Говорят, что родню не выбирают, и что их нужно любить и принимать такими, какие они есть. «Мама ведь», или «сестра же». Но я с этим утверждением в корне не согласна. На примере своей семьи поняла, что родня порой может быть хуже врагов.
Мою сестру зовут Кристина. У неё с детства шило в одном месте, и она постоянно встревает в различные неприятности, вытаскивать из которых её приходилось нашей матери. Влезть в космические долги, влететь на дороге в чью-то дорогую машину, испортить кому-то платье и платить потом за химчистку — это всё про Кристину. Она постоянно всё портила, причём не только себе, но и другим.
Я в семье старшая и давно держу как с матерью, так и с Кристиной, дистанцию. Живу я, конечно же, отдельно, воспитываю двух дочек-близняшек — Киру и Аню. Мужа у меня нет, мы с Андреем давным-давно разошлись. Не повезло мне с ним, выбирала душой, а не разумом.
После появления сразу двух девочек, Андрей стал ужасно себя вести: требовал внимания, будто капризный ребёнок, жаловался на мою усталость, ныл, что я его разлюбила. А я просто была очень измучена и тяжёлым процессом произведения на свет его, вообще-то, детей.
Да и воспитание близняшек — тот ещё труд: крика в два раза больше, проблем в два раза больше. Я не успевала даже в душ сходить, не то, что внимание ему уделить.
Я быстро поняла, что больше я с таким мужчиной жить не хочу. Выждала время, чтобы восстановиться и выйти из отпуска по уходу за ребёнком на работу, да и выгнала его. Квартира была съёмная, договор оформлен на меня, он на неё никаких прав не имел, так что я хотя бы не осталась на улице, да и работа у меня была хорошая.
Я ещё и с Андрея через суд выплаты стрясла. Заслужила за всё то, что он мне устроил в первые годы жизни дочек, пока я была слаба и уязвима.
С детками за небольшую плату сидела соседка, а иногда — её внучка, которая училась в педагогическом и была рада за дополнительные деньги понянчить моих дочек. Я просила о помощи маму, но та мне решительно отказала.
— Некогда мне. — сказала она. — У Кристины тут проблемы, надо их срочно решать…
— А когда у неё этих проблем нет? — обиженно спросила я. — У меня тяжёлая ситуация в жизни, неужели нельзя хоть раз подумать обо мне? Что всё Кристина да Кристина? У тебя две дочери.
— Ты у меня умная, сама справишься, — ответила мама. — А Кристинке в жизни никто не поможет.
— Так и мне некому, — сказала я. — У меня ни мужа, ни подруг. К кому мне обращаться, если не к тебе?
— Ой, дочка, мне идти надо. Сейчас поеду Кристинку из полиции забирать — она там учудила…
С тех пор прошло много лет. Кире с Аней уже по одиннадцать, я прекрасно справилась без мамы — спасибо соседям, которые хоть и за деньги, но выручали меня. В конце концов, любой труд должен быть оплачен. Соседка иногда даже поесть готовила, когда я совсем на работе зашивалась, а я в благодарность её всегда кормила ужинами.
Подруги у меня теперь тоже есть — хорошие, надёжные, проверенные временем. С тех пор, как мы подружились, обе они не раз меня выручали. Одну из них я потом устроила работать к себе в отдел (мне к тому времени уже дали повышение), и она оказалась замечательным работником. Я сперва переживала — говорят ведь, что нельзя друзьям в долг давать или устраивать к себе на работу. Но нет — всё обошлось.
Я даже стала ходить на свидания. Познакомилась вот недавно с молодым человеком, мы уже дважды ходили в кафе, и пока что мне всё нравится. Но я, наученная горьким опытом, торопиться не стану. Хочу мужчину, чтоб за ним — как за каменной стеной.
Всё у меня в жизни хорошо, кроме одного: обида на маму так и не прошла.
Она меня с детства вниманием обделяла: как Кристина родилась, так обо мне забыли. Конечно, детская ревность — штука такая, да и дети склонны преувеличивать масштабы, но я хорошо помню, что и в более старшем возрасте не получала ни заботы, ни внимания.
Банально: в школу на родительские собрания мама ходила только к Кристине, да и на праздники тоже.
— Ну что мне туда ходить? — спрашивала она, когда я, заливаясь слезами после взбучки от учителей, умоляла её сходить хоть раз на это несчастное собрание или прийти на утренник. — Ты же девочка ответственная, сама со всем справишься. А Кристинка маленькая ещё, ей нужнее.
Со временем это «маленькая ещё» трансформировалось в другие отговорки: «не везёт ей в жизни», «обижают её все», «пожалеть надо». Меня это выводило из себя. Я тоже хотела, чтобы мама меня пожалела, чтобы помогла мне в трудную минуту, чтобы просто обняла и сказала, что всё будет хорошо.
— Ну мама же не обязана нянчиться с твоими детьми, — сказала подруга, когда я как-то поделилась с ней переживаниями. — Жалко, что не помогла, но ведь дети твои…
— Не обязана, — согласилась я. — Но помочь ведь можно было, раз у меня такая ситуация с мужем сложилась. Ах, да, я ведь вам не рассказывала про мою сестру… ей-то мама всегда помогает, чтобы ни случилось. Потому-то мне и обидно — что выбор опять был сделан не в мою пользу.
— Ох, мы не знали… а как там твою сестру зовут?..
Подруги такими вот разговорами — без осуждения, но и без распускания нюнь, — здорово мне помогали. Я могла выговориться, уложить свои обиды в голове, лучше понять, где я права, а где — нет. Помогать мама действительно не была обязана.
Двое детей одного возраста — это даже для молодой мамы тяжело, не то, что для женщины средних лет. Но я уверена, что, если бы Кристина принесла в подоле хоть тройню, мама бы от этих детей ни на шаг не отходила. И вот это меня злило больше всего.
— Мам, скажи честно, — заявила я как-то раз. — У нас с Кристиной один отец?
Мама аж побагровела вся от столь бестактного вопроса. Но мне на тактичность давно было плевать. Я просто хотела понять, почему я хуже, чем Кристина.
— Что за глупости! Разумеется, у вас один отец, царствие ему небесное! Как у тебя язык-то повернулся такое сказануть! Как ты додумалась вообще?!
— Да всё просто, мам, — ответила я. — Кристину ты любишь, а меня — нет. Вот я и подумала: должна же быть какая-то причина. Может, я — от нелюбимого мужчины, а Кристина — от любимого?
— Прекращай! Слышать не хочу подобную чушь!
— Тогда почему? — продолжала я допытываться. — Может, я очень похожа на свекровь, которую ты терпеть не могла? Или Кристина похожа на твою любимую бабушку? Ну не бывает ведь такого, чтобы один ребёнок был любимым, а второй — нет. Я своих дочек люблю одинаково.
— Это тебе так кажется, — ответила мама. — А они наверняка чувствуют, что ты между ними различие делаешь. А всё просто: когда один ребёнок посильнее, ему нужно меньше заботы. А тому, кто послабее, больше. Это же нормально.
— Мам, я от тебя вообще заботы и любви не получала, понимаешь? Не просто меньше, а вообще.
— Ну и фантазия у тебя, дочка… Вроде столько лет, взрослая женщина… а всё сказки про меня сочиняешь.
Так я от неё правды и не добилась, а потому бросила попытки разговорить. Может, конечно, она сама верила в то, что говорила — что раз я лучше, условно говоря, то могу обойтись без неё. Но мы ведь не в мире животных, где выживает сильнейший.
Мы — люди, и любить своих детей нужно одинаково без разделения на «сильный» и «слабый». По-моему, это тоже была какая-то отговорка, которую она много лет назад себе придумала.
После этого разговора мне стало чуть легче. Хоть я и не получила ответов, но до меня, наконец, дошло, что я никогда не получу желаемого, так что нечего стучаться в закрытые двери. Поэтому я дистанцировалась от них обеих и стала спокойно жить своей жизнью. Ведь всё у меня есть, а нехватку материнской любви я как-нибудь компенсирую.
Всё это время я копила деньги на то, чтобы купить квартиру. Очень уж мне не хотелось влезать в долги. Зарплата на моей должности была неплохая, но с двумя детьми, да с ежемесячной оплатой за съём накопить на квартиру не так уж и просто, однако у меня получилось.
Я купила жильё — не самое просторное, однако в хорошем месте: в красивом зелёном микрорайоне, с хорошей гимназией поблизости. Выбирала не столько саму квартиру, сколько местоположение.
На новоселье я пригласила подруг и, так уж и быть, маму с Кристиной. Мы к тому времени уже особо не общались, но я подумала, что нужно быть выше всего этого и вести себя, как нормальная дочь. В конце концов, с меня не убудет, если я просто покажу маме с сестрой квартиру.
Кристина даже не потрудилась прийти — некогда ей. Но и мама, честно говоря, лучше бы не приходила — всё настроение мне испортила.
— Хорошая, конечно, квартира, — говорила она, — но вот у твоей сестры совсем ничего нет.
— А я тут при чём?
— Ну как же! Неужели совсем её не жалко? Работа у неё так себе, она там сильно устаёт… своего угла нет. Не жизнь, а испытание. Сплошная несправедливость. А она заслужила немного счастья…
И так она причитала весь вечер — всё жалела и жалела Кристину. Подруги, слушая её стенания, переглядывались, а когда мама ушла, сказали:
— Теперь мы понимаем, почему ты так на неё обижена. Я бы и сама злилась на такую мать.
Хотя бы их понимание немного подняло мне настроение, а то я совсем расстроилась.
Зато дочки были в восторге от нового жилья. Мы вместе выбирали мебель в их комнату, вместе выбирали обои и шторы. Они порхали по магазинам, как бабочки, весёлые и счастливые.
Пару недель спустя — мы ещё даже не успели толком обжиться, — на порог заявилась мать. Я опешила — никогда она не приходила ко мне домой по доброй воле — ей всё некогда, Кристина же. Я давно перестала приглашать её в гости. Толку-то: она будет смотреть то на дверь, то на часы, то на дисплей телефона, а под конец вечера сорвётся и побежит к Кристине, проверять, как она там.
— Ты не предупреждала о визите, — сдержанно сказала я.
Мне не понравилось, что она вот так заявилась — как к себе домой. Наверное, нужно было радоваться проявленному интересу, но меня это обидело. Вдруг меня бы не было дома? Или у меня просто другие дела?
— Квартира у тебя хорошая, поэтому свою я отдам твоей сестре, а жить буду у тебя — Заявила мать
— Вот это ты выдумщица, — рассмеялась я, припоминая, как она сама обзывала меня сказочницей. — Я знаю, что квартира у меня хорошая, спасибо. Но жить ты тут не будешь.
— Я твоя мать, вообще-то, — ответила она. — А Кристине свой дом нужен. У неё личная жизнь совсем не клеится, да и пора уже ей отдельно пожить. Столько лет…
— То есть, мне отдельно жить не надо? — спросила я. — Было бы здорово, если бы ты вспоминала о том, что ты моя мать, не только тогда, когда тебе нужно что-нибудь у меня отобрать в угоду Кристине.
Мы препирались ещё добрых полчаса. Я могла бы сразу выставить маму за дверь, но мне доставило настоящее удовольствие высказать ей всё в лицо — она ведь дала повод, значит, можно не сдерживаться и припомнить каждую обиду. Её моё поведение жутко разозлило, она на меня наорала, обозвала помешанной на себе эгоисткой, психанула и ушла, хлопнув дверью.
— Мамочка, а почему бабушка так орала? — спросила Кира.
— Обиделась на то, что не получила желаемое, — ответила я, обнимая её. — Так делать нельзя, запомните, солнышки. Мир не крутится ни вокруг вас, ни вокруг меня, ни вокруг вашей бабушки.
Они понятливо закивали, и я улыбнулась.
История, однако, на этом не закончилась, хотя я посчитала тему исчерпанной. Мне начала звонить Кристина.
— Ты давай завязывай артачиться, — сказала она. — Мне мама квартиру обещала. А ты подвинешься.
Начинала она со сдержанных объяснений, почему я должна «подвинуться», а под конец разговора принималась орать — в точности как мама, даже высота крика та же. Мне это быстро надоело, и я заблокировала номер телефона Кристины.
Но она на этом не успокоилась, и неделю спустя заявилась ко мне домой. Перепугала моих детей, потому что с порога начала на меня орать.
— Ты думаешь вообще, что делаешь? — вопила она. — Ты мне жизнь рушишь! Забирай давай маму и всё, надоела ты мне, сил моих нет!
— Я тебе надоела? — удивилась я. — Ничего себе. Ты ко мне в дом заявилась, орать начала, что-то требовать, а надоевшая тут я. Интересно получается!
Тут мои дочки синхронно начали требовать, чтобы тётя Кристина ушла, потому что она их пугает. Кира с Аней, конечно, уже достаточно взрослые, но к такому крику не привыкшие — я никогда не повышала на них голос до визга.
— Если ты сейчас не уйдёшь, — пригрозила я, — вызову полицию. Ты вломилась в квартиру, в которой проживают несовершеннолетние, и перепугала их. А учитывая твои прежние приводы… тебе в полиции, наверное, очень обрадуются?
— А ты мне поугрожай тут ещё, — ответила Кристина, но в её глазах промелькнуло что-то такое, что я расценила как страх. После ещё пяти минут препирательств она, наконец, ушла, а я осталась успокаивать дочерей и объяснять им, что тётя Кристина их не тронет, и что они вообще её больше никогда не увидят.
После этого инцидента я сделала то, что следовало сделать давно — заблокировала мамин номер. Жила же я раньше как-то без её любви и внимания. Привыкла. Мне всё-таки уже не десять лет, да и не двадцать. И я будто впервые взглянула на мать другим взглядом — взглядом женщины, у которой пытаются отобрать законное право на её собственное гнездо.
Взглядом женщины, которая должна защищать своих детей. Ну пустила бы я мать жить к нам, и что бы мне это дало? Стали бы меня любить? Нет, конечно. Только затюкали бы моих дочерей, которые имеют право на личное пространство.
Да ещё и у них бы всё отбирали, чтобы бедненькой Кристине отдать. Мать такой человек, что у собственной внучки кусок изо рта вырвет и вложит в клювик Кристине. Которой, между прочим, тоже далеко не десять и не двадцать лет.
