После разгрома Пугачёвского восстания императрица Екатерина II сделала все, чтобы любая память о человеке, который называл себя ее «мужем», была стерта из истории России. По приказу Императрицы упоминание имени Емельяна Пугачёва было запрещено, дом самозванца сравняли с землей, и даже реку Яик, название которой прогремело во время восстания, переименовали в Урал.
Все следственные материалы по Пугачёву находились под грифом «секретно» вплоть до краха монархии в России в 1917 году. Даже Александр Сергеевич Пушкин, решивший написать историю Пугачёвского бунта, столкнулся с катастрофической нехваткой материалов. В своих письмах к друзьям поэт жаловался, что все документы опечатаны, доступа к ним нет.
Сведений, которые правительство официально обнародовало (потому что вовсе не упоминать о столь масштабном событии было невозможно), Пушкину хватило на написание всего-навсего тридцати шести страниц книги. Александр Сергеевич в своем исследовании напрямую обращается к историкам будущего, которые, получив доступ к документам, смогут исправить его труд и составить более объективную картину об истоках восстания и о самой личности Емельяна Пугачёва.
Попытка отбить Пугачёва у конвоировавшего его Суворова
Из Яицкого городка в Симбирск Пугачёва конвоировал лично Александр Васильевич Суворов, в те времена — генерал-поручик. Везли бунтовщика в тесной клетке, не позволявшей полностью распрямить спину. Через два дня мучительного путешествия Емельян начал метаться в клетке, нанося себе повреждения, после чего Суворов приказал освободить его и далее везти прикованным к телеге, а также в ручных и ножных кандалах.
Суворов неоднократно заговаривал с мятежником, интересовался военными приемами, которые использовал Пугачёв.
Конвоировали арестанта с соблюдением всех мер предосторожности: шанс того, что многочисленные сторонники Емельяна могут попытаться его отбить, был весьма велик. В отряде Суворова были гренадеры, донские казаки Иловайского, яицкие казаки Бородина. Также в состав конвоя входили две артиллерийские батареи из 8 орудий.
Опасения Суворова были не напрасны: примерно на полпути на отряд напали неизвестные, был убит один из адъютантов Суворова, другой получил тяжелое ранение.
Поиск иностранного участия
В ходе продолжительного следствия над Пугачёвым и его сторонниками, Екатерину II прежде всего интересовало, кто надоумил Емельяна назваться именем ее покойного мужа Петра III. Императрица была убеждена, что восстание Пугачёва было организовано из-за рубежа и на иностранные деньги.
Однако, никаких доказательств этому получено не было, а сам Пугачёв даже под пытками не признал, что к восстанию причастны иностранные государства. К большому неудовольствию императрицы выходило, что восстание было стихийным, а корни его произрастали из глубин народного недовольства. Емельян же Пугачёв со своей простой ложью и обещаниями всего и вся просто оказался в нужное время в нужном месте.
Пугачёв в ходе следствия сам признавался, что стремительный рост восстания был шоком для него самого. Бунт напоминал ком снега, сорвавшийся с вершины горы и вызывавший лавину.
В докладе Оренбургской Следственной комиссии от 21 мая 1774 года относительно иностранного участия было сказано следующее:
«не имеет, кажется, постороннего, а паче чужестранного руководствования и споспешествования, но споспешествовали ему в злодейских его произведениях, во-первых — яицкие казаки, а во-вторых, народное здешнего края невежество, простота и легковерие, при помощи вымышленного обольщения их расколом, вольностию, льготою и всякими выгодами…»
Знамя Петра III
Еще одним важнейшим вопросом, интересовавшим Екатерину II, было происхождение знамени одного из голштинских полков Петра III, изъятого у Пугачёва. Знамя было одним из важнейших «артефактов» Емельяна, с помощью которого он доказывал, что является императором Всероссийским.
Голштинские полки Петра III — аналог потешных полков Петра I, личная гвардия императора, которой он мог распоряжаться по своему усмотрению. Правда, в отличие от потешных полков великого предшественника, Голштинская гвардия Петра III ничем ему не помогла.
Обнаружение знамени у Пугачёва не могло не повергнуть Екатерину II в шок. Неужели между ее покойным мужем и самозванцем, и правда, есть какая-то связь?
В ходе следствия выяснилось, что знамя принадлежало Голштинскому полку барона Дельвига. После расформирования полка штандарт следовало сдать в Московский комиссариат. Однако этого сделано не было и знамя оказалось у генерала Томаса Дица, который служил в Военной коллегии во времена Петра III.
Впоследствии владельцем реликвии стал сын генерала, майор Август Диц. Диц был одним из командиров правительственных войск в бою у реки Пролейки. Тогда пугачевцы одержали верх. Диц был убит, а в его личных вещах Пугачёв к своей огромной радости обнаружил знамя Петра III.
«Турецкий султан» Емельян
Емельян Пугачёв, хоть и называл себя чудом выжившим русским царем Петром III, добравшись до власти и финансовых ресурсов, вел себя, скорее, как турецкий султан.
Пугачёв обожал пиры, красивую одежду, пышные мероприятия. Кроме того, он окружал себя большим количеством женщин. Оставив в родной станице Зимовейской первую жену Софью Дмитриевну, а также трех детей, Емельян, уже ступив на путь самозванства, стал двоеженцем, взяв в жены 17-летнюю яицкую казачку Устинью Кузнецову, славившуюся своей небывалой красотой.
Однако, и наличие «императрицы» Устиньи не заставило Пугачёва изменить свой установившийся после восстания образ жизни: в палатке с ним постоянно жило несколько женщин. После ареста сам Емельян заявил, что это были «не жёны, а только одевали и готовили для меня есть, и делали всякие прислуги».
27 сентября 1773 года Пугачёв захватил Татищеву крепость. Комендант крепости Григорий Миронович Елагин и его супруга Анисья Семеновна были убиты, а их дочь, 17-летнюю Татьяну, Емельян сделал своей наложницей.
Как выглядел Пугачёв на самом деле
В отличие от многих других исторических личностей XVIII столетия, портреты которых либо отсутствуют, либо вызывают сомнения в точности передачи внешности человека, Емельян Пугачёв были изображен с максимальной достоверностью, признанной всеми, кто воочию видел самозванца.
«Канонический» портрет Пугачёва был написан неизвестным художником-иконописцем в Симбирске. Писался портрет с натуры: бунтовщик сидел перед художником в клетке, закованный в кандалы.
Приказ о написании портрета Пугачёва отдал один из главных мучителей Емельяна Ивановича — граф П.И. Панин. Панин неоднократно избивал Пугачёва, и был единственным, кто отдал приказ использовать пытки при допросе арестанта.
Даже пленные соратники Пугачёва признали портрет абсолютно точным, после чего картина отправилась к императрице Екатерине II, для которой, собственно, портрет и писался.
Портрет передает и то ощущение, что возникло у москвичей, собравшихся 10 января 1775 года на Болотной площади дабы поглазеть на казнь «Емельки». Во внешности самозванца, по словам И.И. Дмитриева, «не было ничего свирепого, на взгляд он был лет сорока, роста среднего, лицом смугл и бледен; глаза его сверкали». Иными словами, люди ждали увидеть страшное чудище, а увидели простого русского мужика. Но именно это и было самым страшным для Екатерины II, для правительства, для дворян…
