Речь идёт о фильме «Любовь с привилегиями» (1989), где мы наблюдаем роскошный тандем Вячеслава Тихонова и Любови Полищук, а ещё – Олега Табакова, Лидию Федосееву-Шукшину, Петра Щербакова, Игоря Волкова (Ломоносов!) и молодого-красивого Александра Балуева.
Сценаристы – Эмиль Брагинский и Валентин Черных, то есть создатели фантастически-прекрасных советских сценариев, тогда как здесь они объединились, чтобы написать нечто перестроечное и острое, в духе времени.
Итак, в первой серии – всё презанятно. Бывший крупный функционер, точнее новоиспечённый пенсионер «при льготах» Константин Кожемякин (Вячеслав Тихонов) прибывает в ведомственный санаторий на юг и встречает эффектную даму-водителя Иру Николаеву (Любовь Полищук).
Они симпатизируют друг другу, попадают в забавные ситуации, флиртуют, беседуют, …пытаются на какой-то юношеской тусовке слушать Depeche Mode, смеются. Меж ними происходит близость.
Он для неё не просто мужик с возможностями, но и отличный дядька с чувством юмора. Она для него – не лишь «молодое тело», но и душевная женщина с огромным запасом нежности.
Вдовец Кожемякин делает Ирине предложение, и она прибывает к нему в столицу. И вот тут выясняется, что Николаева – «центровая» москвичка, а её отца в начале 1950-х арестовали, затем расстреляли. При Хрущёве – реабилитировали.
Николаева пытается найти свой двор, дом, квартиру – она мало помнит, ибо тогда была ребёнком. В конечном итоге, добравшись до архива КГБ, она видит …подпись Кожемякина под документом, по сути, приговорившим её отца.
В те 1950-е годы её нынешний муж был совсем молод, и не мог ослушаться Маленкова, чья роспись выставлена первой. Однако Ирина считает невозможным быть супругой опосредованного палача своего семейства и требует развода.
Правда, однокомнатную квартиру на окраине, а точнее – в Новокосино Ирина берёт в качестве «последнего дара». Но у неё есть довод: ты с подельниками лишил меня Москвы, ты мне должен и вернуть её.
Впрочем, Ирина это делает не столько для себя, сколько для своей дочери, вышедшей замуж сразу после школы и уже родившей ребёнка. Эти дочка и зять — отдельная паразитическая линия в той киноистории. Крепко сидят на шее Николаевой.
…Кожемякин, искренне полюбивший неординарную женщину, просит вернуться, оправдывается, говорит очень важную фразу: «А кому было бы легче, если бы я не подписал и сам был бы расстрелян?» Тогда это смотрелось однозначно и симпатии были на стороне Ирины.
Сейчас многие вещи и смыслы подверглись трезвому осмыслению. В эпоху Перестройки все СМИ заполошно кричали о том, что Сталин = репрессии, перечёркивая всё то, что было создано в период его правления.
Разумеется, Николаева поступила правильно, хотя бы потому, что она психологически не сможет быть в одном пространстве с невольным убийцей своего папы.
А чиновники 1930-1950-х, особенно молодые, были чем-то сродни придворным короля, то есть подневольными персонажами. К тому же, у большинства была истовая вера в правильность этих решений.
У Константина Кожемякина есть своя правда. В одном из кадров он надевает свой парадный пиджак с орденами – в СССР за ля-ля не давали наград (я не беру дорогого Леонида Ильича, которому в 1970-е нравилось их получать и носить).
Герой Вячеслава Тихонова жёстко выговаривает своему соседу по госдаче – перестроившемуся генералу из «органов» (Олег Табаков), что, дескать, ты из другого поколения, мальчик Оттепели, а то бы подписывал и не такое.
Больше того! Я не уверена, что и отец Иры Николаевой до этого не «стучал» на коллег. У меня есть лично-семейный пример, когда субъект, написавший донос на моего дедушку, сам поехал валить лес, а потом ему присвоили статус «невинно-посаженного».
Уже в 1980-х он шустрил, как бывший репрессированный, бегал по митингам и скончался в разгар «святых-девяностых». Дедушку моего не посадили, но осадочек-то остался на всю жизнь.
В его деле чекист разобрался, причём даже не сажая, а приглашая на Лубянку поговорить, а сколько таких случаев, где тупо руководствовались доносом завистников?!
В фильме есть и ещё одна показательная героиня, без имени – это грубая, неприятная, жирная корпулентная тётка, в своё время заселившая обиталище расстрелянного деятеля.
Её изобразили эдаким монстром, хотя, заселявшиеся в квартиры жертв репрессий, вообще не знали, кто там жил. Иногда им говорили соседи, иногда – помалкивали.
Также вишенками на торте служат здесь эпизодические фигуранты — некая супруга отставленного босса (Лидия Федосеева-Шукшина), которая уезжает в психушку, не выдержав ветров Ускорения и циничный сын Кожемякина, живущий …в Америке.
Этакая классика перестроечного жанра. По факту же, в этом сюжете нет кристальных и – замаранных на сто процентов, но как сказал герой Тихонова: «Тогда было такое время!» Эту фразу мы можем произнести и в адрес Перестройки. Время такое.
