу, чтобы у нас было всё честно. Чтобы мы были настоящей семьёй, а не просто сожителями. Но если ты считаешь, что я какой-то проходимец, который хочет отнять у тебя квартиру…
— Я так не считаю, — перебила его Елена, чувствуя себя виноватой. — Просто мне нужно время подумать.
— Сколько времени, Лена? — он наклонился к ней через стол. — Месяц? Год? Или ты вообще никогда не будешь готова довериться мне полностью?
В его глазах мелькнула боль, и Елена почувствовала укол совести. Может, Мила была неправа? Может, он действительно просто хочет быть частью её жизни официально?
— Я не знаю, — призналась она честно. — Давай не будем об этом сегодня, хорошо?
Игорь молча кивнул, но его молчание было красноречивее любых слов. Остаток ужина они провели почти не разговаривая, и когда Елена мыла посуду, она слышала, как он громко переключает телеканалы в гостиной.
Ночью, когда они лежали рядом, он не обнял её, как обычно. Елена лежала на спине, глядя в темноту потолка, и думала: когда всё стало так сложно? И почему она чувствует себя виноватой в том, что хочет защитить своё единственное имущество?
Разговор, которого не должно было быть
Елена вышла на балкон покурить — привычка, от которой она не могла избавиться, хотя и курила всего пару сигарет в день. Была уже первая неделя апреля, но вечер выдался тёплый, почти летний. Она прислонилась к перилам, глядя на огни города, когда услышала голос Игоря из спальни.
Сначала она не обратила внимания — он часто разговаривал по телефону перед сном. Но потом до неё донеслось его имя: «Данил». Это был его сын от первого брака, студент третьего курса. Они редко общались, и Елена знала, что их отношения были прохладными.
— Да нет, пока никак, — говорил Игорь, и в его голосе слышалось раздражение. — Она говорит, что подумает. Представляешь?
Елена замерла, сигарета застыла на полпути ко рту.
— Данил, я же объяснял тебе. Это не так просто. Она эту квартиру как глаз бережёт.
Пауза. Елена не дышала, стараясь услышать каждое слово.
— Ну конечно, я понимаю. Ты же знаешь, как у нас с деньгами. Мне бы хотелось оставить тебе хоть что-то приличное, а на мою зарплату…
Снова пауза, более долгая.
— Да понимаю я, понимаю. Если я не смогу оформить эту квартиру на себя, тебе ничего не достанется. Я же не дурак.
Сигарета выпала из рук Елены и упала на пол балкона. Она не заметила, как обожгла пальцы.
— Слушай, дай мне ещё месяц. Я придумаю, как её уговорить. Может, шантажом каким-нибудь. Или там, заставлю поверить, что я собираюсь жениться на ней.
Её ноги стали ватными. Она схватилась за перила, чтобы не упасть.
— Ничего, что мне уже скоро шестьдесят. Женились и не на таких. Главное — квартиру оформить, а там видно будет.
Голос Данила в трубке говорил что-то ещё, но Елена уже не слышала. В ушах стоял звон, а в груди росла тошнота. Она на негнущихся ногах вошла в квартиру и прошла в ванную. Там она долго сидела на закрытом унитазе, обхватив голову руками, пытаясь осмыслить услышанное.
Игорь вышел из спальни минут через десять, увидел её и спросил озабоченно:
— Лена, что с тобой? Ты бледная какая-то.
Она подняла на него глаза, и ей показалось, что она впервые видит его настоящее лицо. Не того добрего, внимательного мужчину, в которого она была влюблена три года, а расчётливого человека, который играл роль.
— Ничего, — ответила она тихо. — Просто голова болит.
— Хочешь, я дам тебе таблетку? — он наклонился к ней с участливым видом.
— Не надо. Я сама.
Когда он ушёл в спальню, Елена долго сидела на кухне, глядя в окно. За три года она так и не поняла, кто такой Игорь на самом деле. И самое страшное было даже не в том, что он хотел использовать её. Самое страшное было в том, что какая-то часть её до сих пор надеялась, что она ослышалась, что это всё недоразумение.
Но голос его сына звучал слишком отчётливо: «Тебе же ничего не достанется». А его ответ: «Я не дурак».
Нет, она не ослышалась. И теперь ей нужно было решить, что делать дальше.
Когда всё рушится
Утро началось с ноющей головной боли. Елена проснулась раньше будильника, на мгновение забыв о вчерашнем открытии. Но когда она повернулась и увидела спящего рядом Игоря, всё вернулось с новой силой. Она тихо встала и пошла на кухню.
За завтраком они молчали. Игорь читал новости на планшете, время от времени хмыкая и комментируя. Елена механически ела овсянку, не чувствуя вкуса. Внутри неё росло напряжение, как перед грозой.
— Игорь, — наконец сказала она, когда он отложил планшет, — нам нужно поговорить.
Он посмотрел на неё, и на секунду ей показалось, что в его глазах мелькнула тревога.
— О чём, дорогая?
— О квартире. И обо всём остальном.
— Слушай, если это снова про то, что я торопил тебя, то я извиняюсь. Можешь думать столько, сколько нужно.
— Я уже подумала, — сказала она ровно. — И ответ: нет.
Молчание повисло между ними, плотное и тяжёлое. Игорь медленно поставил чашку на стол.
— Почему?
— Потому что я услышала твой разговор с сыном вчера вечером.
Цвет его лица изменился. Сначала он покраснел, потом побледнел, потом снова покраснел.
— Какой разговор? О чём ты говоришь?
— О том, как ты обсуждал с Данилом, что если не оформишь квартиру на себя, ему ничего не достанется. О том, как ты планировал «шантажом каким-нибудь» заставить меня поверить, что собираешься жениться.
Игорь встал из-за стола так резко, что стул чуть не упал.
— Ты подслушивала?!
— Я курила на балконе. В своей квартире. И ты говорил достаточно громко.
— Ты не поняла! — его голос стал громким, почти крикливым. — Я же не это имел в виду! Данил просто переживает за меня, ну и задал глупый вопрос о наследстве. Я ему объяснял, что это неважно, что я тебя люблю не из-за квартиры!
— Ложь, — сказала она спокойно, и это спокойствие испугало её саму. — Игорь, за три года я никогда не слышала, чтобы ты лгал. И знаешь что? Сейчас ты делаешь это очень плохо.
Он сел обратно, пропустив руки через волосы. На его лице было написано поражение.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Да, я обсуждал это с Данилом. Но не потому, что хотел тебя обмануть. Просто… Лена, мне уже скоро шестьдесят. У меня нет ничего за душой, кроме работы. Никакой собственности, никаких накоплений. А у сына впереди вся жизнь. Я просто хотел быть уверен, что смогу оставить ему хоть что-то.
— За мой счёт.
— Нет! — он протянул руку через стол, пытаясь взять её за руку, но она отдернула ладонь. — Не за твой счёт. Я же не собирался тебя выгонять или что-то в этом роде. Я просто хотел, чтобы у нас было всё официально.
— Официально? — она усмехнулась горько. — Ты же собирался даже не жениться на мне на самом деле. Ты сам сказал: «Заставлю поверить, что собираюсь жениться».
— Я был зол на него, я сказал глупость…
— Достаточно.
Она встала и пошла к вешалке в прихожей. Достала его куртку и протянула ему.
— Пожалуйста, уйди.
— Лена, прошу тебя, послушай меня…
— Нет, — её голос дрожал, но она держалась. — Я наслушалась. Три года, Игорь. Три года я верила тебе, делилась с тобой всем, что имела. Я не просила ничего взамен. И тут я узнаю, что всё это время ты обсуждал со своим сыном, как «оформить квартиру на себя». Не на нас. На себя.
Он взял куртку, но остановился в дверях.
— Я люблю тебя, Лена. Это правда.
— Может быть, — она посмотрела ему в глаза последний раз. — Но иногда любви бывает недостаточно.
Когда за ним закрылась дверь, Елена прислонилась к стене и закрыла глаза. Странно, но вместо слёз она почувствовала… облегчение? Как будто сбросила груз, о существовании которого даже не подозревала.
Она села на пол в прихожей и впервые за несколько дней по-настоящему заплакала. Не от боли потери, а от жалости к себе. К той наивной женщине, которая так хотела снова поверить в любовь, что не заметила очевидного.
Решение
Первые два дня после ухода Игоря прошли в странном оцепенении. Елена просыпалась по привычке в шесть утра, автоматически ставила две чашки на стол и только потом вспоминала, что теперь она одна. Квартира казалась одновременно слишком большой и слишком маленькой — везде были следы его присутствия: забытая бритва в ванной, свитер на стуле, половина шампуня, который они покупали вместе.
На третий день раздался звонок от Милы.
— Лен, ты как? — в голосе подруги слышалось беспокойство. — Я звонила несколько раз, ты не отвечала.
— Я нормально, — солгала Елена. — Просто телефон на беззвучном был.
— Можно я приеду? У меня есть бутылка хорошего вина и терпение слушать.
Через час Мила сидела на её кухне, наливая вино в бокалы и внимательно слушая историю о подслушанном разговоре.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала Елена, сделав большой глоток. — Не то, что он оказался не тем, за кого себя выдавал. Люди меняются, ошибаются, играют роли. Самое обидное, что я так хотела снова кому-то доверять, что не заметила очевидных вещей.
— Каких, например?
— Ну… — Елена задумалась. — Он никогда не говорил о совместном будущем дальше ближайшего отпуска. Никогда не обсуждал детей, хотя знал, что я их хочу. И самое главное — он ни разу не предложил мне переехать к нему или снять что-то вместе. Всегда только моя квартира.
— А его квартира где?
— У него её нет. Он снимает комнату в коммуналке. Говорил, что экономит деньги.
Мила покачала головой:
— И ты ни о чём не задумалась? Мужчина в шестьдесят лет без собственного жилья?
— Я думала, что он просто неудачливый, — призналась Елена. — Я же сама долго копила на эту квартиру. Я понимала его.
На четвёртый день Елена решила, что пора действовать. Она записалась к нотариусу — не для того, чтобы оформить квартиру на кого-то ещё, а чтобы оформить завещание и поставить запрет на отчуждение недвижимости без особого нотариального согласия.
В кабинете нотариуса, разглядывая печати и подписи на документах, она подумала: вот оно, её будущее. Документально зафиксированная защита от собственной наивности. Грустно? Да. Но необходимо.
— У многих женщин сейчас такие запросы, — заметила пожилая нотариус, подавая ей последний документ для подписи. — Времена сложные. Доверие нужно заслужить.
— Я думала, что оно уже было заслужено, — ответила Елена.
На выходе из нотариальной конторы она почувствовала себя по-другому. Не свободнее — а скорее, увереннее. Как будто взяла контроль над своей жизнью обратно в свои руки.
Вечером того же дня пришло сообщение от Игоря: «Прости, пожалуйста. Я понимаю теперь, как сильно ошибался. Можно увидеться?»
Она долго смотрела на экран телефона, перечитывая сообщение. Часть её хотела ответить «да», встретиться, выслушать его объяснения. Другая часть — та, что стала сильнее за эти дни — шептала: «Не надо».
В конце концов она написала: «Пока нет. Мне нужно время».
И выключила телефон. Завтра будет новый день, и она встретит его одна. Пока одна. Но — хозяйка своей жизни и своей квартиры.
Возвращение
Прошла неделя. Елена научилась спать на всей кровати, а не только на своей половине. Научилась готовить на одного и не ждать звука ключей в замке вечером после работы. Даже телевизор она теперь настраивала на свои каналы, не спрашивая, не хочет ли кто-то посмотреть новости или футбол.
В пятницу вечером, когда она сидела на кухне с книгой и чаем, раздался звонок в дверь. Через глазок она увидела знакомую фигуру.
— Лена, пожалуйста, открой. Это я.
Голос Игоря звучал устало и как-то по-другому. Не с той уверенностью, к которой она привыкла за три года.
Она сняла цепочку и открыла дверь. Он стоял на пороге с букетом белых хризантем — её любимых цветов — и выглядел так, будто постарел за эту неделю.
— Можно войти?
Она кивнула и отступила в сторону. Он прошёл в прихожую, но не снял куртку, словно не был уверен, что его пустят дальше.
— Как ты?
— По-разному, — ответила она честно. — Иногда хорошо, и
— Иногда хорошо, иногда грустно, — ответила она честно. — А ты?
— Плохо, — признался он, глядя на пол. — Всю неделю я думал только о том, какой я был дурак. Не потому, что потерял шанс получить квартиру, а потому, что потерял тебя.
Елена молчала, ожидая продолжения.
— Я понял, что ты услышала тогда. И то, что я сказал Данилу… — он поднял на неё глаза, — это было верхом глупости. Я действительно переживал о том, что оставлю сыну. Но это не было причиной, по которой я хотел быть с тобой. Просто… когда человек начинает думать о наследстве, он делает глупости.
— И решает шантажировать свою женщину эмоциями?
— Да. И это самое отвратительное, что я сделал за последние годы.
Он протянул ей цветы, и она взяла их, больше машинально, чем осознанно.
— Игорь, я не знаю, что нам делать дальше, — сказала она тихо. — За эту неделю я много думала. И поняла, что доверие — это не то, что можно вернуть извинениями.
— Я знаю, — кивнул он. — И я не прошу прощения. Я просто хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Не твою квартиру, не твои деньги. Тебя. И если ты захочешь, я буду доказывать это не словами, а делами.
— Как?
Вопрос повис в воздухе. Игорь снял куртку и повесил на вешалку, как делал это сотни раз раньше.
— Знаешь, я разговаривал с Данилом. Объяснил ему, что был неправ. И сказал, что если он хочет наследство, пусть сам его заработает, а не рассчитывает на отца.
Елена подняла бровь:
— И как он отреагировал?
— Сказал, что я идиот, и повесил трубку, — усмехнулся Игорь грустно. — Наверное, он прав. Но мне важнее было сказать это тебе.
Они прошли на кухню. Елена поставила цветы в вазу, а Игорь сел на свое обычное место у стола. Но сейчас это не казалось само собой разумеющимся.
— Лена, я хочу, чтобы ты знала: я никогда больше не буду поднимать тему квартиры. Она твоя, и пусть так и остается. И если ты захочешь, чтобы я остался… я просто буду здесь. Рядом с тобой. Не как владелец, не как претендент на что-то, а просто как мужчина, который тебя любит.
Она долго смотрела на него, пытаясь найти ложь или манипуляцию в его словах. Но видела только искреннее раскаяние и усталость человека, который понял, что едва не потерял самое важное.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но всё будет по-другому. Никаких разговоров про «нашу» собственность. Никаких обсуждений наследства с третьими лицами. И никаких обещаний жениться, если ты не имеешь это в виду на самом деле.
— Я имею в виду, — сказал он тихо. — Но я понимаю, что сейчас не время об этом говорить. Мне нужно сначала заново заслужить твое доверие.
Елена налила ему чай — привычный жест, который теперь имел другое значение. Это был не автоматизм сожительства, а осознанный выбор дать ему шанс.
— Знаешь, что я поняла за эту неделю? — спросила она, садясь напротив. — Что я готова делиться с человеком всем, кроме одного — своей независимости. И если ты это понимаешь и принимаешь, то, возможно, у нас есть будущее.
Игорь кивнул:
— Я понимаю. И принимаю.
За окном начинало темнеть, и включившиеся фонари отражались в стеклах. Елена смотрела на Игоря и думала: возможно, это не то сказочное возвращение с музыкой и слезами счастья, которое показывают в фильмах. Но может быть, настоящая любовь именно такая — когда после ошибки приходят не с обещаниями, а с пониманием границ. Когда человек готов быть рядом, не требуя ничего взамен, кроме шанса доказать, что он изменился.
— Ладно, — сказала она, делая глоток чая. — Расскажи мне о своей неделе. О чём ты думал всё это время?
И Игорь рассказал. Долго, честно, без прикрас. А она слушала и понимала, что, возможно, их история ещё не закончена. Просто теперь у неё другие правила, и, кажется, он наконец это понял.
Эпилог: Месяц спустя
Елена сидела на том же балконе, где месяц назад начался их конфликт. В руках была та же чашка с чаем, но человек напротив был уже другой. Не внешне — внешне Игорь почти не изменился. Но в его взгляде теперь была осторожность человека, который знает, что одну ошибку он уже совершил и второго шанса может не быть.
— О чём задумалась? — спросил он, глядя на закат.
— Да так, — улыбнулась она. — Думаю о том, как странно всё устроено. Если бы ты не заговорил тогда о квартире, я бы, возможно, никогда не узнала о твоих истинных мотивах.
— И я бы продолжал обманывать себя и тебя, — кивнул он. — Знаешь, я понял одну вещь: когда ты по-настоящему любишь человека, тебе не нужны гарантии. Не нужны документы и печати. Тебе просто нужно, чтобы этот человек был счастлив.
Они помолчали, глядя на огни города. Их отношения стали проще и сложнее одновременно. Проще, потому что не было больше недосказанности. Сложнее, потому что теперь они оба знали, что любовь требует работы над собой.
На столе лежал конверт — приглашение на свадьбу племянницы Елены. Она знала, что все будут спрашивать, когда же они поженятся. И теперь ей было нечего на это ответить.
— Игорь, — сказала она, глядя на приглашение. — Я хочу, чтобы ты знал. Если мы когда-нибудь поженимся, это будет не ради квартиры, не ради каких-то выгод или гарантий. Это будет просто потому, что мы захотим быть семьёй во всех смыслах этого слова.
— Я знаю, — он взял её руку. — И я готов ждать, пока ты будешь готова снова довериться мне настолько.
Елена посмотрела на его руку, лежащую поверх её руки, и подумала: да, возможно, ей ещё нужно время. Возможно, ещё месяцы пройдут, прежде чем она сможет полностью расслабиться. Но сейчас, в этот момент, она чувствовала себя спокойно.
— А в Грузию мы всё-таки поедем? — спросила она, вспомнив их планы, прерванные конфликтом.
— Конечно, — улыбнулся он. — И я обещаю, что не буду обсуждать недвижимость с местными жителями.
Она рассмеялась — впервые за долгое время легко и без напряжения. На душе было тепло, несмотря на прохладный апрельский вечер. Границы любви, как оказалось, нужны не для того, чтобы держать любимого человека на расстоянии, а для того, чтобы сохранить себя достаточно цельной для любви.
И когда Игорь наклонился к ней для поцелуя, она не отстранилась. Потому что знала: теперь он целует её не из расчёта, а просто потому, что любит.
