Иногда судьба — не сценарист, а вовсе даже чёрствый редактор. Зачеркнёт всё, что тебе дорого, вычеркнет строки, в которые ты вложил душу — и даже не извинится. Я думаю об этом, вспоминая Сергея Иванова, того самого «Кузнечика», которого зрители обожали за лёгкость, искренность и ту улыбку, что будто заливала светом экран.
А ведь его жизнь, если присмотреться, была вовсе не легка — и не по-сценарному справедлива.
Иванов родился в 1951-м в интеллигентной киевской семье: дед — лингвист с «учебником в руке», отец — поэт, мать — учёная. Классический советский патриархат в мягкой, интеллигентной обложке: сына хотели видеть филологом. Но Серёжа сбежал от этого сценария сразу после школы — рванул в театральный.
И вот он, худющий, сутулый, немного нелепый на вид, приходит поступать в институт Карпенко-Карого. Режиссёр Мащенко позже скажет, что Иванов напоминал ему молодого Лёню Быкова. Вот только в нём было что-то, чего не заменишь дипломами: искренность.
На репетициях Иванов заражал всех какой-то солнечной лёгкостью. Его улыбка действовала как антидепрессант — мгновенно. И когда жизнь ещё была проста и обещала радости, Серёжа снялся в первых фильмах и попал на студию имени Довженко.
А потом на его пути появился Быков — строгий, требовательный и почти одержимый поиском «своих» актёров для «В бой идут одни старики». Конкин отказался: «Кузнечик — неудачник». А вот Иванов, напротив, почувствовал, что эта роль — про него.
Он не ждал приглашения — просто подошёл к Быкову в коридоре и сказал почти нахально:
— Кузнечик — это я. Никто больше.
Это даже не было просьбой — скорее утверждением факта. Быков сдался. И не прогадал.
На экране Кузнечик Иванова получился абсолютно живым: немного наивным, чуть растерянным, но настоящим — до мурашек. Зритель верил ему сразу и безоговорочно.
Но экранная лёгкость редко совпадает с реальной жизнью.
После «Стариков» Сергей Иванов пошёл на взлёт. Казалось бы — вот она, актёрская удача: предложения сыпались, роли — одна ярче другой. «Рождённая революцией», «Аты-баты, шли солдаты», «Дачная поездка сержанта Цыбули»… Но за этой широкой улыбкой на афишах начинался довольно простой и даже болезненно узнаваемый сюжет: человек, которому аплодирует страна, возвращается домой — и попадает в пустоту.
Впервые он женился ещё в девятнадцать. Родители бились в истерике: куда тебе, студенту, брак? Да кому ты нужен с этим своим несерьёзным театром? Но Сергей — парень упрямый. Уехал с женой в съёмную квартиру и, как это часто бывает, быстро вернулся в родительский дом — только уже с разводом на плечах и грузом обид.
А потом была Валентина. Балерина. Хрупкая, изящная, она — как нарочно — перевернула ему голову и привычную картину семейного счастья. Сергей мечтал о доме, где пахнет пирогами, где жена — хранительница очага, а он — добытчик. Но Валентина жила иначе. Её жизнь была гастрольным графиком и сценой.
— Роль домохозяйки? Не для меня, — резала она, как ножом по сердцу.
Поначалу он пытался с этим бороться. Уговаривал, просил, даже мямлил про детей. Но всё заканчивалось одинаково — его тоской, её упрёками и всё чаще — её ударами. Да-да: удары. За этим внешним «идеальным» браком стояло то, о чём он стыдился говорить вслух.
— Разнимал дерущихся, — объяснял друзьям, когда те замечали синяки.
А на самом деле эти следы — от Валентины, когда он приходил домой «навеселе». Синяки и пустота стали постоянными спутниками. Он всё чаще оставался ночевать у друзей.
— Ребят, не хочется возвращаться домой… Можно я останусь? — спрашивал он по-детски робко.
Друзья терпеливо принимали его — и он был им за это благодарен. Но разрушение шло своим чередом. В какой-то момент Валентина изменила ему. Да, красиво и цинично: изменила — и ушла.
И вот она — ирония судьбы: «Кузнечик», который всегда был символом лёгкости и дружелюбия, остался один. Один — в эпоху, когда рушились киностудии, разваливался Союз и таяли роли. Сначала работа — однотипные, унылые предложения; потом — практически ничего. И в этот момент он сделал то, что многие мужчины делают, когда рушится всё: он начал пить. Не понемногу. Всё чаще и больше.
Но тут случился почти кинематографический поворот.
Этот поворот был таким же случайным и внезапным, как хорошие фильмы в эпоху перестройки. Как-то раз, в самый обычный день, Сергей зашёл в здание пединститута. По делу? Кто его знает… Может, просто прятался от себя. Заблудился в коридорах — и случайно распахнул дверь в бухгалтерию.
А там — она. Лариса. Моложе на двенадцать лет, строгая, абсолютно не из того круга, где его узнавали по ролям. И это сводило его с ума. Он сразу понял — всё. Попал. Но вот беда: она совершенно не реагировала на его узнаваемое лицо и обаятельные ухаживания.
Она не брала трубку, не приходила на свидания. Даже не пыталась быть вежливой. Её холодный отказ только раззадорил Сергея. И тогда он придумал — подключить свою сестру Ларису (да, совпадение имён). Та пригласила девушку в гости.
С этого вечера всё и началось: лёгкие разговоры, осторожные прикосновения, первая близость и — семейная жизнь. На этот раз настоящая.
С Ларисой он наконец нашёл то тепло, которого так отчаянно искал в браке с Валентиной.Настоящее, простое. Без гастролей, без претензий на «великую карьеру», без синяков. Дом, в который хотелось возвращаться. Жена, которая ждала. И главное — дочь.
Маленькая Маша стала для него солнечным лучом. Ради неё он выдохнул, бросил пить, перестал шататься по друзьям. Появился смысл возвращаться домой не только с цветами, но и с простым мужским счастьем на лице.
И Сергей, наконец, стал тем, кем всегда мечтал быть: хорошим мужем и отцом. Настоящая семья — без фальши и драм. Он перестал жить для аплодисментов публики — начал жить ради тихих детских улыбок.
И, как это обычно бывает в таких историях, именно в этот момент, когда, казалось бы, жизнь налаживается, судьба вынула ещё один чёрный редакторский карандаш.
Творческий азарт вернулся вместе с этим семейным покоем. Он снял фильм «Медовый месяц» — почти личную исповедь, в которой чувствовался и его новый взгляд на жизнь, и эта особая нежность, которую он сам только недавно открыл в себе.
Но Иванов на этом не остановился: в конце 90-х он задумал целый цикл исторических программ под красивым и символичным названием «Начало начал Украины». Патриотизм? Да. Но искренний, без громких лозунгов и пафоса — он действительно хотел рассказывать о корнях, о настоящем достоинстве, о том, что объединяет людей.
Спонсоры поверили в него моментально — настолько, что даже увеличили бюджет после просмотра первой части.
— Мой проект будет успешным. Вот увидите, — говорил он друзьям. И в его голосе впервые за многие годы звучала настоящая уверенность.
И вот тут — удар.
Сердце. Тихо, без предупреждения. 15 января 2000 года — дата, на которой остановилась его биография. Ему было всего 48 лет.
Именно тогда, когда он наконец нащупал собственный путь, когда отбросил всю эту старую драму с Валентиной, когда перестал «разнимать дерущихся» и стал просто человеком с дочкой на руках, он ушёл.
Говорят, Бог забирает лучших в самый неожиданный момент. Но что тут скажешь?
Тут уже не о философии — тут просто боль.
Жизнь его оборвалась в том самом месте, где обычно пишут слово «начало». В тот момент, когда казалось: всё самое трудное позади, самое светлое — впереди.
И если сегодня мы вспоминаем Кузнечика с его улыбкой и детской открытостью, стоит помнить: за этим экранным образом стояла непростая судьба мужчины, который умел улыбаться даже тогда, когда дома его ждала совсем не роль, а удары и пустота.
А в конце он всё-таки сумел найти своё настоящее счастье — пусть ненадолго, пусть всего лишь на несколько лет.
И да, он действительно был Кузнечиком — лёгким, наивным и беззащитным. И в этом была его сила.
