Анна едва не выронила телефон из рук. Фраза мужа прозвучала как гром среди ясного неба. Ей показалось, что в прихожей стало вдруг прохладнее, хотя ноябрьское солнце по-прежнему слепило глаза через окно. Она медленно стянула шарф с шеи и повесила его на крючок.
— Что-что ты сказал, Олег?
Муж беспечно улыбнулся, продолжая разбирать пакеты с продуктами.
— Мама выходит на пенсию в следующем месяце. Ей шестьдесят, отработала сорок лет на заводе. Представляешь, какая усталость? — он выложил пачку масла в холодильник. — Я вчера заехал к ней. У неё же эта допотопная кухня из восьмидесятых. И плита газовая старая, с этими вечными спичками. Неудобно же. А она любит готовить.
Анна медленно сняла пальто. «Любит готовить. Только вот что?» — подумала она, но промолчала.
— Олег, — осторожно начала она, — я не совсем поняла. Твоя мама будет готовить для кого?
— Для нас, конечно, — он рассмеялся, словно объяснял очевидное. — Лиза скоро пойдёт в первый класс, у тебя работа, у меня проекты. А мама одна в своей двушке. Ей же скучно будет.
Анна прикрыла глаза. Перед внутренним взором возникла Валентина Петровна — статная женщина с жёстким взглядом и тонкими губами, которые она поджимала каждый раз, когда замечала что-то не соответствующее её представлениям о порядке. Особенно в доме своего единственного сына.
— Олег, — Анна старалась говорить ровно, — твоя мама живёт на другом конце города. Ей добираться до нас полтора часа на общественном транспорте.
— Так она переедет к нам, — Олег посмотрел на жену, как на ребёнка, не понимающего элементарных вещей. — В гостевую комнату. Всё логично, нет?
Анна оперлась о стену. Перед глазами мелькнула их уютная трёхкомнатная квартира, которую они купили три года назад после рождения Лизы. Ремонт делали своими силами: клеили обои, выбирали мебель, спорили о цвете штор. Гостевая комната была их общим проектом — с удобным диваном-кроватью, книжными полками, маленьким рабочим столом у окна, где Анна иногда работала вечерами, если не хотела мешать мужу в их общем кабинете.
— А когда ты собирался мне сказать об этом? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Я тебе сейчас говорю, — пожал плечами Олег. — Решил вчера, когда увидел, в каких условиях она живёт. Представляешь, у неё плита такая старая, что конфорки еле горят.
— И когда… — Анна сглотнула, — когда ты планируешь начать ремонт её кухни?
— В следующие выходные, — Олег улыбнулся. — Я уже договорился с ребятами с работы. Валера сказал, что поможет с электрикой, у Серёги брат сантехник. А плиту я вчера в интернете присмотрел — отличная модель, с духовкой, таймером и прочими наворотами. Мама будет довольна.
Он подошёл к Анне и обнял её, не замечая, как напряглись её плечи.
— Всё будет хорошо, родная. Мама отличная хозяйка. Помнишь те пирожки с капустой, которые она привозила летом? Ты же сама говорила, что вкусно.
«Да, вкусно. И после каждого такого пирожка следовал комментарий о том, что я так не умею», — подумала Анна, но снова промолчала.
— Лиза будет рада, — продолжал Олег. — Бабушка рядом, всегда присмотрит, если что.
— У нас есть няня, — напомнила Анна. — Мы платим ей хорошие деньги.
— Вот и сэкономим, — Олег подмигнул ей. — Бабушка бесплатная.
Он отпустил жену и вернулся к разбору продуктов, напевая какую-то мелодию. Анна медленно прошла в ванную, закрыла дверь и посмотрела на своё отражение в зеркале. Тридцатипятилетняя женщина с усталыми глазами смотрела на неё. «Что делать?» — беззвучно спросила она у отражения.
Ответа не было.
— Аня, ты сошла с ума, — Марина, лучшая подруга Анны, с грохотом поставила чашку на стол. Они сидели в небольшом кафе недалеко от офиса Анны. — Скажи ему прямо, что ты против.
— Я пыталась, — Анна размешивала сахар в чае, хотя не любила сладкий. — Вчера вечером, когда Лиза уснула. Он сказал, что я эгоистка и не уважаю его мать.
— А он тебя уважает? — фыркнула Марина. — Решил всё без тебя.
— Он говорит, что делает это для семьи, — Анна вздохнула. — Что мама будет помогать, что мне будет легче совмещать работу и дом.
— И ты в это веришь?
Анна покачала головой.
— Но он не слышит. Знаешь, у него всегда было особое отношение к матери. Она вырастила его одна, без отца. Он чувствует себя обязанным.
— Это не значит, что он должен поселить её в вашей квартире без твоего согласия, — Марина откинулась на спинку стула. — Анька, я же видела, как она на тебя смотрит на семейных праздниках. Как будто ты украла у неё сына и держишь в заложниках.
— Она просто… очень привязана к нему.
— Она его контролирует, — отрезала Марина. — И теперь хочет контролировать вас всех. Посмотри правде в глаза.
Анна потёрла висок. Головная боль, начавшаяся вчера вечером, усилилась.
— Что мне делать, Марин?
— Поставить ультиматум. Или она, или ты с Лизой.
— Ты же знаешь, что я не могу так поступить, — Анна покачала головой. — Я люблю его. И Лизе нужен отец.
— Тогда готовься к тому, что твоя жизнь превратится в ад, — Марина накрыла ладонью руку подруги. — Прости за прямоту, но я знаю, о чём говорю. У моей сестры была похожая ситуация.
— И чем всё закончилось?
— Разводом, — Марина вздохнула. — Через полгода совместной жизни со свекровью.
Анна закрыла глаза. Нет, она не могла допустить такого развития событий. Должен быть другой выход.
— Может быть, всё будет не так плохо, — сказала она, стараясь придать голосу уверенность. — Может быть, мы сможем договориться. В конце концов, я взрослый человек. И она тоже.
Марина только покачала головой.
— Звони в любое время, если будет совсем невмоготу, — сказала она, прощаясь с подругой у выхода из кафе. — И не забывай о своих правах. Это твой дом, твоя семья.
«Моя семья», — мысленно повторила Анна, возвращаясь в офис. Но почему-то эти слова больше не вызывали уверенности.
Ремонт кухни Валентины Петровны затянулся на три недели вместо запланированных выходных. Олег приходил домой поздно, пропахший краской и штукатуркой. Анна молча разогревала ужин, который готовила для него и Лизы.
— Ты бы видела, какая красота получается, — говорил он, с аппетитом поглощая еду. — Мы все стены выровняли, потолок натяжной сделали, плитку новую положили. Мама в восторге.
— Я рада, — отвечала Анна, и это была правда. Она действительно была рада, что ремонт занимает столько времени. Это отсрочивало неизбежное.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. В одну из суббот Олег объявил, что ремонт завершён, плита установлена, и завтра они поедут забирать маму.
— Завтра? — переспросила Анна. — Но мы же не подготовили комнату.
— А что её готовить? — удивился Олег. — Там всё есть. Диван, шкаф, тумбочка.
— Олег, там мои книги, мой рабочий стол…
— Перенесём в нашу спальню, — отмахнулся он. — Места хватит.
Анна почувствовала, как внутри нарастает волна протеста, но не успела ничего сказать — зазвонил телефон Олега.
— Да, мам, — он улыбнулся в трубку. — Да, завтра приедем. Конечно, возьмём машину Игоря, чтобы твои вещи перевезти. Не волнуйся, всё будет хорошо.
Повесив трубку, он повернулся к жене:
— Мама испекла свой фирменный пирог с яблоками. Говорит, что это благодарность за ремонт.
Анна кивнула, понимая, что разговор бесполезен. Решение уже принято.
В воскресенье она осталась дома с Лизой, сославшись на необходимость подготовить комнату. Олег уехал за матерью на машине друга.
Анна методично перекладывала свои вещи из гостевой комнаты в спальню. Книги заняли половину их шкафа, потеснив одежду Олега. Рабочий стол перенести не удалось — в спальне просто не было места. Пришлось сдвинуть его в угол гостевой комнаты, освободив пространство для кровати свекрови.
— Мама, а бабушка будет жить с нами? — спросила Лиза, помогая переносить книги.
— Да, милая, — ответила Анна, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Разве это не здорово?
— Не знаю, — честно ответила пятилетняя девочка. — Бабушка всегда говорит, что я неправильно рисую. А мне нравится так.
Анна обняла дочь, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
— Ты рисуешь прекрасно, солнышко. И никогда не позволяй никому говорить иначе, хорошо?
Лиза кивнула, но в её глазах Анна увидела сомнение. Это заставило её сердце сжаться ещё сильнее.
Звук ключа в замке раздался, когда Анна заканчивала перестановку. Она глубоко вздохнула, выпрямилась и пошла встречать новую жительницу их дома.
— Аннушка, дорогая, — Валентина Петровна обняла её с преувеличенной теплотой. От неё пахло дорогими духами и свежеиспечённым пирогом. — Как я благодарна вам с Олегом! Такой ремонт сделали, такую красоту!
— Это всё Олег, — скромно ответила Анна. — Я даже не видела результат.
— О, тебе обязательно нужно посмотреть! — Валентина Петровна оживилась. — Такая современная кухня теперь, даже лучше вашей. Олежек постарался.
Анна заметила, как муж слегка покраснел от гордости.
— Мама, где моя бабушка? — Лиза выглянула из-за спины матери.
— Вот она я, золотце, — Валентина Петровна наклонилась к внучке. — Бабушка теперь будет жить с вами. Будем вместе рисовать, читать книжки, готовить вкусности.
— Я люблю рисовать принцесс с зелёными волосами, — серьёзно сказала Лиза.
Валентина Петровна слегка поморщилась, но быстро вернула улыбку на лицо.
— Ну, золотце, принцессы не бывают с зелёными волосами. Бабушка научит тебя рисовать правильно.
Анна почувствовала, как напряглась маленькая ладошка в её руке, и мысленно вздохнула. Начало было предсказуемым.
— Ну что, показывайте мне мою комнату, — Валентина Петровна выпрямилась. — Олежек, неси чемоданы.
Олег, послушный как никогда, подхватил два больших чемодана и направился в бывшую гостевую комнату. Анна с дочерью последовали за ними.
— Ой, а тут тесновато, — заметила Валентина Петровна, оглядывая комнату. — И стол этот занимает много места. Может, вынести его?
— Это рабочий стол Анны, — ответил Олег, к удивлению жены. — Мы не смогли перенести его в спальню.
— Ну, я думаю, Аннушка найдёт, где поработать, — Валентина Петровна похлопала невестку по плечу. — В конце концов, у вас есть кухня, да и в гостиной можно посидеть с ноутбуком.
Анна промолчала, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Это была только первая битва из многих, которые ей предстояло выдержать.
Первая неделя совместной жизни прошла относительно мирно. Валентина Петровна действительно готовила — вкусно, обильно, трижды в день. Кухня, ещё недавно бывшая территорией Анны, стала вотчиной свекрови.
— Аннушка, не беспокойся, — говорила она, когда Анна пыталась предложить помощь. — Я всё сделаю сама. У тебя работа, заботы. А у меня времени полно.
На восьмой день Анна обнаружила, что все кастрюли и сковородки стоят в других местах.
— Я просто организовала пространство более логично, — объяснила Валентина Петровна. — Так удобнее.
На десятый день исчезли любимые чашки Анны и Олега — те самые, с надписями «Его» и «Её», подаренные друзьями на свадьбу.
— Они занимали много места, — пожала плечами свекровь. — Я убрала их в шкаф. Мы же можем пить из обычных чашек.
Анна начала задерживаться на работе. Там, среди таблиц и графиков, она чувствовала себя в безопасности. Там у неё была власть, которую она стремительно теряла дома.
— Олег, мы должны поговорить, — сказала она мужу, когда они наконец остались одни в спальне.
— О чём, милая? — он выглядел уставшим, но довольным.
— О твоей маме. О том, что происходит в нашем доме.
— А что происходит? — искренне удивился Олег. — Мама готовит, помогает с Лизой. Всё хорошо.
— Нет, не хорошо, — Анна понизила голос, чтобы не разбудить дочь в соседней комнате. — Она меняет всё по своему вкусу. Переставляет вещи, выбрасывает то, что считает ненужным. Это наш дом, Олег. Мой и твой.
— Ты преувеличиваешь, — он потёр глаза. — Мама просто пытается помочь. Она всю жизнь занималась домом, это её способ проявить заботу.
— Забота — это уважение к границам, — возразила Анна. — А она их не уважает.
— Ты просто не привыкла, что кто-то ещё заботится о тебе, — Олег зевнул. — Дай ей время, и вы найдёте общий язык.
Анна поняла, что разговор снова зашёл в тупик.
В субботу утром Валентина Петровна объявила, что они едут за покупками.
— Ваш холодильник совсем пустой, — сказала она. — Нужно закупиться на неделю.
— Мы обычно заказываем доставку, — заметила Анна.
— Это дороже, — отрезала свекровь. — И потом, как можно выбирать продукты, не видя их? Нет-нет, поедем на рынок и в гипермаркет.
Олег радостно поддержал эту идею, и вскоре они все вчетвером сидели в машине. На рынке Валентина Петровна командовала парадом — выбирала мясо, овощи, фрукты, торговалась с продавцами, тыкала пальцем в товар, требуя показать, что лежит в глубине ящиков.
— Учись, Аннушка, — говорила она невестке. — Вот так надо хозяйничать.
Анна молча катила тележку, позволяя свекрови наполнять её выбранными продуктами. Лиза держалась за руку матери, непривычно тихая.
В гипермаркете ситуация повторилась. Валентина Петровна изучала каждую этикетку, сравнивала цены, качала головой, видя выбор Анны.
— Этот стиральный порошок вреден для кожи, — говорила она, возвращая на полку любимый бренд невестки. — Вот этот лучше, я всегда таким стираю.
К концу шопинга Анна чувствовала себя выжатой как лимон. Её привычный субботний ритуал — быстрый заказ продуктов онлайн и свободное время с семьёй — превратился в многочасовой марафон по магазинам под руководством свекрови.
Дома Валентина Петровна взялась за разбор покупок.
— Аннушка, поставь чайник, — скомандовала она. — Олежек, помоги мне разложить продукты. И запомни, где что лежит, чтобы потом не искать.
Анна механически выполнила указание, наблюдая, как её кухня окончательно превращается в чужую территорию.
— Мама, можно я пойду порисую? — тихо спросила Лиза.
— Конечно, солнышко, — Анна погладила дочь по голове. — Хочешь, я посижу с тобой?
— Нет-нет, — вмешалась Валентина Петровна. — Лизонька, бабушка сейчас закончит с продуктами и присоединится к тебе. Я покажу, как нарисовать настоящий замок для твоих принцесс.
Лиза бросила неуверенный взгляд на мать, но послушно ушла в свою комнату.
— Не балуй её, Аня, — сказала свекровь, когда девочка скрылась из виду. — Дети должны учиться самостоятельности.
— Ей пять лет, — ответила Анна. — И она просто хотела побыть со мной.
— Ты слишком много работаешь, — Валентина Петровна покачала головой. — Дети чувствуют, когда матери не хватает времени на них. Хорошо, что теперь я здесь и могу дать ей то внимание, которое ты не можешь.
Анна почувствовала, как у неё перехватило дыхание от несправедливости этих слов. Она всегда старалась быть хорошей матерью, проводила с Лизой каждую свободную минуту, читала ей перед сном, играла по выходным.
— Я справляюсь со своими обязанностями матери, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.
— Конечно-конечно, — покровительственно улыбнулась Валентина Петровна. — Я же не критикую. Просто говорю, что теперь у тебя есть помощь. Можешь больше времени уделять работе и не чувствовать себя виноватой.
Анна посмотрела на мужа, ожидая поддержки, но Олег был занят раскладыванием консервов по полкам, напевая что-то себе под нос.
К концу первого месяца жизнь Анны превратилась в бесконечный день сурка. Она просыпалась под звуки грохочущей на кухне посуды — Валентина Петровна вставала в шесть утра и начинала готовить завтрак. К семи часам, когда Анна выходила из спальни, свекровь уже успевала испечь блины или сварить кашу, поджарить яичницу с беконом и заварить чай.
— Садись, Аннушка, — говорила она. — Нельзя уходить на работу голодной.
И Анна покорно садилась, хотя раньше предпочитала лёгкий завтрак и кофе. От обильной еды по утрам её мутило, но возражать было бесполезно.
На работе она задерживалась допоздна, а вернувшись домой, обнаруживала накрытый стол и ждущую её семью.
— Мы тебя ждём уже полчаса, — говорила свекровь с укоризной. — Еда остывает.
И Анна снова садилась за стол, хотя аппетита не было. Она механически жевала, слушая, как Валентина Петровна рассказывает о прошедшем дне — о том, как они с Лизой ходили в парк, как пекли печенье, как складывали оригами.
— Лизонька такая способная девочка, — говорила свекровь. — Жаль только, что характер у неё упрямый. Всё хочет делать по-своему.
Анна смотрела на дочь, которая тихо ковыряла вилкой в тарелке, и её сердце сжималось. Раньше Лиза была живой, весёлой девочкой, которая не умолкала за столом, рассказывая о своих фантазиях и приключениях. Теперь она почти всегда молчала.
— Как твой день, солнышко? — спрашивала Анна.
— Нормально, — отвечала Лиза, не поднимая глаз.
— Мы сегодня учились правильно раскрашивать рисунки, — вмешивалась Валентина Петровна. — Я показала Лизоньке, что принцессы всегда с золотыми волосами и в розовых платьях.
Анна вспомнила, как ещё недавно дочь рисовала принцесс с зелёными, синими, фиолетовыми волосами, в костюмах космонавтов и пиратов. «Принцессы могут быть кем угодно», — говорила маленькая Лиза. Теперь она молча раскрашивала картинки так, как велела бабушка.
После ужина Анна пыталась помыть посуду, но свекровь отстраняла её.
— Иди отдыхай, ты устала, — говорила она. — Я сама справлюсь.
И Анна уходила, чувствуя себя лишней на собственной кухне.
Вечером, уложив Лизу спать, она пыталась поговорить с мужем, но Олег не видел проблемы.
— Мама просто заботится о нас, — повторял он. — Разве плохо, что дома всегда чисто и вкусно пахнет едой? Разве плохо, что Лиза под присмотром?
— Она меняет нашу дочь, — говорила Анна. — Лиза становится другой.
— Она просто растёт, — отмахивался Олег. — Все дети меняются.
Анна понимала, что её слова не доходят до мужа. Он видел только внешнюю картину — чистый дом, горячую еду, отсутствие бытовых забот. Он не замечал, как меняется атмосфера в семье, как растёт напряжение, как тускнеет взгляд их дочери.
В одну из суббот, когда Валентина Петровна повела Лизу на детский утренник, а Олег уехал к другу помогать с ремонтом машины, Анна осталась дома одна. Впервые за долгое время она могла свободно двигаться по квартире, не ощущая чужого взгляда, не слыша указаний.
Она медленно прошлась по всем комнатам, останавливаясь и разглядывая изменения, которые произошли за эти два месяца. Кухня, некогда оформленная в светлых тонах, теперь пестрела яркими полотенцами и салфетками, которые принесла свекровь. На холодильнике появились магниты с советскими мультфильмами. В шкафчиках посуда стояла в строгом порядке, не так, как привыкла ставить Анна.
В гостиной плед, который они с Олегом привезли из поездки в Прагу, исчез, а вместо него на диване лежало вязаное покрывало работы Валентины Петровны. Семейные фотографии на стенах были переставлены, и теперь центральное место занимал большой портрет Олега в детстве с матерью.
Комната Лизы тоже изменилась. Разноцветные карандаши, которые раньше в творческом беспорядке лежали на столе, теперь были аккуратно рассортированы по оттенкам и убраны в специальную подставку. Рисунки, на которых принцессы летали в космос и сражались с драконами, исчезли со стен. Теперь там висели аккуратные картинки с традиционными сюжетами – домики, деревья, принцессы в розовых платьях.
Анна опустилась на кровать дочери и взяла в руки альбом для рисования. Пролистала страницы – последние рисунки Лизы были аккуратными, правильными и… совершенно безжизненными. Никакой фантазии, никакого полёта воображения. Как по шаблону.
В спальне Анна обнаружила, что её любимый ночник, который отбрасывал на стены узоры из звёзд и планет, исчез. Вместо него на тумбочке стояла обычная лампа с плотным абажуром. «Тот свет бьёт в глаза, мешает спать», — вспомнила она слова свекрови.
Она открыла шкаф и увидела, что её вещи теперь занимали всего треть пространства. Остальное место было отдано под одежду Олега и какие-то коробки, которые принесла Валентина Петровна.
Анна села на кровать и закрыла глаза. Ощущение было такое, будто её медленно стирают из собственного дома, из собственной жизни. Как будто кто-то методично заменяет все детали мозаики, из которой состояла их семья.
Она достала телефон и открыла галерею. Фотографии прошлого года — вот они втроём на море, Лиза смеётся, строя замок из песка. Вот они с Олегом в горах, уставшие, но счастливые. Вот Лиза рисует красками на большом листе бумаги, растянутом прямо на полу их гостиной. Разве это была плохая жизнь? Разве им нужно было что-то менять?
Внезапно Анну озарило — она поняла, что именно не давало ей покоя всё это время. Дело было не в переставленных чашках, не в изменённом интерьере, даже не в том, что свекровь покушалась на её территорию. Дело было в том, что медленно, день за днём, менялась сама суть их семьи.
Раньше они с Олегом принимали решения вместе. Советовались, спорили, но находили компромиссы. Теперь решения принимались за неё. Раньше их дом был местом, где каждый мог быть собой, где царила атмосфера свободы и творчества. Теперь здесь возникли невидимые рамки, правила, условности. Лиза больше не могла рисовать так, как хотела. Анна не могла готовить то, что нравилось ей и её семье. Даже Олег, казалось, вернулся в роль послушного сына, забыв о том, что он муж и отец.
Анна встала и решительно направилась в комнату, которую занимала Валентина Петровна. Без колебаний открыла дверь — она имела право входить в любую комнату своего дома.
На столе лежал открытый блокнот. Анна подошла ближе и увидела список, написанный аккуратным почерком свекрови:
- Перекрасить стены в гостиной (слишком мрачный цвет)
- Заменить диван (неудобный)
- Поговорить с Олегом о частной школе для Лизы (нужно серьёзное образование)
- Подыскать кружок рисования (с правильной методикой)
- Отучить Лизу от привычки спать с плюшевым зайцем (в её возрасте пора)
Дальше был пункт, от которого у Анны перехватило дыхание:
6. Поговорить с Олегом насчёт работы Анны (слишком много времени вне дома, вредно для семьи)
Ещё дальше шли планы по ремонту всей квартиры, изменению гардероба Лизы, даже список правильных продуктов, которые нужно покупать, вместо тех, что предпочитала Анна.
Это был не просто план обустройства на новом месте. Это был план по захвату её жизни.
Анна медленно закрыла блокнот и вышла из комнаты. В голове звенела пустота, а сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.
Она вернулась в спальню, достала чемодан и начала складывать вещи — свои и Лизы. Только самое необходимое. Затем она позвонила Марине.
— Я могу пожить у тебя некоторое время? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Конечно, — ответила подруга без лишних вопросов. — Когда приедешь?
— Через час. С Лизой.
— Жду.
Анна написала короткую записку и оставила её на кухонном столе:
«Олег, я забираю Лизу и ухожу. Нам нужно пространство. Тебе нужно решить, кто для тебя важнее — твоя мать или твоя семья. Я не вернусь, пока в нашем доме живёт твоя мама. Не пытайся меня переубедить. Это не обсуждается. Я знаю, что ты любишь свою мать, но ты должен понять: твоя семья — это мы. Я и Лиза. Если ты не можешь это осознать, нам лучше расстаться. Я буду у Марины. Анна».
Она сложила записку, подперла её солонкой и вышла из квартиры с чемоданом. Сердце разрывалось при мысли о том, что через полчаса ей придётся забрать Лизу прямо с утренника, но она знала, что поступает правильно. Иногда нужно сделать резкий шаг назад, чтобы потом двигаться вперёд.
Валентина Петровна вернулась домой раньше Олега. Она обнаружила записку, прочла её и медленно опустилась на стул. Лиза осталась у матери — девочка не вернулась с утренника.
Когда час спустя пришёл Олег, свекровь протянула ему записку, не говоря ни слова.
— Что это значит? — он нахмурился, пробежав глазами по строчкам. — Куда она ушла? Почему забрала Лизу?
— Твоя жена поставила тебе ультиматум, — ровно сказала Валентина Петровна. — Или я, или она.
Олег покачал головой:
— Не может быть. Анна не такая. Она бы не ушла просто так.
— Почитай внимательнее, — Валентина Петровна постучала пальцем по записке. — Она всё написала чёрным по белому. Она не хочет, чтобы я жила с вами.
Олег опустился на стул напротив матери. Впервые за долгое время он посмотрел на неё не как сын на мать, а как взрослый мужчина, оценивающий ситуацию.
— Мама, — осторожно начал он, — а что происходило здесь, пока меня не было дома?
Валентина Петровна пожала плечами:
— Ничего особенного. Я помогала по хозяйству, занималась с Лизой, готовила…
— И только? — Олег прищурился. — Ты не… не пыталась изменить что-то в нашем доме?
— Я просто наводила порядок, — Валентина Петровна отвела взгляд. — У вас столько ненужных вещей. И потом, Лизу нужно правильно воспитывать. Анна слишком мягкая с ней.
Олег вдруг вспомнил, как ещё недавно их дочь была весёлым, любознательным ребёнком. Как она взахлёб рассказывала о своих фантазиях. Как они с Анной смеялись над её выдумками. Когда это прекратилось? После приезда матери?
Он огляделся по сторонам, словно впервые видя свой дом. Куда делись яркие подушки, которые Анна так любила? Где фотографии их путешествий? Даже запах был другой — не лёгкий аромат цитрусового освежителя, который предпочитала жена, а тяжёлый запах выпечки и каких-то трав.
— Мама, — Олег посмотрел на мать, — ты записывала куда-нибудь свои… планы по изменению нашей квартиры?
Валентина Петровна напряглась:
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя был блокнот? Со списком дел?
Она поджала губы и кивнула:
— Просто некоторые идеи. Для вашего же блага.
Олег встал и направился в комнату матери. Она последовала за ним, что-то протестующе говоря, но он уже не слушал. Он нашёл блокнот и прочитал список. Все пункты. Включая тот, что касался работы Анны.
— Мама, — он повернулся к Валентине Петровне, и в его голосе звучало что-то новое — твёрдость, которой раньше не было, — ты собиралась заставить Анну уйти с работы?
— Не заставить, — возразила она. — Просто предложить. Ей нужно больше времени проводить с семьёй. С Лизой. С тобой.
— Это не тебе решать, — отрезал Олег. — Это наша с ней жизнь. Наша семья.
— Я только хотела помочь, — голос Валентины Петровны дрогнул. — Я видела, что у вас не всё в порядке. Анна так много работает, Лиза растёт без присмотра…
— У нас всё было в порядке, — тихо сказал Олег. — До твоего приезда.
Он вышел из комнаты, достал телефон и набрал номер жены. Гудки шли, но Анна не отвечала.
— Она не возьмёт трубку, — сказала Валентина Петровна, стоя в дверях. — Ты прочитал записку. Она всё решила.
— Нет, — Олег покачал головой. — Решать буду я. Прямо сейчас.
Он набрал номер своего друга Игоря.
— Брат, можешь помочь перевезти мамины вещи обратно в её квартиру? — спросил он без предисловий. — Да, сегодня. Прямо сейчас. Спасибо, жду.
Валентина Петровна побледнела:
— Ты выгоняешь меня?
— Нет, мама, — Олег подошёл к ней и взял за руки. — Я возвращаю тебя домой. В твой дом. С новой кухней и новой плитой. Туда, где ты можешь жить так, как привыкла. Где ты хозяйка.
— Но я думала…
— Я знаю, что ты думала, — он сжал её руки. — Ты хотела как лучше. Но ты забыла одну важную вещь: я вырос. У меня есть своя семья, свои правила, своя жизнь. И я хочу, чтобы у тебя тоже была своя жизнь.
— Одна? — её губы задрожали.
— Не одна, — Олег улыбнулся. — Мы с Анной и Лизой будем приезжать в гости. Часто. Будем привозить тебя к нам. На выходные. На праздники. Но жить мы будем отдельно. Как взрослые люди.
Валентина Петровна долго смотрела на сына, словно видела его впервые. Потом медленно кивнула:
— Ты стал совсем взрослым, Олежек.
— Да, мам, — он поцеловал её в щёку. — Давай собирать твои вещи. А потом я поеду за своей семьёй.
Анна открыла дверь квартиры Марины и увидела Олега. Он стоял с букетом её любимых белых лилий и выглядел непривычно серьёзным.
— Я увёз маму домой, — сказал он без предисловий. — Насовсем.
Анна молча смотрела на него, не зная, что сказать.
— Я прочитал её блокнот, — продолжил Олег. — Я всё понял. Прости меня.
— За что? — спросила Анна.
— За то, что не видел, что происходит. За то, что подвёл тебя и Лизу. За то, что не смог сразу расставить приоритеты.
Он протянул ей цветы:
— Я люблю тебя. И я хочу, чтобы вы вернулись домой. В наш дом.
Анна не взяла букет:
— А если твоя мама снова захочет переехать к нам?
— Этого не будет, — твёрдо сказал Олег. — Я поговорил с ней. Она поняла. Мы будем видеться, но жить отдельно.
— Она не обижена?
— Сначала была, — признался Олег. — Но потом… Знаешь, мне кажется, она и сама почувствовала облегчение. В глубине души. Не всем комфортно жить в чужом доме, даже если это дом сына.
Анна помолчала, а потом спросила:
— Ты действительно считаешь, что я плохая мать для Лизы?
— Нет! — Олег шагнул вперёд. — Никогда так не думал. Ты лучшая мать, какую только можно пожелать для нашей дочери.
— А почему тогда ты позволил своей маме…
— Потому что я был слепым и глупым, — перебил он. — Потому что я привык с детства, что мама всегда права. Но теперь я вижу. Правда.
Он опустился на одно колено:
— Я прошу у тебя прощения. И обещаю, что такого больше не повторится. Наша семья — это мы. Ты, я и Лиза. Только мы решаем, как нам жить.
Из-за спины Анны выглянула Лиза:
— Папа? Ты пришёл за нами?
— Да, солнышко, — Олег улыбнулся дочери. — Хочешь домой?
— А бабушка?
— Бабушка поехала к себе домой. Мы будем ездить к ней в гости. Часто. Но жить будем отдельно.
Лиза с сомнением посмотрела на мать:
— А можно я буду рисовать принцесс с зелёными волосами?
— Конечно, можно, — Олег рассмеялся. — Ты можешь рисовать всё, что захочешь.
Анна наконец взяла букет и посмотрела мужу в глаза:
— Ты уверен, что справишься? Я не хочу возвращаться, чтобы через месяц всё началось сначала.
— Уверен, — он встал с колена. — Я многое понял за эти часы. Главное — что чуть не потерял самое дорогое, что у меня есть.
Анна смотрела на него долго, пристально, словно пыталась разглядеть что-то скрытое глубоко внутри. Наконец она кивнула:
— Хорошо. Мы возвращаемся. Но при одном условии.
— Любом, — быстро согласился Олег.
— Мы равноправные партнёры, — твёрдо сказала Анна. — Все решения принимаем вместе. Всегда.
— Да, — Олег серьёзно кивнул. — Я обещаю.
— Тогда поехали домой, — Анна улыбнулась и позвала дочь: — Лиза, собирай вещи. Мы возвращаемся.
По дороге домой Олег держал жену за руку и рассказывал о своих планах обустроить для неё полноценный кабинет в гостиной.
— Только не трогай мой рабочий стол, — предупредила Анна. — Он стоит идеально.
— Даже пальцем не прикоснусь, — пообещал Олег. — Твой дом — твои правила.
— Наш дом — наши правила, — поправила его Анна, и в её глазах впервые за долгое время появился знакомый лукавый блеск.
Лиза, сидевшая на заднем сидении, вдруг спросила:
— А можно мне рисовать прямо на стене в моей комнате? Я хочу нарисовать большой космический корабль!
Олег посмотрел на Анну, Анна — на Олега. И оба рассмеялись.
— Завтра купим специальную краску для твоей стены, — сказал Олег. — И нарисуем вместе самый лучший космический корабль во всей галактике.
Лиза захлопала в ладоши, а Анна сжала руку мужа. Она не знала, что будет дальше, но впервые за долгие недели почувствовала, что вновь обрела почву под ногами. Их семья выдержала первое серьёзное испытание. И, возможно, стала крепче.
Впереди был их дом. Их настоящий дом.
