В момент выхода всех поразила красота одной из главгероинь – Анастасии Павловны Ягужинской, точнее исполнительницы этой роли – Татьяны Лютаевой.
Я с детства интересовалась XVIII веком и тогда уже отметила, что потрясающая внешность актрисы не вписывается в эстетику рококо, хотя декоративно-старинный костюм на Лютаевой смотрится великолепно.
Она изумительно вписалась бы в 1910-е (излёт Серебряного века!), а если уж говорить о «галантном столетии», то из неё (с оговорками) получилась бы англичанка 1770-1780-х – так называемый «гейнсборовский тип», но перед нами 1740-е – эпоха манерных завитушек и мягкой линии.
Мне захотелось «реконструировать» облик героини «Гардемаринов», если бы она существовала в реальности – в том формате, какой предлагают авторы сюжета. Как могла выглядеть юная особа, наружность которой свела с ума француза, вращавшегося при версальском дворе? Да и не только де Брильи считал её «звездой».
Но для начала – занятные исторические факты. Есть мнение, что Анастасия Ягужинская не выдумка. Не совсем выдумка, точнее.
Имелась некая дочь Павла Ягужинского и Анны Головкиной (из фильма довольно трудно понять, почему Анна Гавриловна именуется уже Бестужевой – овдовев, она вышла замуж за Михаила Бестужева, брата вице-канцлера).
Даты жизни девицы Ягужинской в некоторых источниках выглядят странно – 1724 — ?, то есть она куда-то делась и неизвестно, когда умерла. Это выглядит более чем странно – «не заметить» исчезновение дочери одного из сподвижников Петра Великого.
Имя Анастасии прозвучало всего один раз – на допросе Ивана Лопухина, который заявил, что Ягужинская присутствовала при крамольных беседах своей матери с Натальей Лопухиной. Это и обыгрывается в повести и – фильме.
Есть небезосновательное предположение, что в допросные листы закралась ошибка и никакой Насти вообще не существовало, но была Прасковья – дочь Ягужинского от первого брака, которая как раз была замешана в «лопухинское дело», во всяком случае что-то могла знать – но вина Прасковьи осталась без доказательств.
Чарующая героиня Татьяны Лютаевой – это полумифический образ и тем он интересен — правда/вымысел в причудливой смеси. Итак, божественная красавица Анастасия, сводящая с ума – какой она могла быть в 1742 году?
Вкус рококо предписывал молоденькой особе иметь округлые, но деликатные формы. Всё должно быть нежным, розовым и пухлым – ни одна косточка не могла выпирать! Худоба, равно как и тучность – уродливы.
Ценилась не точеная, холодная внешность, но – дивно-очаровательная. Восхищали щёчки, холёные пальчики, невероятно маленькая нога, покатые плечики.
Никто не рассматривал женщину «в целом», но любовались отдельными чертами – ртом, напоминающим бутон розы, тончайшей талией, сдавленной корсетом, небольшой высокой грудью, а если повезёт – круглыми коленями.
Их показывали не всем, как вы понимаете. Татьяне Лютаевой с её спортивно-поджарым телом и пышной грудью, большими руками и крупным размером ноги, а тем более – с худым скуластым лицом не удалось бы воодушевить ловеласа и эстета Брильи – он счёл бы её грубой и простоватой.
Конечно, тощие, пышногрудые и большеногие дамы вращались и в тогдашнем бомонде, но их не считали «звёздами».
Точно так же сейчас попадаются типажи, близкие к эталонам XVIII века, но теперь они кажутся чрезмерно пухлыми и даже смешными. Если посмотреть на портреты императрицы Елизаветы Петровны, можно заметить, что она тоже вписывается в эстетику галантного века.
Правда, у неё был гренадерский рост, что, с одной стороны выглядело шикарно – особенно для повелительницы сверхдержавы, но с другой – несколько портило общую картину.
В 1730-1750-х ценился средний рост, как у маркизы де Помпадур. Хороши — миленькие и пикантные*. В общем, Татьяна Лютаева не очень понравилась бы Серёже де Брильи…
Отдельная тема — костюмы. Обратите внимание на спину! Точнее, на драпировки, которых нет у Ягужинской, а ведь это — важнейшая конструктивная деталь женского наряда XVIII столетия.
В «Гардемаринах» антураж условно-приблизительный. Там почему-то носят усы вместе с пудреными париками или вообще без париков, что тоже считалось нарушением этикета — тот вид, в каком появляется герой Михаила Боярского мог бы навести на нехорошие мысли: то ли пират, не то — солдат удачи.
А шевалье, который только что из Версаля — …на последней картине есть два кавалера. Но зрителю 1980-х это вряд ли показалось бы красивым…
Жан-Марк Натье. Картина как раз 1742 года, изображающая французскую принцессу в образе богини Флоры.
