У меня есть старый текст, который, судя по внутренней статистике блога, часто посещается – это статья о том, что интердевочка Танька Зайцева испортила жизнь своей младшей подруге Ляльке. Хотя бы потому, что учительская дочь была для неблагополучной соседки вечным примером и уже не так важно, каким. Но там есть и другие факторы.
Комментаторы пишут разное – одни соглашаются, другие – нет. Мол, у девки есть своя голова на плечах и кое-какое понимание добра & зла. Почему я решила вернуться к этой теме? Не только потому, что статья оказалась спорной, и это хорошо.
Мне вспомнилась фраза кого-то из французских авторов позапрошлого, XIX столетия — Золя? Мопассан? Бальзак? Дюма-сын? – все они живописали явление. Смысл в том, что красота и бедность являют собой взрывоопасную смесь, которая ведёт многих девиц к падению.
Если бедна дурнушка, так она трудится, не замеченная, и у неё нет выбора, тогда как юная Афродита в лохмотьях вызывает у мужчин горячее стремление её приодеть, одарить, но, ясное дело, не вполне бесплатно. И нищей красавице – великий соблазн, которому она чаще всего уступает.
Я бы к этим слагаемым – к красоте и бедности добавила ещё одну деталь – отсутствие значимых интеллектуально-культурных запросов. Итак, Лялька – дочь вялого отца и несчастной, замученной бытом матери. По сюжету у них дома бесконечные скандалы. Денег – нет. Работать она устроилась санитаркой – вместе с Татьяной.
Экзамены в институт завалила. В повести Лялькина неприкаянность явлена чуть более остро. Когда Зайцева преподнесла девушке подарок на день рождения, то «…Лялька — та просто онемела. Стоит, прижала кроссовки к груди…». Жест сиротки, не видевшей ничего, кроме убожества и прорех в бюджете.
С другой стороны, в киноверсии есть момент, который гораздо более эффектен, чем в одноимённой книге. Это – сцена, где Лялька примеряет шубу, купленную Зайцевой для мамы. Даже бывалые жрицы любви поразились роскошной фактуре Ляльки. В этот момент у неё окончательно снесло крышу. Переклинило.
Зачем корячиться, если можно приобрести богатство лёгким (как некоторым кажется) путём? У Татьяны и её коллег (у всех, особенно у Наташки-школьницы) были шансы пойти по другой дорожке, ибо у всех этих нимф, помимо страсти к дольче-вита, была ещё и адреналиновая зависимость – у Зайцевой и Наташки самая сильная, то у Ляльки был намечен прямой путь в «ночные бабочки».
Разумеется, крепкая дружба с Татьяной сыграла свою роковую роль, и это роль спускового механизма, однако, то ружьё было, увы, заряжено. Повторюсь, не все красивые-и-бедные девочки становились и становятся дамами полусвета. Иные штурмуют вузы и грызут гранит науки, заводят семьи, рожают детей, etc.
Однако социально-бытовое неблагополучие Ляли, которая, по мнению соседки — «хорошенькая, спасу нет», оно …всё же выстрелило. Но это не снимает ответственности со старшей подруги, которая умело завлекала девчонку в свою «профессию», подобно тому, как опытный вор подыскивает себе компаньонов из неприкаянной шпаны…
Однако такие Ляльки в конечном итоге начинают рефлексировать, хотеть замуж (а Лялька приволокла итальянца-жениха знакомиться с мамой), плакаться на судьбу. В эру Мопассана и Дюма-сына всё могло кончиться чахоткой или самoубийством. Для этой профессии хороша Кисуля — Ингеборга Дапкунайте гениально сыграла роль настоящей кypтизанки, но это уже совсем другая история…
